13 сектор. Следствие против знатоков - Левандовский Михаил. Страница 14

На одном из последних курсов Краснознаменного института Карл Собакин (французской частью фамилии он предпочитал не пользоваться) весьма удачно женился на девушке из института военных переводчиков. Звали ее Катя, была она умницей, красавицей и дочерью генерал-полковника.

Через некоторое время родился Роберт. Карлу очень не хотелось называть сына аристократическим именем, да и Андрей Людвигович на этот счет только посмеивался, но Катя настояла. Ее отец был происхождения вполне крестьянского. И голубых кровей мужа ей было мало — хотелось, чтобы сын тоже выглядел аристократом. Карл уже прошел несколько стажировок в Европе и готовился к длительной работе в каком-нибудь европейском иностранном посольстве, где под личиной дипломата можно было бы спокойно проводить время, то есть поднимать коктейли на приемах со своими родственниками.

Но тут случилась неприятность. В шестьдесят восьмом году польская компартия поделилась на два крыла — реформистское и консервативное [16]. Поскольку проблем возникло много, обе стороны занимались поисками козла отпущения. Победили, как известно, консерваторы — во главе с самим Гомулкой и министром внутренних дел Николаем Демко, который, чтобы скрыть украинское происхождение, взял польскую фамилию Мочар. Этот деятель прославился фразой: «Я, как былый партизан». В народе его презрительно называли «яйки кобылы».

— Виноваты польские евреи! — сделал вывод он.

Большинство уцелевших врагов находилось в руководстве партии, госбезопасности, творческих союзов, торговли и промышленности… По ним-то и пришелся удар.

За две недели из польской службы госбезопасности изгнали более трехсот высших офицеров, в том числе и мужа Кристины. Самой Кристине в беседе с руководством МВД сказали, что ее никто ни в чем не обвиняет, она может оставаться на службе, если разведется, или уйти в отставку, если хочет быть с мужем. Кристина ушла с поста, причем несколько членов Политбюро из Польши, возмущенных тем, как обращаются с их соратниками, сделали то же самое.

Но тут Марку пришел вызов из Израиля. Писал давно потерянный двоюродный брат, старый социалист-сионист, сделавший неплохую карьеру в израильских спецслужбах. Надо сказать, впрочем, что в те годы подобные родственники нашлись почти у всех уволенных с работы и исключенных из партии польских офицеров.

Израильтяне тоже не дремали и были отнюдь не против получить столь квалифицированных консультантов по армии потенциальных противников. После трех месяцев скандалов с женой, в которых цитаты Маркса летели в обе стороны, а Марк упирал на то, что Израиль — тоже социалистическая страна, супруги собрались и уехали уже на третью, а то и четвертую в жизни Кристины родину.

Карл моментально оказался сыном не полковника дружественной спецслужбы, а жены советника в разведке потенциального противника. Благодаря влиянию отцовских друзей из органов его не уволили, но о карьере Джеймса Бонда пришлось забыть.

Карла отправили далеко на юг — в погранвойска, где он пил, охотился, стал полковником и тихо уволился в запас. Его сын, воспитанный дедом, окончил одну из лучших московских школ, готовился сдавать экзамены все в тот же Краснознаменный институт им. Ф. Э. Дзержинского и, как и все московские мальчики периода перестройки, был отчаянным диссидентом в душе.

Я шел по пыльной, присыпанной осенними листьями улице за Парком культуры. Справа от меня рушили здание бывшей фабрики «Красная роза». Впереди виднелся завод Бадаева. Он был назван в честь большевика, который дослужился до высоких чинов и устроил пьяный дебош во время командировки в Монголию, а в наказание был разжалован в директора пивзавода своего имени.

Поворот за поворотом. В Большом Оболенском переулке — выложенный черным кафелем спуск в подвал. Там находится маленькое частное детективное агентство, принадлежащее моему другу Роберту. После окончания Высшей школы КГБ он отслужил в центральном аппарате пару лет и, не в силах перенести развал державы, ушел на вольные хлеба. В отличие от бабушки с дедушкой, которые были революционерами до мозга костей и ничего не имели против стрельбы, Роберт был книгочеем и, несмотря на сто девяносто сантиметров роста и бог знает сколько килограммов веса, выбрал для себя тихий факультет кибернетики. В заказах недостатка не было: обеспечить компьютерную безопасность, взломать сервер, добыть данные из какой-то системы видеонаблюдения.

Хотя экономический кризис заставил его сократить контору и отдать все внутреннее управление в руки одновременно и секретарше, и бухгалтеру Светочке. Надо сказать, что на ее энергии держалось две трети работы. Роберт не снисходил до того, чтобы искать заказы самостоятельно, он появлялся в самый последний момент, доставая перед изумленным клиентом сверкающий ноутбук последней модели с уже готовыми данными.

Я нажал на кнопку звонка, услышал стук каблучков, и через минуту бронированная железная дверь отворилась. Светочка выглядела радостной и говорила с видимым оживлением.

— Саша, проходи-проходи! Ты к Роберту?

— Да.

— Он делся куда-то. Иди в кабинет, а я поищу его. Чаю сделать?

— Я сам сделаю. Кулер же там стоит?

— Там.

Я прошел в кабинет, сел на диван и начал рассматривать фотографии жены Роберта. Он был женат не только на очень красивой, но и на очень свободной женщине. Об их браке рассказывали разное. Но на правах старого друга семьи я знал: то, что рассказывают, — это лишь половина правды.

На столе стояла елочка-рамка с десятком микроскопических изображений жены в купальных костюмах. Переворачивать я их не стал, потому как знал, что дальше будут фотографии в эротическом белье. Настя периодически подрабатывала моделью.

Пришла Света, принесла тарелку печенья.

— Саш, по-моему, Роберт на охоту поехал. На свою обычную.

— И куда в этот раз?

— Я видела, он отмечал на карте улицу Варги. Знаешь такую?

— Еще бы не знать, еще как знаю!

— У меня есть ощущение, что если ты туда поедешь, то можешь его там застать.

— Слушай, я без машины. Не подвезешь?

— Давай, заодно бинокль возьмем.

Мы рассмеялись. Охота являлась самой что ни на есть сутью натуры Роберта.

Светочка посадила меня в желтое Renault Coupe, некогда принадлежавшее самому Роберту, а не так давно переданное ей в качестве премии. И мы отправились на юго-запад. Улицу Варги лучше всего рассматривать, когда садишься во Внуково. Она образует ровное кольцо, начинающееся и кончающееся у магазина «Лейпциг». Рядом Ленинский проспект и Тропаревский парк. Ездить быстро здесь не рекомендуется. Но любители, кому нужно испытать скоростные характеристики своего автомобиля, нарушают правила — кольцо все-таки. За ними охотятся работники ДПС [17]. А их ловит Роберт.

Проехав между бензоколонкой и улицей, мы увидели дорожный патруль.

— А где же наш охотник на охотников? — подмигнул я Свете.

— Думаю, примеривается, информацию собирает, — серьезно ответила она.

Мы заехали во двор, достали полевой бинокль, заботливо взятый Светочкой, и навели его на дэпээсников.

— Да, морды как у лососины в сэндвиче, — сказала она.

— Цвет лица свидетельствует, как бы сказали англичане, о склонности к апоплексии. Подождем, скоро и Роберт появится.

— Я, кстати, случайно взяла термос и печеньки.

Света была потрясающе хозяйственной девушкой. Лет десять назад, как только она устроилась на работу к Роберту и у них предсказуемо случился роман, многие ждали, что они поженятся. Но не сложилось, жаль. Так, как Света, о нем никто не заботился.

— Глянь-ка, Саша, гаишник, который смотрел на радар, напрягся и подобрался.

Буквально через секунду с другой стороны кольца выскочил ревущий Nissan Patrol.

— Слушай, Света, по-моему, он совсем не безопасно разгоняется. Где-то за сотню. А тут дети.

— Ты знаешь, он заранее все рассчитывает, так что никого и никогда… Но рисковать так рисковать, иначе могут не прицепиться.