Версаль. Мечта короля - Мэсси Элизабет. Страница 19

– Как король – да. А как человек?

– Вы сочетаете в себе короля и человека, – ответил Бонтан. – Мы не можем их разделить.

– Отправляя своего брата на войну, я это делаю как король. Но если его там убьют, я его буду оплакивать как человек. И только как человек я могу снискать благосклонность в глазах другого. Как король я не в силах этого добиться.

– Ваше величество, вам и не надо этого добиваться. Мы и так всегда к вам благосклонны.

– Думаете, и Монкур придерживается того же мнения?

Цирюльник, закончивший свою работу, отошел и глубоко поклонился. Людовик встал. Бонтан помог ему надеть камзол. На комоде стояло зеркало в бронзовой раме. Король посмотрел на свое отражение.

– Добрые дела короля вызывают не меньшее негодование, чем его злодеяния, – сказал Людовик. – Я это знаю по собственному опыту.

Бонтан молчал, не зная, какого ответа ждет от него король.

– Ваше величество, этот камзол вам очень идет, – наконец сказал он.

Людовик еще раз посмотрелся в зеркало, заглянул себе в глаза, пытаясь что-то там увидеть. Оттуда на него смотрел правитель: решительный, властный, исполненный королевского достоинства и готовый к осуществлению своих замыслов.

Лувуа решил немного прогуляться. Его заметное положение при дворе не отбило у него привычку наслаждаться звуками и запахами природы. Он шел через рощицы и перелески, вдыхая свежий воздух и пытаясь успокоить водоворот мыслей, как вдруг его внимание привлек странный шорох. Лувуа остановился, желая узнать источник звука. Наверное, олень. Или барсук. Но из-за дерева выглянуло чумазое, испуганное человеческое лицо.

«Провалиться мне на этом месте!» – подумал Лувуа. Убедившись, что поблизости никого нет, он поспешил к дереву, за которым прятался человек.

– Монкур? Что вы здесь делаете?

Глаза Монкура покраснели от отчаяния и недостатка сна. Его одежда успела испачкаться и пахла хлевом.

– Мне некуда идти, – сокрушенно признался Монкур. – Семья жены меня не примет. Она выходила замуж не за меня, а за титул. Теперь, когда его больше нет, я им не нужен.

– Я вам искренне сочувствую, однако ничем не могу помочь.

– Кроме вас, у меня нет друзей при дворе, – вздохнул Монкур.

– И, как верный друг, я не стану лукавить и скажу вам правду. Ваша придворная карьера окончена… Простите, мне пора.

У Монкура дрогнули губы.

– Желаю его величеству крепкого здоровья, – пробурчал он.

Лувуа хотел было ответить, но счел за благо промолчать. Он прошел несколько шагов, когда ему показалось, что его бывший друг заплакал.

Коляска, в которой восседал Людовик, катилась по дорожке среди лужаек. Неожиданно внимание короля привлек незнакомец, шедший прямо по траве. Людовик велел остановиться. «Надо же» – подумал он, ступая на землю.

Раскинув руки ему навстречу, с щеголеватой небрежностью лужайку пересекал обаятельный молодой человек. Ветер играл его кудрями.

– Здравствуйте, ваше величество!

– Здравствуйте, дорогой Роган! Итак, вы вернулись!

Встреча с другом детства обрадовала короля, навеяла почти осязаемые воспоминания о давних днях, когда ему жилось легче и проще.

– Как видите, ваше величество! – весело произнес Роган. – Я всегда выполняю ваши повеления!

Он хотел было обнять короля, но, вспомнив, что они уже не мальчишки, опустил руки.

– Я скучал по вас, – признался Роган.

– А я по вас, – ответил Людовик, похлопывая его по плечу.

– Смотрю, здесь стало больше красивых женщин. Раньше их было куда меньше.

– Вас подводит память, – засмеялся король. – Видно, стареете.

Роган церемонно поклонился:

– Однако я усвоил преподанный мне урок и вернулся, искупив свою вину и готовый вновь служить вашему величеству. Надеюсь, для меня и сейчас найдется место при дворе, хотя прошло столько времени. Я всегда с удовольствием вспоминал, как служил у вас распорядителем королевской охоты.

Людовик улыбнулся. Радость и беззаботное настроение Рогана передались и ему. Они вместе пошли в сторону апельсиновой рощи. В солнечных лучах порхали бабочки. Дерзкие стрекозы подлетали совсем близко.

– Я видел планы перестройки здешних конюшен, – сказал Роган.

– И что вы думаете по этому поводу?

– Либо вы теперь охотитесь гораздо чаще, чем прежде, либо… задумали какое-то грандиозное строительство.

– Я строю дворец, – ответил король.

– Судя по размаху строительства, вы строите целый город, – засмеялся Роган. – Самый прекрасный и удивительный город, достойный вашего величества!

«Я – воин. В душе я всегда был воином», – думал Филипп. Он вертелся перед зеркалом, принимая разные позы и восхищаясь нарядным камзолом, новыми панталонами, чулками и черными блестящими сапогами.

– Как я выгляжу?

Шевалье стоял, скрестив руки, и с легкой усмешкой смотрел на брата короля.

– Если я сам тебя одевал, разве я могу сказать, что ты выглядишь плохо?

Филипп довольно улыбался.

– Между прочим, ты не знаешь, кто запихнул карлика в фонтанную трубу? – как бы невзначай спросил Шевалье. – Может, бедняге жизнь стала в тягость и он решил покончить с собой? А может, он наскучил королеве? Такое вполне может быть. Вот он и полез чинить королевские фонтаны, дабы вернуть себе благосклонность ее величества. Ты допускаешь такой вариант? Но напор воды увлек его за собой, и карлик застрял в трубе наподобие пробки.

Филипп выпучил глаза:

– Смотрю, ты не знаешь, куда девать время. Поехали со мною на войну.

– Ты зовешь меня на войну? Ты никак спятил?

– Это не просто война.

– Твой брат говорит одно, а делает другое. Не смотри на меня так. Но если ты все-таки отправишься на войну, я, естественно, останусь здесь и буду следить, чтобы за тобой сохранилось твое место при дворе.

– Вот оно что! – невесело усмехнулся Филипп. – Мое место.

Они вышли в переднюю, где мужа дожидалась Генриетта. На ней было кружевное платье.

– Замечательно выглядишь, – сказала она мужу.

– Я ему это уже говорил, – встрял Шевалье.

– Ничего ты не говорил, – надул губы Филипп.

– Дорогой супруг, есть какие-нибудь новости? – спросила Генриетта.

Филипп направился к двери.

– Пока нет, – обернувшись, ответил он и ушел, оставив Генриетту наедине с Шевалье.

– Возможно, вместо Филиппа король отправит на войну вас, – сказала Генриетта.

– Я посчитал бы за честь служить его величеству на поле брани, – пожав плечами, ответил Шевалье.

– Вы всерьез думаете, что мой муж не видит вас насквозь?

– Видит, моя дорогая. И ему нравится то, что он видит. В этом разница между вами и мною.

– Эти разногласия – единственное, что нас объединяет.

– Во всяком случае, когда ваш муж отправится на войну, я буду знать, где вас найти.

– Если вы вздумаете явиться в мои покои, я не открою вам дверь.

– Я бы и не стал искать вас здесь, как не стал бы искать короля в покоях ее величества, – улыбнулся Шевалье.

Генриетта была ниже ростом, но сейчас она дерзко запрокинула голову, стараясь глядеть на Шевалье сверху вниз.

– Вы на многое намекаете, но слишком скупы на слова, – сказала она.

Шевалье приблизился к ней. Его шепот напоминал змеиное шипение:

– Я знаю, что вы обожаете купаться, а потому домик на пруду – одно из мест, где я бы мог вас найти. Любители природы, как я слышал, обожают это местечко.

Он потянулся, чтобы погладить ее по волосам, но Генриетта хлопнула его по руке.

– Я вас предупредила!

– Дорогая, меня постоянно предупреждают, – мрачно улыбнулся Шевалье.

Королева в траурном одеянии стояла у окна, комкая в руке влажный платок. Слезы и сейчас лились из ее глаз. Удивительно, как за столько дней она не выплакала их все. Однако источник слез внутри ее был обильнее, чем она думала. Рядом в почтительном молчании сидели фрейлины, занятые шитьем, вышиванием и чтением.