Матабар. II (СИ) - Клеванский Кирилл Сергеевич "Дрой". Страница 100

Мой дед, твой прадед, часто рассказывал мне об Эктасе, где Первородные жили вместе. А то, что я увидел на границе, среди грязи, крови и криков — были Первородные и люди, сражавшиеся плечом к плечу ради своей родины. Я словно оказался в Эктасе. Только в том Эктасе, что не порабощал людское племя. И вдруг понял, что прежде моя стая владела лишь частью Алькады, а теперь… теперь она могла бы, вместе со своими братьями и сестрами — эльфами, орками, дворфами и людьми, владеть одной шестой всей суши… но не об этом сейчас.

И я сам не заметил, как минули десятилетия моей службы. И так пока не произошел эпизод в старом заброшенном замке на сорок третьей высоте. Там нам пришлось выручить попавший в засаду кавалерийский отряд. И, в ходе отражения атаки Фатийцев, один из приставленных к нам связистов, старый ублюдок, проговорился о том, что однажды, в юности, уже попадал в подобную передрягу в горах Алькады.

После того, как мы выручили кавалеристов, я вызнал у этого старика все, что только мог. Из меня, за годы службы, получился отменный палач, Ардан. Я не горжусь этим, но на войне, как и на охоте, не чураешься никаких методов.

Старик поведал мне, что приказ, поступивший в Генеральный Штаб, был без подписи министра обороны, но глава штаба все равно одобрил его.

Это все, что мне удалось узнать. Немногое, но достаточно, чтобы подтвердить теорию твоего прадеда. В Империи зрел, а может и зреет до сих пор, заговор. И ради его исполнения почему-то потребовалось уничтожить наш народ.

Я не знаю для чего. Не знаю, кто именно спрятался в тенях. След оборвался, Ардан. Глава штаба, генерал-герцог Эфрим давно уже кормит червей. Может быть какие-то следы можно обнаружить в Черном Доме или Верхней Палате, но… мне туда нет пути. Я уже не молод. И на моих плечах слишком тяжелый груз.

В следующей вылазке я подстроил все так, чтобы армия сочла меня погибшим. Так закончилась история Гека Абара. А я, Гектор Эгобар, направился обратно. По дороге я навестил Кавест, чтобы узнать как дела у той девочки (к этому моменту она уже должна была обзавестись собственной семьей) и, заодно, раздобыть новые документы, благо что контрабанда это, обычно, семейное дело и моим вопросом занялся сын человека, делавшего мне предыдущий пакет документов.

Так я стал егерем с моим родным именем и родным наделом земли, которая, к слову, никому и не нужна. Богатства Алькады спрятаны под ней, а не в неприветливой и неподходящей для людей погоде горных пиков.

Увы, скорее всего, пока я находился в Кавесте, то привлек внимание. Уже вскоре после моего отбытия одна из групп Шанти’Ра разграбили его и сожгла. Они собирались свести со мной счеты за предательство, а у меня… не осталось сил и желания с ними спорить и что-то объяснять.

Я сбежал.

И, по случаю, вместе со мной сбежал и пастырь вместе с дочерью той девочки. Твой матерью. Шайи. Её мать и отец — бухгалтер, остались в городе. Я сопроводил выживших в Эвергейл, где повторилась судьба девочки. Пастырь даже сменил ей фамилию обратно на Таакову, чтобы спрятать от преследователей. Он думал, что нападение на Кавест связано со слухами о том, что в предках у Шайи работник второй канцелярии… говорливые контрабандисты…

Я поднялся на гору и, на останках нашего поселения, построил дом. В один из дней на пороге я встретил твоего прадедушку.

Кто знает, каких сил мне стоило, чтобы не броситься ему в лицо. Но вместо этого мы стали жить под одной крышей. На земле нашей стаи. Стаи Эгобар.

Шли годы. Я охотился. А твой дедушка… он редко покидал дом, а если и выходил, то только для того, чтобы посидеть у могил.

Шкуры я относил в Эвергейл. Ими неизменно занималась девушка подмастерье портной — Шайи. Она росла. Мы общались. Болтали. Она показывала мне прерии. Я ей — горы. И, как-то незаметно для всех нас, мы стали жить в доме втроем.

А вскоре на свет появился ты.

Мы с дедушкой всю ночь мыли руки. Но их не отмыть, Ардан. И наши грехи не замолить и не загладить.

Я бы хотел тебе сказать, что ты носишь фамилию гордой и достойной стаи Эгобар, но… мы часть нашего народа, сынок. Мы убивали себе подобных ради их угодий и троп. Мы проливали кровь тысячи лет. Один твой прадед — пособник Темного Лорда (уж не знаю, что у них там случилась за история, да мне и не интересно), другой — работник второй канцелярии. Один твой дед — охотник, другой — бухгалтер. Твой отец — убийца.

Наверное, было бы проще, если бы родилась дочка. Я бы ей рассказал, что её мать портная. Её человеческая бабушка — смелая и отважная девочка, самостоятельно построившая свою жизнь. Её бабушка матабар — добрая и ласковая собирательница, умеющая слышать шепот камней и ветров.

Но если так подумать, они ведь были женами убийцы, дознавателя, пособника Темного Лорда и… Да не важно это все.

Я не знаю, какие истории мы будем тебе рассказывать. Но если в этих историях появятся злодеи, то знай — у тебя с ними куда больше общего, чем с героями.

И я не знаю, сколько еще смогу прожить с тем, что сотворил собственными руками. Твоя матушка часто рассказывает мне о том, что Светлоликий готов простить любые прегрешения, стоит лишь искренне раскаяться и возжелать искупления.

Но сколько бы я не каялся, сынок, я все еще слышу их голоса. Они зовут меня. Зовут на суд. И, в эгоистичном порыве, я надеюсь, что когда-нибудь мне представиться шанс немного облегчить свою участь. Отплатить за отнятые жизни — жизнями спасенными.

А может я так думаю из-за того, что в религии Шайи сыновья несут ответственность за грехи их отцов. А мы успели нагрешить, Ардан. И я, и Арор, и все поколения Эгобар. Надеюсь лишь что твою судьбу уравновесят добродетели Тааковых.

Может быть я постараюсь вырастить тебя больше Тааковым, нежели Эгобар. И тогда ты избежишь той участи, что постигла нас.

Не знаю.

Может я просто говорю глупости. А может быть я не увижу тебя больше вновь. Завтра утром я покажу это письмо твоей матушке. Шайи. И она узнает всю правду. И я уверен, что она больше не захочет меня видеть. Потому что не сможет меня простить. Как я не могу простить себя.

Лишь молю Спящих Духов и Вечных Ангелов дать мне шанс искупить хотя бы каплю того, что совершил. Чтобы моя сила, чтобы мои когти и клыки, хоть однажды, не забрали чью-то жизнь, а спасли.

Люблю тебя, мой сын.

Ардан Эгобар.

Матабар и человек.

Люблю тебя такого, какой ты есть. Каждую частицу тебя. И надеюсь, что ты никогда не прочитаешь это письмо. А если и прочтешь, то…

Решай сам.

Искать ли правды. Или жить дальше. Этот выбор — вот мое скупое и нерадивое наследство, сын мой.

И, как говорили в нашей стае — пусть твоя тропа всегда приводит тебя домой. '

Последние слова были написаны на языке матабар, но буквами Галесского алфавита…

Ардан отложил письмо и прикрыл глаза. Он вдыхал аромат горящей древесины и слушал, как бьется собственное сердце. Прерывисто, с паузами, то ускоряясь, то вновь замедляя свой шаг.

— Господин Эгобар! — раздался знакомый, чуть шипелявый голос. — Я так рад, что смог вас отыскать! Великая Княжна уже начала переживать! Сперва вы были в какой-то тьме, где я никак не мог проложить к вам тропу, а затем двигались очень быстро… я не умею прокладывать тропы на поезда, а теперь… Господин Эгобар? С вами все в порядке?

Ардан посмотрел на Тополя. Тот сменил зеленый осенний китель на черный, длинный зимний, но белоснежные перчатки и красные ботинки остались при нем. Как и оловянные ордена с медалями, широкий пояс, алый воротник и золотые эполеты. Разве что штаны оказались чуть измяты, что портило безупречный внешний вид воина из дружины Хвоста и Лапки.