Черное солнце 2: Обстоятельства (СИ) - "shizandra". Страница 10

- Никита Олегович, Никита… - он осторожно коснулся плеча Никиты, тот медленно поднял ресницы, но от его непонимающего, мутного взгляда Артем отшатнулся. Глаза снова закрылись, из груди Никиты вырвался выдох, больше похожий на стон. Артем выматерился, а потом аккуратно потянул его на себя. Подхватил на руки и осторожно вытащил из машины, краем сознания отмечая, какой он легкий, несмотря на перекатывающиеся под одеждой мускулы. Зашел в дом и донес Никиту до спальни. Свет он здесь не включил и ориентироваться пришлось в темноте. Положил Никиту на кровать и, нашарив на тумбочке ночник, щелкнул выключателем. Свет коснулся лица Никиты, и тот сжался, уходя от него с коротким, протестующим стоном. Артем поспешно сдвинул абажур и выпрямился, застыв в растерянности. Подумав немного, вышел из комнаты, вернулся к машине. Вытащил все вещи и документы, решил проверить территорию, а потом передумал. Три часа ночи, он все равно ничего не увидит. А еще надо разобраться с сигнализацией в доме и уличным освещением. Артем запер машину и вернулся в дом. Тщательно проверил все замки и, раздеваясь на ходу, пошел в обход. Дом был небольшим, но уютным. За все время он был здесь всего раз, когда однажды Влад с Никитой приезжали сюда на выходные. А все остальное время дом пустовал. Раз в неделю приходила женщина, чтобы поддерживать порядок. Артем провел пальцем по стеллажу с аппаратурой. Пыли почти нет. Значит, была недавно. Но в холодильнике, естественно, ничего не оказалось. Утром надо будет съездить за продуктами. Если Никита не решит по-другому. Никита…

Артем нахмурился, быстро закончив осмотр и погасив везде свет, вернулся в спальню. Никита лежал на кровати точно так же, как Артем его оставил. Только тело чуть расслабилось. Артем покачал головой, а потом начал его осторожно раздевать, каждую секунду ожидая, что его одернут. Но Никита казался безвольной куклой в его руках. Артем снял туфли, рубашку и, стараясь не думать о том, кого раздевает, потянулся к пряжке ремня. Очень некстати мысли приняли совсем другое направление, и Артем сердито тряхнул головой. Нашел время… Никите плохо, именно что физически плохо. А теперь его еще и трясти начало. Артем стиснул зубы, мечтая прибить Янковского, и, аккуратно приподняв Никиту, стянул покрывало на пол, потом сдвинул одеяло. Уложил Никиту на подушку и накрыл его. Тот тут же сжался от холода и снова тихо застонал. Так… жалобно и беззащитно. Взгляд Артема заметался по залитой тусклым светом комнате. Черт… Черт, ЧЕРТ, ЧЕРТ!! Шеф просто законченная сука… Кулак сжался сам собой. А потом взгляд словно споткнулся. Артем потянулся в сторону и взял в руки старого, потрепанного медведя, лежавшего на кресле около кровати. Когда-то он был пушистым и очень красивым, но со временем мех поблек и залоснился. Чувствуя себя психом, Артем склонился к Никите и вложил игрушку в его руки. Тот вздрогнул и вдруг сильно и резко прижал медведя к себе, зарываясь в мех. Его затрясло, Артем замер, а потом нерешительно протянул руку вперед. Погладил побелевшие костяшки пальцев, отвел в сторону упавшие на лицо волосы, ожидая увидеть мокрые дорожки. Но щеки были сухи. Артем нахмурился, впервые не зная, что делать. Никита плакал. Горько и сильно. Но где-то внутри. Очень глубоко. Это внутри были слезы, и билась истерика. А снаружи… Побелевшее лицо, сжатые губы и вцепившиеся в старого медведя пальцы. Артем выдохнул, а потом, почти не соображая, что делает, провел по Никитиным волосам. Лаская и убаюкивая, как маленького ребенка. И Никита потянулся к нему. Сначала Артем испугался, а потом сам привлек его к себе. Лег рядом и обнял, пряча. Согревая. И спустя полчаса тонкое тело расслабилось. Дрожь прекратилась, и на щеки вернулся легкий, еле заметный румянец. Больше всего Артем хотел заглянуть в его глаза, но с того раза в машине Никита ни разу не поднял ресницы. Артем прислушался к его дыханию и облегченно улыбнулся: кажется, Никита наконец уснул. Вот и хорошо… Пусть поспит, пусть сердце отдохнет… Он очень осторожно разжал руки, выпуская Никиту, но тот вдруг открыл глаза, заставив сердце Артема сильно стукнуть от неожиданности. Ясные, полные боли и мольбы глаза.

- Нет… - но тихий голос был бесцветным. – Не уходи… Пожалуйста.

Артем сглотнул и снова обнял его, придвигаясь. Никита облегченно выдохнул, прижался теснее и почти сразу же уснул.

Подождав несколько минут, Артем выключил ночник, погрузив спальню в темноту. В голове роились мысли, но ни одна из них не была связной. Спокойное дыхание Никиты убаюкивало, согревало шею, и Артем, решив, что обо всем подумает завтра, закрыл глаза.

Пожалуйста… Пусть все это окажется лишь кошмарным сном.

========== Часть 3 ==========

11.

Он пытался проснуться. Стряхнуть с себя вязкий туман. А потом память била его наотмашь, и он снова в нем прятался. Мозг сам пытался справиться с шоком, не тревожа сердце. Но оно все равно болело. И хотя эта боль была где-то на краю сознания, он все равно ее чувствовал. Она выматывала его.

Он бродил по дому, взгляд то и дело натыкался на предметы, которые ему что-то напоминали. Тогда он застывал. Каменел. Рука сама тянулась потрогать, погладить, а потом отдергивалась. А еще он спал с медведем. Очень старым медведем. Из той, позапрошлой жизни. Он даже не смог вспомнить, откуда тот вообще взялся. Хватало того, что он пахнет… Владом. И во сне можно было вообразить, что тот все еще рядом. И не было этого кошмара. Этих слов… «Из-за тебя я сделал Даню инвалидом». Он помнил только это из всего того, что говорил Влад. Только это осталось в сознании. Вцепилось в него длинными, изогнутыми когтями. Воскресило все то, о чем Никита так хотел забыть. Забыть, чтобы не сойти с ума от дикого чувства вины, хотя не был ни в чем виноват. И пусть прошло столько лет… Влад никогда не говорил о Дане, а Никита не спрашивал. Его словно не было никогда в их жизни. Сначала это Никиту удивляло, а потом он понял. Влад не хотел причинять ему лишнюю боль этими воспоминаниями, слишком хорошо помнил, что было с Никитой ПОСЛЕ. Ведь это Влад вытаскивал его. А теперь…

Никита вздохнул и встал с постели. Сегодня тумана не было. Остались пустота и тяжелые мысли. Все перегорело. Но он выжил. В глубине дома что-то упало, кто-то выругался, и Никита напрягся, вслушиваясь. Страха не было, только недоумение. А потом он узнал голос Артема, и память неохотно начала делиться воспоминаниями о последних днях. Артем… Он привез его сюда. И был рядом все это время. Заставлял есть и старался не выпускать из своего поля зрения. Никита нахмурился. Что здесь делает Артем?

Никита начал одеваться, строя предположения. Так и не придумав приемлемого объяснения, вышел из спальни. Прислушался к доносящимся звукам и направился на кухню. Артем был там. Стоя к Никите спиной, он что-то держал в руках и тихо, очень зло матерился.

- Доброе утро, - Никита шагнул через порог, и Артем мгновенно развернулся, пряча что-то за спиной.

- Доброе утро, Никита Олегович, - он всматривался в него, и Никита слабо улыбнулся, отлично представляя себе, каким видел его Артем последние дни. Но вполне объяснимое облегчение на лице Артема мгновенно сменилось напряжением и растерянностью. Его рука дернулась, и до Никиты донесся шорох бумаги. Газета? Артем прячет газету? На лицо легла тень, и Артем мгновенно отреагировал. Чуть напряженно улыбнулся:

- Я приготовлю что-нибудь поесть. Что бы вы хотели?

- Ты начальник охраны, а не кухарка. Эта роль тебе не идет, - резко ответил Никита, подходя к Артему почти вплотную. – Это газета?

Взгляд Артема заметался по кухне, а Никита подался вперед. Взялся за торчащий конец и дернул на себя, бесцеремонно вырывая ее из рук Артема.

- Я не думаю, что вам нужно это читать, Никита Олегович, - Артем нахмурился, но забрать обратно газету даже не попытался.

- Ты тоже считаешь меня тряпкой? – Никита обжег его взглядом. Артем дернулся, но Никита уже опустил взгляд.

«…Я благодарен Никите за то, что он был со мной все это время. Я действительно любил его. Но наши отношения изжили себя… Почему вдруг девушка? Я никогда не был геем. Просто когда в моей жизни появился Никита, никто другой больше не интересовал меня. А теперь есть Юля. Она – свет в моем окне. Расставаться с Никитой было тяжело. Это как вырвать кусок собственного сердца. Но Юля – мое лекарство…»