Большая игра - Сапожников Борис Владимирович. Страница 58

Так оно и оказалось. Слуга, едва переступив порог нашего домика, тут же нашел меня взглядом и обратился с невыносимой чопорностью. Такая обычно присуща английским слугам, а точнее тем, кто весьма старательно копирует их, считая неким эталоном.

– Ваше сиятельство, – надменно, будто это он был титулованной особой, а я слугой, произнес он, – мой хозяин, граф Игнатьев, просят вас к себе.

– Обождите минут десять, – кивнул я. – Мне надо привести себя в порядок, и я полностью в распоряжении его сиятельства.

Я вышел во двор караван-сарая вместе с Корнем. Да и остальные игроки моей команды предпочли покинуть дом, чтобы, как и я, освежиться приятной прохладной водой из колодца, а уж после переодеться в тренировочные костюмы. Мне же пришлось одеться поприличней, ведь отправлялся не просто к графу, а на территорию эмирского дворца. Игровому костюму я после недолгого размышления предпочел классическую тройку и котелок. Наверное, они смотрелись смешно на фоне восточного колорита, царящего вокруг, но в этот раз я не имел никакого желания демонстрировать свою воинственность или выставлять напоказ принадлежность к игрокам.

Я отправился во дворец вслед за слугой Игнатьева. Он провел меня мимо стражи, которая и не глянула в нашу сторону. Мы поднялись на второй этаж, пройдя по роскошной лестнице, устланной мягким ковром с длинным, будто трава, ворсом. Игнатьев занимал сразу несколько комнат, обставленных с истинно восточной роскошью, кроме той, которую выбрал для рабочего кабинета. И скорее всего, большую часть времени он проводил именно в ней.

– Спасибо, что прибыли так быстро, – произнес он вместо приветствия, поднимаясь со стула. – Извините, на политесы времени нет. Присаживайтесь, – пригласил он меня, указывая на стул напротив, и коротко кивнул слуге, даже не взглянув в его сторону, тому этого вполне хватило, чтобы покинуть кабинет и затворить за собой двери поплотнее. – Очень жаль, что вы отказались жить со мной во дворце. Пара слуг – недостаточная защита от возможного нападения. С вами я бы чувствовал себя намного уверенней.

– Вы сказали, что времени у нас на политесы нет, – ответил я, – а теперь решили потратить его на непонятные не то намеки, не то упреки в мой адрес. Не находите это странным, граф? Я, в первую очередь, капитан команды игроков и должен находиться с ними, а не быть вашим телохранителем. Не сегодня-завтра начнутся игры, а я даже примерно не представляю, с кем столкнусь тут, хотя уверен, что нам придется тяжко. Я понимаю, что вам действует на нервы одно присутствие этого чертова сукина сына Флэши, однако вы хотя бы знаете, кто будет играть против вас, что уж он-то точно не будет придерживаться никаких правил и от него можно ждать всякой подлости.

– А вы откуда знаете Флэшмена? – неподдельно удивился Игнатьев. – Вам что же, приходилось сталкиваться с ним по роду занятий?

– У вас скверная память на лица, – усмехнулся я, не став уточнять, что этот эпизод Крымской войны припомнил лишь нынешней ночью. – Я был тем самым офицером, что взял Флэшмена в плен на Арабатской стрелке, и тем, кто спорил с вами из-за запоротого насмерть дезертира. Скажу больше, я до сих пор не понимаю этого, граф. Предать человека мучительной смерти лишь для того, чтобы произвести впечатление на пленного офицера, – это было…

Я едва сдержался от того, чтобы сказать «низко», но в последний момент решил многозначительно промолчать. Ссориться с таким человеком, как Игнатьев, у меня не было ни малейшего желания, а уж оскорблять его – и подавно.

– Так это вы были тем самым капитаном, что отказался пожимать мне руку, – кивнул больше самому себе Игнатьев. – Хотя, конечно, графов в нашей империи не так уж много, мог бы и узнать вас сразу. Но это сейчас значения не имеет, по большому счету. Хорошо, что вы знаете Флэшмена, мне не надо будет вводить вас в курс дела. Он на самом деле опасный враг, готовый на любую низость. Вчера он, несомненно, попытался произвести на вас впечатление человека, вполне уверенного в том, что нам тут делать уже нечего и всем фактически владеют британцы. Ведь их унтера уже служат в армии эмира инструкторами. Это большая победа британцев, но не окончательная.

– И нам есть чем ответить на это? – спросил я. – Кроме триумфа на играх, конечно.

– Да, есть, – кивнул Игнатьев. – Моими агентами в Бухаре давно ведется активная работа. К примеру, используем против британцев Якуб-бека. Тот сейчас явно не в фаворе у Музаффара. Я стану давить на то, что Якуб-бек – давний друг британцев. Ни в чем обвинять напрямую лорда Кадогана, конечно, нельзя. Он легко разобьет все наши укоры, однако это Восток. Тут намеки часто куда важнее прямых нареканий и влекут куда больше последствий. Флэши же вряд ли станет активно действовать при дворе эмира. Он, конечно, любитель блистать, но не в этот раз, и двор не его масштаба. Ему ближе королевские, лучше всего – правящих домов Европы.

– А что же он будет, по-вашему, делать тут?

– Скорее всего, постарается каким-то образом повлиять на Игры, мои агенты докладывают, что его несколько раз видели вместе с Сохрэбом, эмирским визирем.

– Уже знаю, чем занимается этот Сохрэб, – кивнул я. – Но тут мы можем ответить только усиленными тренировками. Путешествие уже достаточно сплотило команду, однако подлинной проверкой нам будут игры. Я постараюсь как можно правильней организовать их, но, сами понимаете, ко всему подготовиться невозможно.

– Понимаю, – покачал головой, поднимаясь со стула, Игнатьев. Он прошелся по кабинету, откинул занавеску и глянул на город, раскинувшийся внизу. – Игры давно уже стали продолжением политики, верно, граф? Вы же почувствовали это в Лондиниуме на праздновании юбилея принца Альберта, не так ли?

Я кивнул, также вставая со своего стула. Времени было мало. До начала игр надо провести еще хотя бы пару тренировок, и самое скверное – я даже не знаю точно, когда они начнутся. Это Восток, вся жизнь здесь определяется велением владыки и ничем более. Разве что религия еще может наложить отпечаток, да и то воля правителя часто оказывается сильнее.

– Тогда, в Арабате, думал, что больше не увижу Флэши, когда вы увезли его, – сказал я зачем-то.

– Надо было тогда же обезглавить его за побег, – по тону Игнатьева понял, что он усмехается, но не особо весело. – Ведь это он сорвал весь мой план по вторжению в Британскую Индию.

– Во время Крымской войны у нас могли быть столь грандиозные планы? – опешил я.

– Знаете, у вас, граф, сейчас такое выражение лица… – Игнатьев сделал вполне красноречивую паузу. – Даже не представляю, каким оно станет, если вы узнаете, что и для нас, и для британцев все эти топтания в Крыму были только отвлечением внимания. Они готовили десант на Санкт-Петербург, а мы – удар по Индии, главному источнику доходов британской короны. И реализовать наш план помешал именно Флэшмен, не без помощи Якуб-бека, конечно, но уверен, что стоял за всем этим именно он. Поэтому нападение Якуб-бека на нашу экспедицию я склонен напрямую связывать с появлением в Бухаре Флэшмена. Это не может быть простым совпадением.

– Возможно, это и так, – пожал плечами я, – сейчас это уже не столь важно. Спасибо за предупреждение, граф, я должен откланяться. Сколько времени осталось до начала игр, неизвестно, а потому провести его надо с максимальной пользой.

– Конечно, – кивнул мне на прощание Игнатьев, – я вас надолго не задержу. Я хотел лишь передать вам, что эмир вчера на пиру сообщил мне, что хочет увидеть схватку русской и британской команд. И что он уже дал на этот счет указания Сохрэбу.

– Знать своего врага перед боем всегда хорошо, – покачал головой я, – пускай это и противоречит правилам, установленным де Кубертеном.

В тот день я смог наконец устроить нормальную тренировку, можно сказать даже усиленную. Собравшиеся поглазеть на нас драгуны примерно к ее середине не стеснялись уже довольно громко комментировать происходящее. В предыдущих сражениях они не могли как следует разглядеть нашу работу – сами были заняты, а теперь не уставали поражаться тому, что может проделать слаженная, пускай и далекая в этом от идеала, команда игроков. Знакомцы и кумовья Корня то и дело толкали друг друга или просто стоящих рядом товарищей локтями, громко кичась знакомством с таким «гарным лыцарем», как он. Похоже, скрывать свое явно запорожское происхождение они считали излишним. Хотя от кого его тут таить, собственно говоря, если кругом все свои – за исключением врагов, конечно.