Словно распустившийся цветок - Митчелл Сири. Страница 67

 Мистер Тримбл выразительно выгнул бровь:

 — Приходской священник? Но ведь мистер Стенсбери буквально купается в деньгах. Быть может, он и не джентльмен, но только из-за этого я бы не стал сбрасывать его со счетов.

 — Что лишний раз показывает, как мало вы знаете меня. – Перед моим внутренним взором все время стоял образ колокольчика, но я запретила себе поддаваться безудержным фантазиям фермера-овцевода из Новой Зеландии. Подхватив с пола ботики, я поднялась к себе наверх.

 Рисуя по памяти орхидею мистера Стенсбери, мне удалось почти забыть о том, что я дважды обручена. Но тут в дверь кто-то постучал.

 — Войдите.

 В комнату вошел отец и огляделся по сторонам с таким видом, словно впервые очутился здесь.

 Я следила за его взглядом, которым он окинул новые платья, висевшие, словно высушенные растения, на колышках, и батарею шляпных коробок, выстроившихся у моего умывальника. Наконец взгляд его остановился на моей иллюстрации. Он взял ее и развернул к себе.

 — По-моему… я не совсем уверен… но твоя манера рисовать изменилась, Шарлотта.

 Благодарить за это я должна мистера Тримбла.

 — Я немного поэкспериментировала с расслабленной манерой держать перо и вольным толкованием художественного образа, но потом решила, что лучше вернуться к прежнему способу письма.

 — Нет. Ты должна продолжать и дальше в этом же духе. У тебя получается просто блестяще. Итак… тот славный человек убедил меня, что, раз уж я должен отказать одному из претендентов на твою руку, то мне стоит – с твоей безусловной помощью, разумеется, – решить, за кого из них ты действительно хочешь выйти замуж. Он почему-то не убежден в том, что ты сказала правду, когда назвала приходского священника.

 — Если говорить совсем уж откровенно, я не хочу выходить замуж ни за одного из них. Но, поскольку отказать сразу обоим невозможно, я предоставляю тебе сделать выбор.

 — Но у тебя должно же быть какое-то мнение по этому вопросу.

 — У меня его нет.

 — Но ведь образ жизни, который тебе предстоит вести после замужества за ними, различается самым кардинальным образом.

 — Я отдаю себе в этом отчет.

 — И несмотря на это у тебя по-прежнему нет никаких предпочтений?

 — Ни с одним, ни с другим я не смогу заниматься своей работой. Быть может, я стану выписывать ярлычки для отдельных растений или заказывать экзотические экземпляры из колоний. Быть может, мне предстоит воспитывать детей или выращивать орхидеи, но я не смогу заниматься иллюстрированием, как не смогу и писать научные статьи.

 — Зато ни один из них не станет требовать от тебя, чтобы ты написала книгу об изготовлении восковых цветов.

 — Знаешь, а ведь я не возражаю. Не особенно во всяком случае. По крайней мере, я могу сказать, что они – мои. Тем более что я уже написала несколько подобных книг, как тебе известно.

 — Известно. И я горжусь твоей работой… Но мы говорили о претендентах на твою руку. Быть может, если ты расскажешь им о своей работе, они с пониманием отнесутся к тому, что ты хочешь продолжить ее.

 — Когда? В промежутках между зваными трапезами или приходскими мероприятиями? Мне решительно все равно, кого из них ты выберешь, потому что конечный результат будет одним и тем же.

 — И в чем же он будет заключаться?

 — А ты разве не понимаешь? Мне придется жить чужой жизнью, а от своей отказаться навсегда. Тебе никогда не приходило в голову, что только адмирал среди нас – нормальный человек, а мы – эксцентрики и сумасброды? Ты никогда не думал о том, что это мы были не правы, настаивая на том, чтобы он отказался от того, что дорого ему, ради соответствия нашим представлениям?

 — Шарлотта, я бы очень хотел…

 — Я всего лишь хотела, никому не мешая, заниматься своей работой.

 — Занимайся ею и дальше. На здоровье.

 — Тогда почему ты отнял у меня все?

 Не прошло и часа, как за мной прислали мисс Хэнсфорд.

 — Прибыл адмирал, мисс.

 Быть может, он сумеет расхлебать ту кашу, которую сам же и заварил.

 Войдя в малую гостиную с высоко поднятой головой, я обнаружила, что мужчины сгрудились у микроскопа, обсуждая какую-то проблему. Я топнула ногой.

 Они вздрогнули от неожиданности и обернулись ко мне.

 — После того как я дала уговорить себя на все это… – Я окинула негодующим взглядом отца. – После того как я позволила вам сопровождать себя повсюду… – Я повернулась к адмиралу. – И вы! – Я решительным шагом подошла к мистеру Тримблу. – Надеюсь, кто-нибудь уже придумал, как помочь мне выпутаться из этого невозможного положения?

 Мистер Тримбл выставил перед собой руку, глядя, как я наступаю на него:

 — Я не имею к этому ни малейшего отношения.

 — Вы имеете к этому самое прямое отношение. Именно вы взялись обучать и наставлять меня – во всем! Если бы я не стремилась во что бы то ни стало оставаться вежливой, если бы не пыталась промолчать о том, что я обо всем этом думаю, и не пыталась отрицать все, что чувствовала, то я бы никогда не оказалась в положении, когда мне приходится отказывать сразу двум претендентам.

 — Одному.

 — Что?

 — Одному претенденту. Вы должны были сказать, что вы не оказались бы в положении, когда вам приходится отказывать одному претенденту, поскольку второе предложение вы можете принять.

 Отец неожиданно разволновался:

 — Я не совсем понимаю… так мы отказываем обоим или только одному?

 — Одному. – Мистер Тримбл посмотрел на меня так, словно призывал бросить ему вызов.

 Я решила не обращать на него внимания:

 — Двоим. Я решила, что не стану принимать ни одного предложения.

 — Ни одного? – Отец перевел беспомощный взгляд с мистера Тримбла на адмирала и обратно. – Но разве мы не решили поддержать промышленника? – И он почесал мочку уха.

 Адмирал покачал головой:

 — А я думал, что мы остановились на пасторе. По крайней мере, я так решил после того, как послушал его проповеди на протяжении последних нескольких месяцев.

 — Не имеет значения, кто из вас что решил. Я решила, что не выйду замуж ни за одного из них. Так что думать надо о том, как отказать обоим. Вот что я хотела бы знать.

 Ни один из людей, которые так стремились выпихнуть меня замуж, не поспешил мне на помощь с дружеским советом.

 — Отец, поскольку принимал предложения ты, ты и должен отвергнуть их.

 — Ох… – вздохнул он. – Не представляю, как я это сделаю. На самом деле, я ведь не знал, что ты приняла оба предложения сразу… И они могут этого не понять, поскольку я не имею ни малейшего понятия, как и чем объяснить им отказ. Пожалуй, будет лучше, если ты сделаешь это сама.

 Я поочередно взглянула на адмирала и мистера Тримбла, но оба поспешно отвели глаза.

 — Отлично. – Я подошла к столу, который некогда был моим, взяла чистый лист бумаги, адресовала его мистеру Стенсбери и стала писать, читая написанное вслух.

 — «Уважаемый мистер Стенсбери, к сожалению, я не смогу выйти за вас замуж. Прошу принять мои сожаления. Искренне ваша, мисс Шарлотта Уитерсби». – Промокнув чернила, я сложила письмо, сунула его в конверт, запечатала и помахала им в воздухе. – Мистер Тримбл, не будете ли вы так любезны сделать мне одолжение и отправить его по почте?

 — Не думаю, что это хорошая идея. Ваше письмо не дает никаких объяснений.

 — И что же, по-вашему, я должна написать?

 Адмирал и отец тоже с нескрываемым интересом уставились на него.

 — Не знаю. Я всего лишь полагаю, что вам оказали честь, предложив руку и сердце, и вы должны ответить ему тем же.

 — Вы имеете в виду ту белиберду, которая скрывает истинный смысл моих слов, предоставляя ему право самому расшифровать ее?

 — Э-э… нет. Полагаю, будет лучше… То есть, на вашем месте я бы предпочел сказать правду.

 — Правду? Правда состоит в том, что я вообще не собиралась выходить замуж. Правда состоит в том, что я всего лишь хотела закончить иллюстрации к очередной книге папы и опубликовать свою статью, пусть даже это никому не нужно. Правда состоит в том, что я чувствовала себя совершенно несчастной, расхаживая в туфельках и модных платьях в ожидании того, пока папа не придет в чувство и вновь не призовет меня к работе. Правда состоит в том, что единственный, кого я ждала, – это вы, мистер Тримбл.