Матабар. II (СИ) - Клеванский Кирилл Сергеевич "Дрой". Страница 98

— Дедушка… — прошептал Арди. — Я тоже тебя люблю.

И его слова, сорвавшись с губ, подхватили искры и, сквозь дымоход, вместе с холодным ветром полетели в сторону родных гор.

А Ардан в этот момент уже вскрывал второй конверт. В нем, в отличии от дедушкиного, находилось куда больше листов, исписанных все тем же мелким и убористом почерком. Видимо — семейное.

' Здравствуй, сынок.

Сегодня я впервые стал отцом. И в тот момент, когда ты закричал от того, что зимний воздух порезал твои легкие; в тот момент, когда громко заплакал, хватаясь маленькими ручками за волосы мои и твоей матери, я понял что-то важное. Что-то очень важное. Но если спросишь меня что именно — сказать не смогу.

Просто жизнь, прежде невзрачная и бессмысленная, вдруг стала такой яркой и столь важной. И все, что меня когда-то тяготило, отступило в сторону.

Я хотел тебя обнять, но… не смог. И вместе с твоим прадедом отправился на реку — мыть руки. Там мы и договорились написать тебе эти письма. И, пусть меня услышат Вечные Ангелы, Спящие Духи, да хоть Старые Боги — я был бы счастлив, если бы тебе никогда не пришлось их прочесть.

Но если меня чему и научила жизнь, сын, так это то, что за все злодеяния нам рано или поздно придется расплатиться. Может это потому, что зло липнет друг к другу, как металлическая стружка к магниту, может так сводят счеты обиженные и убитые нами, а может это лишь совпадения.

Я не знаю.

Но что я знаю точно, так это то, что однажды ты захочешь узнать историю нашей семьи именно от нас, а не от тех, кто решит тебе её поведать.

Начать, стоит, с того, что твой прадедушка являлся одним из величайших Эан’Хане (ты, наверное, уже знаешь, кто это) не только нашей стаи, но и всех Первородных за последние несколько тысяч лет. Никто точно не знает, сколькими именами он владеет, но, увы, использовать их он давно уже не может. Частично из-за того, что состарился и ослаб, а частично потому, что заключил сделки, которые стоили ему слишком много.

Это первый мой совет тебе, сын — никогда не соглашайся на цену, которую не сможешь оплатить.

Твоя прабабушка — простая Матабар. Собирательница из числа учеников Леноса и его сыновей. Хотя теперь уже в Алькаде не осталось прочих духов, кроме самих Хранителей, так что эти слова тебе ни о чем не скажут. Да и сам я надеюсь, что ты никогда не узнаешь звериных троп и, если повезет, вырастешь бухгалтером. Твой дедушка всегда хорошо справлялся с цифрами, а прадед обладал очень пытливым умом.

Я сейчас говорю не о своей крови, а о крови твоей матери.

Почему же я не хочу, чтобы ты знал троп?

Давай, пожалуй, по порядку.

У твоего прадедушки и прабабушки совсем скоро появилась дочь — моя мама. Случилось это через едва ли не через век после того, как твой прадедудшка отправился на войну с Галесом. Да, давние времена, но что поделать.

Ту войну Эктас, как тебе известно, проиграл. А историю твоего прадедушки мы на этом отложим. Не мне её рассказывать.

Твоя бабушка сошлась с простым охотником из соседнего племени, которое мы… разграбили и захватили. Да, не заблуждайся, сынок. Мирный народ собирателей и охотников никогда бы не смог подчинить себе и своей воле горную цепь, пересекающую материк.

Мы захватили Алькаду вовсе не потому, что она была нам уготована Спящими Духами. А потому что, матабар были жестоки и безжалостны к тем, с кем бились. Мы сильны, быстры и хитры. Наши Говорящие слышат природу, а наши шаманы порой покидают Город на Холме, чтобы научить племя новым знаниями.

Так было раньше.

Наша стая множилась и расширяла владения, пока не подчинила себе все горы от запада, до востока. И мы осели. Разделились на племена. Разные стаи. И мы враждовали между собой, Ардан. Не стоит заблуждаться и на этот счет. Между матабар разных племен никогда не было мира. Как и между эльфами из разных лесов, дворфами разных гор, орков разных степей и всех прочих Первородных.

В этом мы не сильно-то отличаемся от людей. Или они от нас… по законам нашего народа имя стаи сохраняется за победителем, а стая Эгобар всегда славилась своими воинами. Из поколения в поколение мы учились у Эргара и его сыновей и за редким исключением — у Гуты и его сыновей.

Так мы захватили себе самые большие территории. В их центре сейчас стоит тот дом, в котором тебя родила Шайи, твоя матушка.

Мой отец, твой дедушка, погиб в одном из набегов на соседнее племя когда мне еще не исполнилось и двух лет. Я его почти и не помню даже.

Что до матушки, то…

Когда пришло время, сынок, явился шаман из Града на Холме и провел обряд, выбравший мне учителя. Меня выбирали Скасти и Эргар — это высокая честь учится среди Хранителей, а не их сыновей. Лишь самые лучшие из детей Матабар обретали такую возможность. Хранитель может обучить лишь одного ребенка за шесть лет, так что представь мою гордость, когда я увидел сразу двоих…

В итоге я ушел с Эргаром. Я учился быть воином и охотником. Свирепым и безжалостным. Учился убивать одним ударом. Терпеть боль. Бороться с холодом и голодом. Мои руки становились лапами, мои зубы клыками. Я учился надевать шкуру барса и ходить среди них на равных. Я бился со многими хищниками Алькады и не знал поражений. На моей шкуре имелись шрамы от когтей, клыков и бивней почти всех, кто ходил тропами охотников.

Я ведь Эгобар. Я воин из самой свирепой стаи матабар. Я внук могущественного Эан’Хане, что делал мне в детстве игрушки и рассказывал о путях.

А затем он исчез.

А в это время в горы пришли люди. С их пушками, ружьями, кавалькадой и Звездными Магами. И наши разрозненные стаи, лишь раз объединявшиеся под знаменами Темного Лорда, оказались разбиты и раздавлены.

И в тот день я, еще не закончивший обучение, услышал крик матери. И он напомнил мне, что я не барс, а матабар. Напомнил раньше времени.

Мы сразились с Эргаром, который не хотел отпускать меня прежде срока — это шло вразрез с законом. Мы сразились и я победил. Но не стал отнимать жизнь Духа Хранителя. И тот, взамен, отдал мне свой клык, как свидетельство победы, и пообещал исполнить одно желание.

Я вернулся домой, Ардан. Вернулся охотником, что снискал высшую доблесть — одолел собственного учителя в равном бою. Одолел Духа Хранителя, но…

Наше логово горело. Все были мертвы. И моя мать, разорванная артиллерийским снарядом, лежала на берегу пересохшего ручья.

Твой прадедушка так и не вернулся из Града на Холме, чтобы помочь нам. И, какие бы мотивы он не преследовал и причины не объяснял, этого я, как бы не хотел, не смогу ему простить никогда.

Меня обуяла ярость, Ардан. Страшная и жгучая. Такая, что заставила меня подняться на Гору Памяти и, как и мои предки больше века тому назад, зачерпнуть красок войны и украсить ими свое тело.

Я объявил охоту на людское племя и спустился с горы, чтобы отомстить за свой народ.

Но я не знал людских троп и путей и потому едва не погиб в первую же свою охоту. Меня пленили маршалы и повезли, словно диковинное животное, на продажу. Так бы и закончилась история нашего племени, если бы не банда орков Шанти’Ра.

Они уничтожили тех маршалов, а меня взяли к себе. Залечили мои раны. Как телесные, так и духовные. Они дали мне смысл в моей темной и беспросветной жизни. Смысл охоты.

Многие годы я ходил с ними. Носил их одежды. Пел их песни и говорил их языком. Я даже побратался с сыном вождя Шанти’Ра. Мы смешали нашу кровь и произнесли слова у костра Спящих Духов.

Я убивал, Ардан. Убивал столько людей, сколько только мог найти. А я хороший охотник. Как говорил Эргар — лучший за многие и многие века, что он обучал. Так что находил я много.

Стариков, женщин, слабых, сильных, здоровых, больных. Мне было без разницы, Ардан. Мои когти, клыки и нож неизменно находили себе добычу, а я, упиваясь кровью, пытался отыскать ответ на свой вопрос — кто я и что мне теперь делать. Последнему из матабар.