Вернуть Боярство 11 (СИ) - Мамаев Максим. Страница 8

— Ану-ка, разойдись! — потребовал я. — Дайте пройти, святые отцы… Уважаемые, дорогу, дорогу! Петры — за мной!

Медлить и просто наблюдать больше было нельзя. Всё же действительно опытным борцом с темными силами, имеющим достаточно обширную практику, являлся лишь отец Алексий — боевой экзорцист, как-никак. Однако его ограничивало именно то обстоятельство, что он являлся боевым священником — при такой работе остаться чистеньким и праведным было очень, очень сложно. Сам факт того, что при использовании священной магии он выходил на ранг Старшего Магистра, был уже весьма удивителен — видимо, он действительно хороший человек, раз даже при такой работе его достаточно ценили его небесные хозяева, что бы позволять перескочить один ранг.

Когда я пробился к камере вместе со своими товарищами, двух попавших под удар бедолаг уже волокли назад. Опалённые, едва живые, попятнанные инфернальной магией, они в любой миг грозили отправиться на тот свет, и лишь тот факт, что Святая Магия всё ещё теплилась, боролась с демонической заразой. Я не мог молча пройти, не обратив на это внимание — в конце концов, я тоже напрямую повинен в их ранах. Не уследил, не углядел, не предусмотрел всего — и тем подверг лишней опасности людей, что по доброй воли, не будучи мне ничем обязанными, согласились помочь в деле доставки пленной твари до штаба.

— Погодите, почтенные, — ухватил я одного из молодых монашков, что тащили тела. — Попробую помочь.

— Ваша милость, не положено… — попробовал было возразить один из них, но стоящий рядом волхв, служитель не то Сварога, не то Перуна, не прекращая вливать силу и не опуская правой руки, в которой был зажат какой-то амулет, левой отвесил ему звучный подзатыльник.

— А ну рот закрой, увалень! Простите дурака, ваша милость… Помогите, коли сумеете, — не открывая глаз и не меняя позы попросил обливающийся потом служитель языческих богов.

Монашек зло зыркнул на волхва, но спорить не рискнул и молча остановился, как и остальные трое его помощников. Я сосредоточился и вскинул руки. В удушающем мареве смешавшихся запахов помойки и благовоний отчетливо потянуло нотками предгрозовой свежести, и с моих ладоней потекли вниз молнии. Фиолетовые, Золотые и Зеленые — прошлый бой на порядок поднял мои способности и понимание в том, как их правильно сочетать и использовать мои силы. Побыть в шкуре Пепла, а не Аристарха, бывает очень полезно…

Тела пораженных враждебной им силой бедолаг выгнуло дугой, и молодые монахи дернулись, явно недовольные происходящим — но потерявший всякое терпение от их выходок Смолов что-то зло рыкнул, и вся четвёрка угрюмо отступила. Я же занялся самым сложным — очищением аур и энергетики бедолаг.

Фиолетовые молнии стремительное въедались в энергетику и тварную плоть, пораженную инфернальной заразой. Тоненькие нити молний набрасывались на агрессивные вкрапления черно-багрового, обильно присутствующих на пораженных участках ауры, энергетики и плоти, вплетались, охватывали микроразрядами со всех сторон и начинали разлагать едва ли не на составляющие, стремясь уничтожить, низвести до мельчайших составляющих враждебную силу.

Сами по себе они бы это, конечно, тоже сумели бы сделать — но это заняло бы слишком много времени, которого у бедолаг попросту не было. И тут им на помощь приходили Золотые Молнии, впитываясь в фиолетовые, повышая их эффективность на порядок. Фиолетовые разряды по краям получили золотистую окантовку, и результативность работы резко выросла. Как человек, что до того шел неспешным, прогулочным шагом, но внезапно сорвавшимся на бег изо всех своих сил… Причем человек сей — не рядовой обыватель с пивным пузиком и умеренными физическими нагрузками, а спортивный, подтянутый офицер и боевой маг.

Была у этого, конечно и своя цена — подобное усиление куда быстрее истощало вложенную в молнии силу, но слава богам — не настолько же, насколько повышало эффективность воздействия. Всего в два с половиной, изредка — в три раза… При увеличении воздействия раз в восемь-десять — сущие пустяки.

Тем временем Зеленые молнии, точно так же окаймившиеся по краям Золотыми, стремительно исцеляли подопечных — и основные усилия были направлены не на уже очищенные от злой заразы участки тела, ауры и энергетики, а как раз на пораженные. Дабы уберечь от усугубления травм и не допустить гибели жертв в процессе исцеления. Моя магия исцеляла повреждения быстрее, чем инфернальное пламя успевало их наносить — и постепенно, по капле, травмы начинали сходить на нет. Однако без полного очищения от скверны подобное исцеление было способно лишь продлить агонию жертв, а не поставить их на ноги — стоило бы мне прекратить лечение, и всё быстро вернется на круги своя…

Собственная магия священнослужителей в этом процессе мне никак помочь была не в состоянии, более того — она лишь мешала мне. Организм магов весьма интересная и сложная штука, до конца не изученная до сих пор — оттого чародеи-целители и ценились едва ли не больше остальных. Как говаривал один мой знакомый чародей, Великий Маг с упором на магию Жизни — дурака, плюющегося молниями из глаз и огненными шарами из задницы, вырастить на порядок проще, чем толкового лекаря, способного отличить болезнь Вейцверга от банального проклятия малефика… Сложный медицинский юмор, который даже я понял лишь потому, что вынужденно изучал эту ветвь чародейства.

Организм волшебника, та его часть, что была именно магической — Источник Маны и каналы маны, узлы силы и прочее, чего хватает в организме одаренных, всегда стремятся вылечить хозяина. Вот только был нюанс — чем ниже ранг, чем меньше объем доступных школ магии и даже банальная эрудированность в вопросах магических наук мага, тем бестолковее действия его магической сути в попытках исцелиться. Словно магия в организме её носителя имеет некое подобие собственного разума, основанного на разуме и познаниях хозяина… Впрочем, теория спорная и у неё противников больше, чем сторонников.

Против обычных ран, и даже полученных посредством магии, но не несущих в себе вторичных и третичных поражающих факторов вроде отравления или той гнуси, с которой я сейчас борюсь, он как правило достаточно эффективен. А вот когда низкорангового чародея ранит высшая магия и он каким-то непонятным чудом не помирает сразу, тут возникают нюансы.

Вот как сейчас — их родная магическая сила видела в моих попытках исцеления, в моих молниях такого же врага, как и в поразившей их гнуси инфернального происхождения. И пыталась бороться — хорошо хоть сила Учеников почти не способна создать препятствий моей магии… А вот остатки Святой Магии, напротив, весьма помогали, сдерживая, сковывая чужую волшбу, замедляя изо всех сил её распространения. Собственно, только потому они и не погибли сразу… Впрочем, Святая Магия принадлежала не самим чародеям — а уж те силы, которые с ними делились этой мощью, знали о магии поболее даже меня, не то что самих священнослужителей. И потому помогали мне, как могли.

За спиной ощутимо потянуло инфернальными эмонациями, и раз я их ощутил даже в момент полного сосредоточения и максимальной концентрации на своём деле — это был воистину мощный удар. Кажется, с выбиванием этой парочки у демонолога изрядно улучшились позиции в их противостоянии. Надо заканчивать побыстрее, пока сам под удар не попал. Продолжая наблюдать за происходящим краем сознания, я вновь вернулся к своему занятию.

Процесс был тонким и, по хорошему, не терпящем спешки, однако тянуть возможности, к сожалению, не было. Я лишь на миг отвлекся, что бы торопливо бросить вокруг себя сенсорную волну, и даже этот краткий миг отвлечения магического восприятия стоил моим пациентам того, что мрак отбросил мои Фиолетовые Молнии на тридцать процентов, освободив почти треть скоплений черного пламени, взятых мною под контроль к тому моменту.

Отвлекался я, кстати, зря — пробившийся в первые ряды Смолов на пару с Петей даром время не теряли. Первый, не став размениваться на ерунду вроде попыток сдерживать тварь и защищать окружающих, не церемонясь нанёс удар могущественными чарами вглубь, туда, откуда доносился уже откровенно злорадный и предвкушающий рык. Чары были не площадными, это была персонализированная атака, вся мощь коей была сосредоточена лишь на одном противнике, и лишь потому всё, что нас окружало, не обратилось в щепки.