Спасите наши души (СИ) - Черемис Игорь. Страница 27

В общем, я оценил свой культпоход в театр положительно. Нас даже с биноклем не обманули – мы смогли пробиться через толпу и получили нашу одежду без каких-либо неприятных споров. И я уже прикидывал, как бы ловчее распрощаться с Ниной, поблагодарив её за прекрасный вечер, как увидел прекрасную незнакомку.

Эту актрису я приметил ещё во время спектакля – она периодически, но ненадолго выходила на сцену, чтобы выполнить какие-то второстепенные действия или создать массовку. В общем, не звезда, обычная театральная рабочая лошадка. На ней, разумеется, был гротескный сценический грим, а одета она была в некое рубище, что в сочетании со вполне современными босоножками на огромной платформе смотрелось забавно. Она не должна была отвлекать внимание зрителей от главных героев пьесы Шекспира, но моё – отвлекла прочно. Я даже в какой-то момент понял, что жду её редких появлений, как манны небесной – и попытался разобраться в своих чувствах.

Когда я понял, что больше всего это было похоже на любовь с первого взгляда, то натуральным образом испугался. После того, как моё сознание оказалось в теле Виктора Орехова, мне и так было, чем заняться – и на первый план выходили проблемы выживания. Будь товарищ Орехов обычным инженером – даже пусть и «погромистом» в секретном КБ, – мне было бы гораздо проще. Но он работал в серьезном заведении, где малейшая невнимательность могла привести к очень печальным последствиям – своих «кровавая гебня» карала по всей строгости и с особым цинизмом.

Последнюю неделю я ежедневно чувствовал себя как сапер, внезапно оказавшийся посреди минного поля, и пока лишь нащупывал безопасный проход. К тому же я и так выделился из серой массы безликих сотрудников – в конце концов, не с каждым оперативником в звании старшего лейтенанта разговаривает сам Андропов. Впрочем, это мог быть и хороший знак – например, мне могли простить мелкие прегрешения, если я сохраню верность. Причем верность не стране, а своим отцам-командирам. В конце концов, тот же Бобков прожил долгую жизнь, спокойно сменив хозяев в начале девяностых. Да и следователь, который вел дело «моего» Орехова, сумел совершить впечатляющий взлет в чинах уже после развала СССР; этот Трофимов, кстати, и сейчас служил в нашем московском управлении, но в следственном отделе, и мне, скорее всего, предстоит с ним взаимодействовать по службе.

В общем, никакая любовь с первого взгляда в новую парадигму моей жизни не укладывалась. Любовь расхолаживает, заставляет делать необдуманные поступки, которые имеют непредсказуемые последствия. Да и влюбляться в актрису... я не мог себе этого позволить.

Но всё это я осознавал разумом. А моё тело само по себе шло к той двери, за которой скрылась та девушка, и какая-то часть моего разума уговаривала другую, что мы всего лишь узнаем, как зовут эту прелестницу – и больше ничего.

Про Нину я забыл напрочь.

***

В лабиринтах театрального закулисья неподготовленный человек терялся легко и непринужденно. Здесь было какое-то запредельное количество узких коридорчиков и дверей, которые вели в другие коридорчики, и я не мог понять, куда мне идти. К счастью, навстречу мне попалась парочка возрастных мужчин в рабочих спецовках – какие-то осветители или грузчики, судя по скуке на пропитых лицах.

– Мужики, тут девушка только что проходила, не видели, куда она пошла? – в отчаянии я был готов принять помощь даже от них.

– Танька что ли? – спросил тот, что был повыше. – К Володьке, поди, побегла, куда же ещё?

Оба переглянулись и как-то нехорошо рассмеялись. Мне стоило немалых сил сдержаться и не начать размахивать своим бордовым удостоверением.

– К Высоцкому?

– Ну да, к нему, – подтвердил высокий и махнул рукой себе за спину: – Туда иди, не пропустишь.

Они двинулись дальше, а я, даже не поблагодарив добрых грузчиков, пошел в нужную сторону.

Пропустить гримерку Высоцкого действительно оказалось невозможно. Дверь в неё была раскрыта настежь, а внутри стоял гомон, который могла издавать только целая толпа. Я подошел поближе и заглянул внутрь.

Реальность оказалась чуть скромнее. В крошечной комнатке было четыре стола с зеркалами, на каждом был разбросан грим – какие-то палетки, баночки и тюбики, на паре столов стояли головы-болваны в париках. Смехов – его я опознал даже со спины – снимал грим, а Высоцкий прямо в образе Гамлета развалился на своем стуле и о чем-то разговаривал с двумя коллегами, одетыми в сценические костюмы. Их лица мне ничего не говорили. Беседовали они громко, особенно старался Высоцкий, но суть спора я не уловил. Мой взгляд сразу же оказался прикован к прекрасной незнакомке – правда, я быстро понял причину гаденького смеха тех рабочих.

Девушка стояла за стулом, на котором сидел Высоцкий, и по-хозяйски положила на его плечи свои руки с наманикюренными ногтями. Она делала вид, что внимательно слушает говоривших, но мне хватило пары мгновений, чтобы понять – слышит она только Высоцкого и смеется только его репликам. Это был настоящий облом – зато я с облегчением почувствовал, как влюбленность быстро уходит из моего сердца.

– Товарищ, вы к кому?

Хриплый голос заставил меня перевести взгляд на настоящего хозяина этой комнаты. Высоцкий смотрел на меня без эмоций – возможно, он ещё не отошел от удачного спектакля и был добродушен. А вот его собеседники и та девушка по имени Татьяна – даже Смехов обернулся – глянули в мою сторону откровенно враждебно – мол, кто ты такой, чтобы отвлекать Высоцкого от нас? Но откровенно грубить они не стали.

– К вам, Владимир Семенович, – любезным голосом ответил я. – Хотел выразить впечатление спектаклем – ни разу не видел, что с помощью одного лишь занавеса можно представить всё, что придумал Шекспир, от покоев средневекового замка до разверстой пасти свежей могилы... Это очень впечатляет, честно, – я прижал руки к груди. – И ваша игра, конечно, – это нечто! От самого начала, когда вы молча сидите у сцены, не обращая внимания на зрителей, и до финала, этого условного поединка с Лаэртом с разных концов сцены... Я в восхищении!

Высоцкий заметно успокоился. Ну да, всего лишь ещё один поклонник, который пришел выразить свои чувства к звезде. Возможно, ему было бы приятней, будь на моем месте симпатичная девица – например, та же Нина, – но и мужчина средних лет вполне подходит для данной роли, тем более прилично одетый.

– Это всё решения нашего режиссера, – скромно сказал он. – Юрий Петрович – вот настоящий гений, без него мы не смогли бы так выразительно сыграть...

– Но и режиссер ничего не может без понимающих актеров! – воскликнул я. – И именно вы, – я обвел широким жестом всех присутствующих в гримерке, – делаете задуманный им спектакль таким, что зрители выходят с него ошарашенными!

Тут приободрились и остальные – видимо, на их долю похвала от зрителей выпадала нечасто. Впрочем, это было заметно ещё при выходах на бис – цветы в основном доставались Высоцкому и Демидовой, а остальным – сущие крохи. Часть этого цветочного богатства сейчас присутствовала и в этом кабинете, издавая очень сильный аромат.