Деревянное море - Кэрролл Джонатан. Страница 51

Решения у меня не было, но грандиозностью проблемы я не мог не восхищаться.

Где же искать Флоона? Куда бы я сам пошел на его месте? Хм-м-м? Куда я мог бы пойти без денег и документов? Я исходил из того, что он здесь объявился, имея при себе только ту одежду, которая на нем. Кроме того, он не в курсе деталей того, что происходит сегодня. Если бы меня неожиданно переместили на тридцать лет назад, не дав подготовиться и не сказав, на что можно рассчитывать, то не знаю, что бы я стал делать. Флоон сказал – он намерен «кое-что изменить», и это, по-моему, могло означатьгчто он решил воспользоваться преимуществами своей осведомленности о будущем, чтобы огрести еще больше денег, например прикупить чертову уйму акций «Майкрософта», как только их начнут продавать. Но как это сделать? Ограбить банк, чтобы заиметь стартовый капитал? У него при себе пистолет, и дерзости ему не занимать.

Я стоял перед зеркалом и раскладывал по карманам всякие мелочи, потом посмотрел на свое отражение, пытаясь сообразить, куда бы мог направиться Флоон. Что он стал бы делать в первую очередь?

Магда аккуратная женщина. Все у нее на своем месте, в доме всегда ни пылинки, на столе никаких посторонних бумаг, счета пунктуально оплачиваются каждый месяц. Я ценю это ее качество, потому что у меня самого не бывает порядка ни в мыслях, ни в чековой книжке. Каждое утро, когда прибывала почта, она все, что было адресовано мне, складывала аккуратной стопкой на мой туалетный столик. Вернувшись с работы и переодевшись, я просматривал письма и читал те, что казались мне интересными, а остальные оставлял лежать, поскольку интереса к ним у меня не возникало. Магда и Паулина подшучивали надо мной, говорили, в этой нераспечатанной кипе множество невыигранных мною конкурсов и куча голодающих сирот.

Сегодня на самом верху этой стопки лежал квартальный отчет моего биржевого брокера. Я засунул в карманы все, что мне могло понадобиться: деньги, записную книжку, пистолет… мысленно пробежался по списку, не забыл ли чего. Взгляд мой тем временем остановился на письме от брокера в фирменном конверте с почтовым и электронным адресом. И тут меня осенило.

– Элементарно, Ватсон!

Я выскочил из дома будто настеганный.

Наша городская библиотека была любимым детищем Лайонела Тиндалла, единственного по-настоящему, до неприличия богатого жителя Крейнс-Вью. Одинокий старый чудак, заработавший свой капитал на разведке нефти, Тиндалл перед смертью отвалил библиотеке такую прорву денег, что приходишь туда – и сердце поет от радости. У них не только богатый выбор книг и постоянно растущие фонды, но и самое современное, самое новое, самое крутое оборудование. Заведующая библиотекой Мейв Пауэлл терпеливо обучила меня пользованию компьютером, а когда я с трудом это освоил, показала, как извлекать максимум из Интернета.

Тем утром, когда я вошел, Мейв сидела за стойкой дежурного библиотекаря, погрузившись в чтение огромной, размером с кофейный столик, книги о наручных часах. Вход в компьютерный зал находится за стойкой и направо. С того места, где я стоял, мне никак было туда не заглянуть. Я дергался из-за того, что Флоон мог находиться в каких-нибудь нескольких футах от меня, а я не имел возможности в этом убедиться.

Библиотекарша Пауэлл серьезна, как почтовый штемпель, и если она улыбается, можно считать это знаком особого расположения. Подняв голову, она мне улыбнулась.

– Доброе утро, Фрэнсис.

– Привет. Вы сегодня здесь с самого открытия?

– Да. Я читала про Брегета и турбийон [121]…

– Очень мило. Скажите, не заходил ли сюда один тип в таком жутком цветастом костюме для бега трусцой. Лет шестидесяти, с копной седых волос. Говорит с акцентом.

– Да. Держался очень любезно. Заказал энциклопедию «Энкарта» на си-ди и словарь. Я ему выдала, и он прошел в компьютерный зал.

– Так я и знал! Знал, что он будет искать компьютер и этот проклятущий Интернет! Есть еще кто-нибудь в библиотеке? – Я огляделся. За одним из столов сидела тучная женщина в желтом платье и листала журнал.– Есть еще кто-нибудь кроме нее?

Мейв сразу все поняла. Она заговорила быстро и деловито:

– В компьютерном зале еще пара ребятишек.

– Черт! – Я набрал полную грудь воздуха и испустил глубокий вздох.– Ладно, что-нибудь придумаем.

– Кто он, Фрэнни?

Мне вдруг захотелось сказать ей, но что-то меня удержало.

– Не важно кто. Просто мне надо срочно с ним переговорить, и как этот разговор повернется – еще неясно. Так значит, в библиотеке больше никого, кроме нее и тех двоих ребят?

– Никого.

– Тогда прогуляйтесь-ка немного и возьмите с собой эту читательницу, ага?

– Позвонить в участок?

– Нет, попробую сам все уладить, без лишнего шума. А вы двое давайте на улицу.

Она послушно поднялась на ноги, потом вдруг заколебалась. Явно хотела что-то сказать. Но вместо этого обогнула стойку и подошла к посетительнице. Обе смотрели на меня, пока Мейв говорила. Толстухе явно не хотелось уходить. Но то, что она услышала, заставило ее передумать. Она вскочила со стула так, будто ее катапультировали, и понеслась к выходу из библиотеки со скоростью, говорившей ясней всяких слов.

Мейв, поравнявшись со мной, остановилась.

– Фрэнни.

– Что? – Я перевел взгляд с нее на дверь компьютерного зала, желая, чтобы она поскорей ушла и я мог сделать то, ради чего сюда явился.

– Там моя дочь Нелль. И ее подруга Лайла.

– Им ничто не угрожает. Не волнуйтесь.

– Если что-то случится…

Я постарался, чтобы мой голос звучал как можно более уверенно и в то же время беззаботно:

– Ничего не случится, миссис Пауэлл. Я просто туда войду, а выйдем мы вместе с этим типом. Раз-два, и нас уже нет. Пожалуйста, верьте мне.

– Я вам верю, Фрэнни. Но там Нелль. Не допустите, чтобы с моим ребенком что-то случилось.

– Обещаю,– Я дотронулся до ее щеки.

В глазах у нее стояли слезы, веки подрагивали.

Как только она ушла, я неторопливо обогнул стойку. Прижавшись к стене, вынул свою «беретту», снял с предохранителя. Опустив руку с пистолетом вниз, я тихо скользнул к компьютерному залу. Подобрался к двери и хотел было осторожно заглянуть внутрь через стекло. Но тут без всякого предупреждения мою голову пронзила невероятная, неправдоподобная боль. Я как стоял, прижавшись спиной к стене, так и сполз на пол. Если бы я не опирался о стену, то рухнул бы лицом вниз. Тело мне не повиновалось.

Я решил, что меня подстрелили. Потом наступил какой-то провал, потому что в этом тесном пространстве не было места ни для чего, кроме боли. Дыхание замерло у меня в горле. Я ничего не видел. Никакая агония не могла быть хуже этого, ничто на свете. Ужаснее всего было то, что я оставался в сознании – ни обморока, ни физической передышки. Со стороны меня, наверно, можно было принять за пьянчужку, сидящего в отключке на полу. Это было похоже на подземный ядерный взрыв. Когда бомба взрывается, единственным видимым свидетельством этого является проседание земли к многомегатонному аду в ее чреве на глубине в полмили.

Не знаю, сколько это длилось – пять секунд, минуту. Не знаю, как я остался в живых. Когда это кончилось, я был одурманен. Так, кажется, это называется?

Одурманенный, парализованный, с мозгами, которые уже никогда не будут работать, как раньше. Да и странно было бы, останься они после этого прежними.

Сидя на полу возле входа в компьютерный зал, я смотрел невидящим взглядом на большую черно-белую фотографию Эрнеста Хемингуэя, висевшую на противоположной стене. Рядом с ней – портрет Фитцджеральда, дальше шли Фолкнер, Эмерсон и Торо. Лица их я узнал, но их имена извлекал из-под обломков памяти целую вечность. Чтобы быть уверенным, что это на самом деле Хемингуэй, я произнес его имя. Прозвучало правильно, хотя звуки из моего рта выходили медленно, будто это слово состояло из тянучки.

Ладонями я ощущал холодную поверхность пола, спиной – твердую стену. Я больше ничему не мог доверять в себе, ни на что не мог положиться. Первым, о чем я подумал, когда снова обрел способность соображать, была опухоль мозга, сразу завладевшая всем моим существом. Хотя Барри и сказал, что, прежде чем она меня убьет, у меня будет несколько дней отсрочки, случившееся говорило: он ошибался – похоже, у меня и дня не осталось.