Сбежавшая невеста - Чайлд Морин. Страница 47

Она тихо застонала, и Эстебан обернулся на этот звук. Глядя прямо ей в глаза, он порывисто говорил:

— Теперь я пришел, чтобы спасти вас, синьора. Донья Анна — могущественная женщина, но я уже старый человек, и если я умру, — он ложал плечами, — что это значит? Я не хочу видеть как она причинит зло еще одной inocente [23].

Пенелопа сжала его руку и, стараясь сдержать слезы, подбадривающе улыбнулась ему:

— Вы храбрый человек, Эстебан. Я благодарю вас.

— Рог nada. He за что.

Разрозненные мысли беспорядочно носились у нее в голове, наконец, одна из них стала ясной: «Нужны конкретные доказательства!»

— Вы не знаете, это завещание все еще у доньи Анны?

— Те бумаги, которые вез синьор Юстас? — старик пожал плечами и смущенно одернул свою поношенную рубашку. — Не знаю, синьора. Не думаю, что это так.

— И я боюсь, что нет, — пробормотала она. Затем, увидев, что он встает, спросила: — Вы возвращаетесь к донье Анне?

Эстебан невесело усмехнулся.

— Нет. Я стар, но еще не готов умереть, — его узкие плечи заметно расправились. — Я пойду куда-нибудь!

— Ерунда! — Пенелопа встала и взяла его узловатые, разбитые работой руки в свои. — Вы останетесь здесь.

— Aqui? [24] — его брови поднялись в смущении. — Но синьор Даффи…

— Он согласится, — перебила она его. — Здесь всегда найдется место для храброго человека.

Старик так смотрел на нее, что Пенелопе пришлось в конце концов отвернуться от его благодарного взгляда.

— Джоанна, — позвала мисс Баттерворт. Экономка тотчас появилась в дверном проеме, и Пенелопа не сомневалась, что она все это время стояла в коридоре, подслушивая. Но Пенелопа подумала беспомощно, едва ли стоит обвинять ее. Она делает это из стремления помочь, и грех сердиться на человека за подобные намерения.

— Si, синьора?

— Джоанна, могу я попросить подготовить для него комнату в крыле для слуг? Пожалуйста!

Глаза мексиканки снова расширились от удивления, но видно было, что она довольна.

— Si, синьора.

— Я увижу вас обоих позже. — Пенелопа поспешила из комнаты, уже строя планы.

Джоанна дружелюбно сказала по-испааски:

— Идем, Эстебан. Мы найдем тебе комнату, а затем я накормлю тебя лучшим чили [25], который ты когда-либо пробовал.

Он вздохнул с облегчением.

— Все будет хорошо, gracias. Синьора Баттерварт очень добрая.

— Si, — усмехнулась Джоанна, — однако не слишком добрая. Синьора Баттерворт — сильная женщина, Эстебан. Донья Анна, наконец, встретится с противником, который возьмет верх над ней.

Старик нервно перекрестился, а Джоанна подбадривающе улыбнулась и повела его на кухню.

Мик натянул поводья и подождал, пока Джули догонит его. С высокого обрыва они смотрели на широкую пустыню, лежащую внизу перед ними. Далеко вдали виднелась неровная линия гор. El Paso раскинулся у их ног беспорядочной толпой кирпичных зданий, защищенных высоким лесом.

Даже на таком расстоянии Мик заметил блики солнца на воде Рио-Гранде. Кое-где вдоль изрезанного берега реки были видны зеленые пятна — там, где воду использовали для орошения полей.

Наконец, они добрались. Он увидел, что Джули смотрит на свой дом, и ему не понравилось выражение тревоги, застывшее на ее лице.

— Как далеко ранчо твоего отца от города?

— Два часа езды, — ответила она, не сводя глаз с дома.

— Хорошо, тогда мы доберемся к месту до наступления ночи, — он сомневался, что ему удалось скрыть сожаление в своем голосе.

— А что дальше?

Она подняла подбородок, и он подумал, как много этот маленький жест значит для него. Ему пришлось ехать зубы, чтобы ответ прозвучал твердо:

— Давай сейчас просто поедем. Доберемся до дома, а тогда уж будем беспокоиться, что дальше, хорошо?

— Si, хорошо, — она оглянулась и нахмурилась.

— В чем дело, Дхульетта?

— Вроде бы ни в чем. Просто, как будто…

Мик проследил за ее взглядом. Низкие валуны и скалы не отличались от остальных, мимо которых они ехали весь сегодняшний день.

— Что?

— Я чувствую на себе чей-то взгляд, кажется, кто-то наблюдает за нами.

Мик приподнялся на стременах и окинул взглядом местность. Однако ничего необычного не заметил. «Должно быть, нервы, — сказал он себе, — Бог свидетель, мне самому тоже как-то неспокойно».

Расслабив мускулы, он резко упал в седло, и в тот хе миг почувствовал ослепляющую вспышку боли, пронзившую его голову. Падая с коня, Мик слышал звук выстрела. Крик Джули исчез, и свет померк у него в глазах.

Сатана неожиданно помчался через пустыню сумасшедшим галопом.

Джули старалась успокоить свою кобылу; услышав стук копыт, она обернулась и увидела, что Мика нет в седле. Почувствовав недоброе, Джульетта опустила глаза и, увидав тело мужа, распростертое на песке, едва не задохнулась при виде ярко-алой струйки крови, стекавшей из его виска.

— Dios mio, он мертв!

Она не могла дышать. Не могла кричать. Не могла пошевелиться. Мик! Прошло какое-то время, пока стук копыт лошади, мчавшейся галопом, дошел до ее сознания. Ее грудь сжалась от боли, но Дхули не успела почувствовать этого. Она схватила поводья и, бросив последний взгляд на Мика, пришпоривая кобылу, помчалась в сторону Еl Paso.

Тяжелые двойные двери распахнулись и с шумом стукнулись о косяк. Патрик долго не мигая смотрел на пустой коридор ранчо Сантос.

Патрик Даффи не собирался снова входить в этот дом. Шестнадцать лет назад, когда Елена умерла, он решил, что узы, связывающие его с этим домом должны быть разорваны. И если бы не Пенелопа Баттерворт, которая постоянно подвергала сомнению его уверенность, то никогда бы не вернулся сюда. Но за несколько коротких дней Пенелопа зажгла свет надежды на его хмуром небосклоне. Она разорвала хрупкую паутину полуправды, которой он себя окружил.. Ее неженская сила воли, ее решимость найти сведения о смерти брата, ее непоколебимая уверенность в том, кого она любила, бесстрашное стремление помогли ему понять, насколько отвратительно выглядит его собственная слабость. И, в конце концов, он вернулся. Вернулся в этот дом, где все началось.

Если и были ответы на вопросы, мучившие его последнее время, то они были здесь. У нее. У доньи Анны.

«Боже мой, я пришел сюда! Может быть, будет лучше сейчас же уйти, оставить мертвых в покое?

Но ведь я терпел столько лет! Разве я когда-нибудь ворошил прошлое? А оно преследовало меня годами! Не только Елена, но и собственные поступки. А Джульетта?

Мог ли я сделать ее счастливой? Нет! Потому что прошлое всегда стояло между нами.

Настало время встретиться с ним лицом к лицу. Неважно, с каким.

Стон боли вырвался у него при виде широкой; закругленной лестницы, ведущей в корвдор второго этажа: он вспомнил эту лестницу такой, какой видел ее давным-давно, в день свадьбы.

Елена уверенно стояла наверху, спокойно оглядывая толпу, ожидающую ее. Потом ее глаза встретились с его. Она стала спускаться по этим самым ступенькам, гордо подняв голову под белой кружевной накидкой, развевающейся при ходьбе. Елена шла, чтобы встретить его. Даже когда дон Рикардо встретил ее в конце лестницы и взял под руку, девушка не взглянула на отца. Ее глаза были только для Патрика.

Даффи тихо застонал. Через несколько коротких лет она ушла. Теперь перед ним вставали другие воспоминания, далеко не приятные.

Патрик ясно видел Елену в ее постели, бледную, умирающую. Слышал свой срывающийся голос, требующий признания. Он спрашивал снова и снова, изводя ее вопросами, пока, наконец, она, измученная, не сказала ему то, что он хотел услышать.

Глаза сухие, слезы давно выплаканы; Елена бросала ему назад его же слова… соглашаясь со всеми его обвинениями. Но и тогда, с ее признанием, Патрик не получил долгожданного облегчения. Даже в самые мрачные минуты он надеялся, что ошибся. Что она не предавала его. И теперь, вспоминая ее слабый шепот, умоляющий о последней просьбе, он не может избавиться от чувства вины за то, что тогда оставил ее, умирающую, и при ней была только Джоанна.