13 сектор. Следствие против знатоков - Левандовский Михаил. Страница 45

— Сашенька, добрый вечер. Не оторвал?

— Нет, моншер. А в чем вопрос?

— Скажи, какие гербы российских или бывших советских городов с тремя башнями ты знаешь?

— Орел знаю. Три башни.

— Юля, подойдет тебе?

— Может, и подойдет. А что там еще, кроме трех башен?

— Там еще птица сидит.

— Какая птица? Не было никакой птицы, Сашка.

— Что же еще?

— В Белоруссии много было, — заметил Высоцкий. — Вот Могилев. Там рыцарь из ворот выходит.

— Юль, рыцарь был?

— Не было там рыцаря.

— В приграничье что-то было. На Брянщине необъятной. Мглин.

— «Городишко есть один. Называется он Мглин», — одновременно процитировали мы по обе стороны телефонных трубок.

— «Стоит ли Луги с Новоржевом?» — оптимистично заключила Юля.

Ладно мы с Сашенькой, заумные знатоки. Но откуда эта девушка столько знает? Алексей Константинович Толстой. А ведь действительно Мглин. Мои предки происходят из соседнего Почепа, и отношения между Мглином и Почепом всегда были как между Пизой и Флоренцией, только без войн. Да, будем смотреть, что во Мглине.

Глава двадцатая

Утро началось в полдвенадцатого. Я начал привыкать к безделью. Начинаю понимать тех, кто говорит, что безработица засасывает. Нет ни денег, ни самореализации, но чувство свободы фантастическое. Ты никому ничего не должен. Как бы совместить свободу и деньги?

В журнале «Форбс» себя не найдешь — решил искать работу. Правда, быстро понял: перспектив нет. Пора заняться расследованием.

Плюс Юля. Главное в любом детективе — отнюдь не поиски злодея, а взаимоотношения между ищущими…

Вечером получил отчет о прошедшем дне. Опасная там контора. Заеду-ка к Роберту. Позавтракал не в стиле убегающего клерка, а размеренно, выпил три чашки чая и отправился в Трубецкой переулок.

— Привет, привет! — поцеловала меня в щечку Светочка. — Тебе к Роберту? Он здесь.

— Здорово! — поднялся Роберт. — Представляешь, дядя Жора позвонил. Шеф велел ему пробить твою девицу. Та самая, которую ты пристраивать собирался?

— Она, — ответил я. — Многое рассказать может. И что, пробил?

— Да ничего. Учится.

— На кого?

— Как положено, на экономиста.

Почти все сотрудницы «Распутья», да и других столичных клубов, были юристами или экономистами. Генеральный директор сети веселых заведений договорился с ректором одного из коммерческих университетов и постоянным посетителем о том, что все девушки, у которых нет студенческого билета, будут в принудительном порядке зачислены в институт, причем за неуспеваемость их отсылали танцевать во второстепенные филиалы.

— Знает больше, чем экономист, — сказал я.

— И ты у нас много знаешь того, что не соответствует диплому по тяжелым атомным авариям.

— Роберт, почему? Об этом я и сейчас могу рассказать.

— Ага. И устроить можешь. Собственно, ты сам авария. Но думаю, что твой диплом про другое.

— Спрашиваешь!

Если бы я поинтересовался, Роберт честно ответил бы: это секрет.

Во время выпускного экзамена на военной кафедре меня спросили об одной важной детали баллистической ракеты.

— Это секретная информация, и я вам ничего не скажу, — отчеканил я.

Три седых генерала в комиссии сочувственно переглянулись, и я понял, что так пошутила уже половина курса, за что и получила четверки и звание лейтенанта запаса. Остальные схватили «отлично» и то же самое звание. Стоила ли полученная мной пятерка месяца напряженных занятий летом? Хотя я посетил картинную галерею в самоволку и вдобавок договорился, чтобы нашу роту вывели в Театр оперы и балета.

— Слушай, у меня к тебе просьба странная.

— Саш, с деньгами сейчас не очень.

Да, Роберт немного прижимист. Впрочем, он не врет. Вредные привычки. Знаю я их — длинноногие и симпатичные. Не смею осуждать, сам недалеко ушел.

— Другая просьба. Помнишь, у тебя был газовый пистолет? Кажется, вальтер.

— Смотри, салага, — улыбнулся Роберт.

Он сдвинул в сторону фальшпанель. За ней крепились футляры с оружием. Беретта, маузер, наган.

— Все настоящее?

— Стал бы я их тут хранить. Все газовое, копии, но в руках подержать приятно.

Вообще мы, штатские, обожаем держать оружие. А Роберт, конечно, капитан действующего резерва, но мы-то знаем, что на самом деле он программист и шифровальщик — и делает это лучше, чем стреляет из пистолета.

— А это что? — спросил я и выбрал изящный маленький пистолет с накладками из слоновой кости, который лежал на зеленом бархатном ложе футляра.

— Это дамский браунинг. В тридцатые годы — глубоко любимый разведчиками. Жемчужина коллекции, между прочим, — гордо заявил Роберт. — Ну ладно, дам подержать.

Он понял, что я нашел жемчужину и не успокоюсь, пока не возьму ее в руки. Ореховая рукоятка казалась живой. Появилось приятное чувство.

— Роберт, одолжи, очень надо. В свете всей истории я не чувствую себя в безопасности.

— А ты не…

— Не украду. Чтобы меня не убили, будешь меня защищать и охранять. Ты ведь заинтересован, чтобы ничего не случилось?

— Ладно, бери, только верни обязательно. Я к нему привязан.

Думаю, что о любой из шестнадцати оставшихся моделей Роберт сказал бы то же самое. Надеюсь, что я выбрал лучшее. И мне, и ему, и многим из тех, кто вырос в советское время, присуще привязываться к вещам сугубо из-за их красоты. Правда, в советское время вещи, подобные по ценности браунингу, обычно бывали — если бывали — у людей в единственном экземпляре, а у Роберта семнадцать штук. Барство, право.

Никогда не стрелял в человека, даже из газового. И даст бог, не придется.

Роберт тяжело вздохнул. Я поставил пистолет на предохранитель и спрятал в карман. Дамский браунинг заточен под скрытое ношение. Собственно, в тридцатые годы предполагалось, что скрываться он будет в сумочке или за подвязкой. Мы с Робертом попили чай, потрепались об общих знакомых, написали письмо девушкам в Гомель, где сообщили, что соскучились — и мы сами, и клуб «Распутье». Затем я поехал встречать Юлю.

В шесть вечера в машине стало светлее, несмотря на хмурый ноябрь, мрачные тучи и дождь со снегом. Все-таки Юлька — солнышко, маленькое [50], изящное солнышко.

— Ну как тебе сегодняшний рабочий день? — спросил я.

— Сложно. Честно скажу…

— Рассказывай, а то, может, беги? Мой приятель многие крупные компании консультирует — пристроим.

— Я сама решу, что мне делать. Знаешь, зачем меня этот урод заставил айпад покупать?

— Не-а, Юля, не знаю. И?..

— Представляешь, у него в конторе Wi-Fi.

— О, какая контора! Мы у себя в страховой только собирались Wi-Fi делать [51].

— Сашка, он в своем кабинете за стеной стеклянной секретаршу снимает на айфон и фото мне шлет с комментариями: вот так, ноги сдвинь, ноги раздвинь, нога на ногу, ногу согни, туфлей поболтай. В кукольника играет, думает, что я марионетка.

— Да уж, человека с более яркой индивидуальностью найти сложно.

— Ага, ему бы кто-то объяснил. Олег вообще не ведает, что у людей есть индивидуальность, особенно у женщин.

— Козлов много на этом свете.

— Успокойся, мужчин он тоже не уважает — думает, все вокруг него вращается.

— Юля, я правда опасаюсь. Ты работаешь у извращенца.

— Саш, мы знали об этом с самой первой секунды. Ты похож на моего папу. И на дядю Жору.

— Он-то при чем?

— С безопасностью у них поставлено хорошо, но странно. Похоже, у Олега есть охранники помимо дяди Жоры. Он, кстати, добрый. Сегодня спрашивал меня, откуда я, где родилась, кто родители, что в Москве делала.

— И что ты в Москве делала? Про «Распутье» рассказала?

— Что ты! Чистую правду говорила — что учусь на заочном, вечером официанткой работала. И ничего, кроме правды. А всю — перебьется. Он бы покопался, но, во-первых, не специалист, а во-вторых, слишком на моего папу похож — тоже военная косточка.