Сновидения - Робертс Нора. Страница 65

– Монти ни к кому из девочек даже не прикоснулся бы!

– Вы сказали, он не был гомосексуалистом. – Ева подалась вперед, приблизилась вплотную к Филадельфии. – Он молод, немногим за двадцать, а тут все эти девочки, и некоторые только-только начинают расцветать. У многих за плечами большой опыт жизни на улице. И есть еще Шелби, всегда готовая сделать парню минет за бутылку спиртного или чего ей там еще захотелось.

Филадельфия вспыхнула.

– Мы понятия не имели о ее… художествах, пока однажды Нэш не поймал ее на краже посуды с кухни, и она предложила ему… предложила… его обслужить, чтобы он не поднимал шума.

– То есть вы были в курсе.

– Ей немедленно запретили все отлучки, добавили обязательных консультаций с учетом новых обстоятельств.

– Это было до или после того, как она за бутылку «обслужила» помощника Файна – Клиппертона?

– Этого я не знала. – Она слегка заикалась, румянец уступил место мертвенной бледности. – Не знала. Тот инцидент с Нэшем произошел непосредственно перед нашим переездом, примерно за неделю до него.

– Вы ограничили ее в передвижениях, и все же она умудрилась – как вы это назвали? – ускользнуть.

– С Шелби мы потерпели фиаско. Во всех отношениях. Но вы не имеете права – слышите, лейтенант? – никакого права приплетать сюда Монти!

– Давайте взглянем правде в глаза, – бесстрастно проговорила Ева. – Если у нее хватило духу предложить себя старшему брату, то младший и вовсе был бы легкой наживой. Бьюсь об заклад, это он снабдил ее бланками документов. Кто обращает внимание на тихоню? И младший братец мог помочь ей проникнуть в старое здание, свой первый дом во взрослой жизни. Младший брат умел работать руками. Он и пару перегородок легко бы поставил.

– Да как вы смеете?! Как вы смеете сидеть тут и намекать, что мой брат – убийца? Отнять у человека жизнь – да это же противоречит всему, во что мы верим!

– Ваша мать лишила себя жизни.

– Вы не смеете использовать нашу личную трагедию как улику! Моя мать была больной человек. Вы тычетесь наугад, потому что понятия не имеете, кто убил этих девочек, вот и указываете пальцем на моего брата, зная, что он не может себя защитить.

– Я знаете на что указываю пальцем? Братишка под колпаком, за него все решают другие, и вот, со смертью отца, колпак внезапно слетает. Роль новых родителей берут на себя брат и сестра, их приют становится для него новым домом. Он уже большой парень, проблемный, и у него по-прежнему нет никаких обязанностей, нет реальной работы, нет настоящей цели в жизни. Зато у него есть гормоны. Есть определенные потребности. А тут все эти красивые девочки, девочки, знающие, что почем. И умеющие обработать мужчину. Как, например, Шелби.

И она его использует. Это то, чем она занимается регулярно. Что она хорошо умеет. Потому что она тоже под колпаком, но она задалась целью обзавестись своим кровом и жить своей жизнью, чего бы это ни стоило. А тут этот большой пустующий дом, вот он, перед тобой. Ей надо найти способ уйти из приюта и проникнуть в старое здание. И Монти как раз может помочь ей решить обе эти проблемы. Но как только он для нее это сделал, она теряет к нему интерес. Он не из ее компании, он ей не друг. Он был всего лишь средством достижения цели.

– Это все неправда! – задохнулась Филадельфия. Ее пальцы на столе то сжимались, то разжимались. – От первого до последнего слова!

Ева, довольно жестко, продолжала:

– Она помогла ему почувствовать себя мужчиной, а теперь она же дала ему вновь ощутить свою никчемность. Ее надо за это наказать. Он знает, как проникнуть в здание. Он наверняка знает, как применять транквилизаторы. Он должен заставить ее понять: то, что между ними было, – это нечто особенное. Она должна посвятить себя ему. И высшей силе. Уверовать. Он заставит ее уверовать.

– Нет!

– Но с ней другая девочка. Этого он не ожидал. Что ж, ей тоже придется уверовать. Они его не боятся – он робкий, неловкий парень. Напоить их успокоительным не составило труда. А после этого и все остальное совсем несложно. Может быть, он слишком увлекся, а может, с самого начала задумал их убить, но как бы то ни было, теперь они мертвы. Перешли в лучший мир. Очищенными. Но люди его не поймут, поэтому ему приходится их прятать, а где это удобнее всего сделать? Да прямо здесь! В его обители. Все прошло так легко! Нет, ну правда! И что он теперь чувствует? Что он наконец обрел свое предназначение. Свое истинное призвание. Остается только найти новых девочек.

– Все, что вы сказали, – ложь. И все это омерзительно!

– Может, и омерзительно, – согласилась Ева, – но звучит, несомненно, правдоподобно. Вот что я и впрямь не могу понять, так это почему вы, когда узнали, оставили тела лежать там? А если вы не знали, где он их спрятал, то почему, перед тем как отсылать его в Африку, не заставили его признаться?

– Мы ничего не узнали, потому что он ничего этого не совершал!

– Или вы его никуда не отсылали? – Ева откинулась на спинку стула и задумчиво тряхнула головой. – Вот это действительно вопрос. Робкий интроверт в один прекрасный день просыпается в Африке и становится прирожденным миссионером. Для меня это звучит маловероятно.

– Вы же не сомневаетесь в том, что он уехал в Африку? Это все задокументировано. Его там люди знали.

– Это я как раз проверяю. Он убивал, то есть предал все, на чем вы стояли, поставил под угрозу дело всей вашей жизни. Кто теперь станет давать вам деньги? Какой суд доверит вам детей? Все, ради чего вы трудились, может пойти прахом. Та самая дверь, что для вас приоткрылась, теперь захлопнется. Мисс Джонс, нам предстоит найти и его останки? Ваш младший брат тоже был принесен в жертву высшей силе?

– Ну, хватит! – Она вскочила на ноги. – У вас исковерканная душа и извращенное сознание. Я любила брата. И он в жизни никому не причинил вреда. А я никогда не причинила бы вреда ему. Вы живете в холодном и уродливом мире, лейтенант, где доминирует все это. – Она показала на разложенные на столе фотографии. – Мне больше нечего вам сказать, абсолютно нечего. Если вы настаиваете, чтобы я продолжала сидеть в этой ужасной комнате, тогда я буду требовать своего адвоката.

– Вы свободны, – бодро ответила Ева. – Пибоди, проводи, пожалуйста, мисс Джонс к выходу.

– Я вижу, где тут дверь. – Она развернулась и стремительно вышла.

– Господи. – Пибоди издала протяжный вздох. – Крепко ты ее. Ты и впрямь думаешь, что все так и было? Потому что звучит это не только правдоподобно, но и убедительно.

– Это единственная реальная версия. Причем большую часть мы фактически уже доказали. Конечно, у меня связались еще не все ниточки, но половину пути мы преодолели.

– То есть наших девочек убил брат Джонсов.

– Он подходит по всем параметрам. Идеально подходит, и я ей это доказала.

– Да, выглядело убедительно. Но неужели ты действительно считаешь, что они потом убили своего братишку? Я хочу понять, кто же тогда ездил в Африку, если не он? Ведь это все есть в бумагах, тут она права.

– Пока не знаю, но мы узнаем.

– Именно поэтому ты велела попросить Овусу разузнать, не осталось ли у кого-нибудь в деревне снимка младшего Джонса в период его жизни там?

– Поскольку он был кремирован, а прах развеян, то никакая идентификация невозможна. Но он – кто бы это ни был – много фотографировал. Так что я готова спорить, что где-то есть и его собственные фотографии. Однако что можно точно сказать после нашего милого разговора, так это что Филадельфия действительно была не в курсе, что бы на самом деле там ни случилось и куда бы ни привела нас наша версия.

– Мне тоже так показалось, но ты говорила…

– Я вывела ее из себя, так? Вызвала шок и возмущение, а заодно добыла крупицы информации, которые хорошо заполняют некоторые белые пятна. Вот только, когда мы с ней сдвинулись с мертвой точки, я не поняла до конца ее реакцию. Что это было – страх или просто нервы? Чувство вины, вины перед погибшими – и не будь этого, я бы первая ей не поверила. Но если я права и братишка крутил с Шелби, а вся последующая цепочка идет от этого звена, то она действительно ничего не знала.