Белый Шанхай. Роман о русских эмигрантах в Китае - Барякина Эльвира Валерьевна. Страница 8
– Иржи, идите помойтесь! Сейчас мы пойдем по магазинам. С нами никто не станет разговаривать, если мы будем выглядеть как бродяги. «Астор Хаус» и модные туфли – это лучшая визитная карточка.
Выйдя из номера, они наткнулись на галерею, обрамляющую танцевальный зал с расписными сводчатыми потолками. Внизу играл оркестр, кружили пары.
Нина смотрела на дам. Пояса нынче носят на бедрах, застегивают на боку, спина и плечи голые – ого!
– Иржи, что это за музыка?
– Не знаю. Я ранее такой не слышал.
– А еще артист! – развеселилась Нина. – Эх, мы с вами безнадежно отстали от жизни.
Иржи спросил у мальчика-лифтера, оказалось, что музыка называется «джаз», а происходящее внизу – «тиффин», завтрак с коктейлями и танцами.
2
Вечером Нина лежала в кровати и, как книжку, читала меню из французского ресторана:
– Филе каплуна с пюре из каштанов. Жареный фазан на гренках с соусом из мяса вальдшнепа, бекона, анчоусов и трюфелей. Холодная рыба «Мандарин» с диким рисом, приправленным шафраном.
Ноги гудели, голова кружилась от несуществующей корабельной качки. На полу валялись коробки с покупками – предметы первой женской необходимости, как сказал Иржи.
До войны Нина была в Москве, потом в Париже и видела универсальные магазины в несколько этажей. Куда им до громад «Wing On» и «Sincere»! Американские фотокамеры, шотландский виски, английская кожа, самопишущие перья… Там же, над торговыми рядами, – синематограф, пекинская опера и рестораны. На крыше – зимний сад.
В магазинах тоже не платили денег, достаточно было дать визитную карточку отеля и расписаться. Приказчики в длинных серых халатах валили на прилавок рулоны шелка, надрезали невесомую ткань и дальше разрывали руками.
– Bye-bye makee pay. My send chit. [11]
За обедом Лабуда все смотрел на нарядную Нину, на свое отражение в зеркальной стене – пиджак, сорочка, галстук. Волосы подстрижены и смазаны бриолином. Он не верил своим глазам.
Нина вынула из сумки серебряный портсигар и положила перед ним:
– Это вам.
– Зачем? Я не умею курить.
– Богатство – это возможность покупать ненужные вещи.
Нине было смешно. Она таскала за собой Иржи и хвасталась Шанхаем, будто это был ее город.
– А наши-то все сидят на кораблях, – сказала она, поднявшись в номер.
Иржи онемел и оглох от Шанхая, Нина – опьянела. В раю на каникулах.
Залезть в постель, как в нору, читать меню, изнемогать от чистоты и свежести. Иржи тихонько поскребся в дверь. В шелковом халате с пояском он выглядел как курортник.
– Нина, я ненарочно тревожу вас. Но сомнения такие неприятные… Из какого места мы возьмем денег, чтобы расплатиться? – Он показал глазами на покупки.
Нина пожала плечами:
– Напечатаю в газетах объявления: «Поговорю об умном с умными людьми. Сто долларов в час». Это лучшее из удовольствий.
– В Японии таких женщин называют «гэй-ся», гейша. Им два доллара дают.
Глава 6
1
– Опять опоздала, – проворчал кассир, когда Ада протянула ему танцевальные билеты за прошлую ночь. – Марта сказала: если будешь приходить позже семи, билеты на деньги не менять.
Такси-гёрл толпились в прокуренной гримерке – наряжались, подвивали челки. Черноглазая Бэтти – красивая и буйная – распахнула дверь:
– Управляющий велел гардеробщику убирать под замок мое пальто, чтобы я не убегала раньше времени с «золотыми жилами».
Ей посочувствовали:
– Да, негативно…
У девушек в «Гаване» был свой диалект английского языка. Богачей называли «золотыми жилами», а их партнерш – «старательницами». Скучный мужчина, не умеющий танцевать, – это «огурец»; мужчина без средств – «ложная тревога». «Слесарь» – тот, кто подкладывает в карман железки (чтобы они звенели и все думали, что у него много серебра). Самые лучшие – красавцы «ящеры»: молодые, наглые, белозубые. У них всегда есть доллары, но деньги для них – пыль.
Бэтти никак не могла разобраться, кто она – такси-гёрл или проститутка. И танцы, и любовь обожала.
Красное платье с бахромой. Алые губы. Ни стыда ни совести.
Ада наблюдала за ней украдкой, восхищалась, но не подходила. Бэтти как-то вырвала у нее папиросу: «Брось каку! Мала еще!» А сама говорила, что курение – лучшее средство от ангины.
В гримерку сунулся управляющий – без стука. Девушки завизжали, прикрываясь.
– Эй ты, русская, тебя хозяйка зовет, – бросил он равнодушно.
Марта сидела наверху, в маленьком кабинете. Все стены увешаны фарфоровыми тарелками с видами городов: Париж, Вена, Флоренция, – Марта их собирала.
– Садись, – сказала она, показывая Аде на старинное, обитое парчой кресло. – Из муниципалитета опять прислали бумагу: хотят, чтобы я представила списки работающих в заведении. Как твое полное имя и адрес?
Ада назвала.
– Национальность?
– Я американка.
Ада три раза ходила в консульство, но злой морской пехотинец не пустил ее:
– Паспорт есть? Нет? Ну и проваливай!
– Но у меня папа из Техаса! И тетя Клэр!
– Проваливай!
В графе «национальность» Марта написала «русская».
– Замужем? Напишем «да».
– Мы с Климом просто снимаем комнату на двоих!
– Не имеет значения. Иди работай.
Ада медленно побрела вниз по лестнице.
Клим не думал о ней, не считал ее женщиной. Он вставал рано, несколько раз отжимался – крест на тонкой цепочке тихонько звякал о дощатый пол.
– Ада, в Сюйцзяхуэй есть детский дом – там живут русские девочки… Хочешь туда?
Убила бы!
– В детдоме тебя хоть вышивать научат. А в «Гаване» ты каждый день пьешь и табачищем дышишь.
– Сами меня туда привели.
Он надевал куртку и уходил. Куда – неизвестно.
Другие взрослые в другой жизни видели в Аде сокровище.
– Это необыкновенный ребенок, – говорила бабушка. – В четыре года читала, в пять – стихи писала и по-русски, и по-английски. Да еще красавица! Одна коса чего стоит – загляденье!
Бэтти сказала, что Ада должна отрезать косу и сделать себе модную «волну».
– А то выглядишь как китайская прачка.
Ни Бэтти, ни Марте, ни Климу не было дела до ее талантов. Ада чувствовала себя золотом под ногами слепых.
2
Под утро нагрянули португальские моряки: выпили вина, потанцевали. Ада заработала шестнадцать билетов, и все с одним парнем. У него были страшные, точно гнилые, ногти. Аду в дрожь бросало, когда он касался ее: «Какая-нибудь болезнь – вдруг пристанет?»
Посетители ушли. Официанты ставили на столы перевернутые стулья. Растрепавшаяся Бэтти спустилась в залу, кинула ключи от номера управляющему:
– Теперь доволен?
Иногда она так делала – забирала какого-нибудь «ящера» наверх и доводила его до бессилия. Стоило это очень дорого.
Бэтти подошла к Марио – единственному платному танцору в «Гаване»:
– Покружи меня.
Марио называли «большевиком», потому что он никогда ни за что не платил. У него была работа в магазине «Музыка и техника», но он все равно приходил в «Гавану». Он жил танцами.
Пластинка Карлоса Гарделя, великого аргентинца: «Mi noche triste» – «Моя грустная ночь».
Ада сидела, уронив руки на стол, и смотрела, как Бэтти и Марио танцуют танго в полутьме. Красивые животные.
– Твой муж придет сегодня за тобой? – спросил управляющий.
Ада дернулась:
– Он не муж… Он просто…
– Но он тебя содержит?
– Кто? Клим? Да это я его содержу!
– А, сутенер, значит…
В «Гаване» никто не думал о любви. Всех интересовали только деньги.
Глава 7
1
Вот уже несколько недель Клим болтался без дела. Марта оказалась права: если ты не инженер, не плотник или не оперная звезда, работу в Шанхае не найти. Кому нужен репортер со слабым английским? Говорить – это одно, а писать – совсем другое. Нет документов – никто на тебя даже не посмотрит.