Сон в пламени - Кэрролл Джонатан. Страница 52

– Достаточно. Что случилось с тем психом на велосипеде? Ты выяснил что-нибудь еще?

– Думаю, он притаился. Хочет, чтобы я еще немного подумал о мистере Карандаше.

– А как твои сны? В них еще что-нибудь случилось?

– Ничего.

– Вот, опять поджал губы.

– Марис, у тебя и так есть о чем подумать. Я не скрываю ничего, с чем не могу справиться. Конечно, сны продолжаются, и меня беспокоит велосипедист, но в этом ничего нового. Больше всего меня беспокоишь ты. Ты и ребенок важнее всего остального. Если хочешь помочь мне, береги себя. Инграм прав. Наше землетрясение – это твоя болезнь. Но у нас еще есть шанс победить ее. Я не пытаюсь тебя излишне оберегать от всего, но если ты сумеешь продержаться до выздоровления, мы сможем сказать: «Плевать нам на всякое землетрясение. Наша жизнь принадлежит нам самим».

Я не знал никакого Майкла Биллы. Его имя и телефон возникли у меня в голове, как «кулак к подбородку» на вокзале. Я лишь знал, что, когда Билла и Инграм Йорк встретятся, они полюбят друг друга.

– Вам помочь, сэр?

– Я ищу отдел детской литературы.

– Через два прохода направо. Вы ищете что-то конкретное?

– Я хотел узнать, есть ли у вас какое-нибудь издание сказок братьев Гримм.

– Есть несколько разных. Я уверен.

Я миновал отдел художественной литературы. Мое внимание привлек новый роман Стивена Кинга «Плоть и кровь» (переведенный на немецкий как «Schmerz»), и я задумался, не купить ли его. Но немецкий заголовок («Боль») напомнил мне, как сильно перевод может отличаться от оригинала. Из уважения к Кингу я решил дождаться, когда в город прибудет английская версия.

Отдел детских книг был небольшой, но уставленный этими высокими, тонкими, красочно иллюстрированными книжками, которые так дорого стоят и от которых у ребенка так мало остается после одного-двух прочтений. Десять долларов за одиннадцать слов на каждой странице о потерявшемся мячике, который нашел дорогу домой.

Там и сям рядом с ними теснились стандартные издания классики. Ганс Христиан Андерсен, Шарль Перро, «Макс и Мориц» Вильгельма Буша. В детстве я не так много читал, но запомнил именно эти книги и еще кое-каких старых друзей, создававших настоящие миры, а не длинные страницы с яркими красками и вялыми кульминациями.

Я увидел два экземпляра братьев Гримм: одна книжка была для совсем маленьких, а другая без выкрутасов и иллюстраций, напечатанная старым немецким шрифтом. Я выбрал вторую. Вспомнив рассказ Бака о «каноническом» тексте сказок, найденном в Оленбергском монастыре, я глянул на титульный лист.

– Это то, что ты ищешь.

Узнав голос, я обернулся. Он подстриг бороду и облачился в темно-синий двубортный костюм, точно такой же, как был у меня.

– Красивый костюм.

Ему это как будто польстило.

– Я тоже так подумал, когда увидел тебя в твоем. Яблочко от яблони…

– Почему ты теперь нормального роста?

– Перемены. Что-то новое. Новые перспективы. Так тебе нужна эта книга или нет? Я купил ее для тебя, можешь взять. Я уже знаю сюжет. – Он улыбнулся, показав белые ровные зубы.

– И новые зубы?

– Тебе не нравятся? – Он сложил руку в кулак – знакомый жест, и поднес к подбородку. Когда он снова улыбнулся, его зубы представляли собой коричневое кладбище, которое я видел раньше. – Так лучше?

– Зачем ты здесь?

– Ты все еще хочешь поговорить со мной, Вальтер. Мне казалось, я один раз давал тебе уже такую возможность. – Он отдернул обшлаг и посмотрел на золотые часы. – У тебя пять минут.

– Этого мало, слишком быстро. Ты должен дать мне время подумать, о чем спросить.

– Я ни хрена тебе не должен, сынок. Хочешь поговорить со мной? Говори.

– Это ты вызвал у Марис кровотечение? – Да.

– Зачем?

– Чтобы кое о чем тебе напомнить.

– Ты оставишь ее в покое, если я уйду к тебе?

– Я оставлю в покое обоих – и ее, и ребенка. Это мальчик, если интересуешься. И будет больше похож на нее, чем на тебя, – если когда-нибудь вырастет.

– Зачем тебе вредить ей? Какой смысл?

– А зачем ты вредишь мне, мальчик? В этом больше смысла? Я открыл перед тобой все возможности в мире. Но теперь впервые ты в точности знаешь, что происходит, так что это финал… Если останешься и попытаешься быть человеком, я остановлю тебя. Если вернешься ко мне, то оставишь после себя счастливую вдову и ребенка. Твой сын вырастет с чудесными мыслями о своем умершем папочке, а твоя жена больше не выйдет замуж. Она очень любит тебя. На этот раз сделай разумный выбор. Не как та гречанка.

– Это ты сделал Лиллиса таким?

– Да. У тебя полторы минуты.

– А что, если я пойду с тобой?

– Сначала ты здесь умрешь. Мы покинем этот мир и вернемся в тот, которому ты принадлежишь. И тогда мне придется снова показать тебе, как стать самим собой. Тем, кем ты должен быть.

– В одном из снов ты сказал, что наше место в Вене!

– В другой Вене, Вальтер. В городе, который ты забыл. В прошлом ты столько раз был здесь со мной. И в каждой жизни ты чувствовал тягу жить здесь, но так и не понимал почему. Вена – город твоего отца. Последний вопрос.

– А что, если я скажу нет?

– Не скажешь. Ты слишком любишь Марис. Это одна из твоих хороших сторон. Осознав, что выбора нет, ты вернешься домой.

– А что, если не вернусь?

– Марис умрет, а ребенка заберу я. И ты ничего не сможешь с этим поделать. До свидания… Нет, не прикасайся ко мне! Пока ты не знаешь моего имени, твоя магия действует только на них. Иногда. Тогда, в моей комнате, когда я не мог тебя видеть, это была просто шутка. Не считай это знаком. Вот почему я хочу, чтобы ты вернулся домой. Я хочу научить тебя всему, что ты забыл. – Он нежно дотронулся до моего плеча. – И первым уроком будет – выяснить, как зовут твоего папу.

– Сколько у меня времени?

– Месяц.

– И до тех пор ты оставишь нас в покое? В полном покое. Никаких хитростей, слежки…

Он взглянул на меня.

– Что ж, это справедливо. Я оставлю вас в полном покое. Нет, я дам вам время до твоего дня рождения. Это двадцать шесть дней. Я дам вам двадцать шесть дней покоя, чтобы вы попрощались. Это достаточно долгий срок.

Я внес в комнату новый монитор и подключил к компьютеру. Потом перебрал дискеты, снова ища текст-процессор. Я надеялся, что при включении не повторится то, что случилось в прошлый раз.

Названия компьютерных программ звучали как жаргон вахтенных в сериале о звездолете «Энтер-прайз»: «V-Ram», «Copy Star», «Signum».

– Я думаю, нам следует установитьV-Ram щиты, мистер Спок. Мы приближаемся к Сигнуму.

– Это всего лишь копия звезды, сэр. Нет повода для беспокойства.

Среди этих космических слов появилось «Дега».

– Дега? Это еще что за новость? Я вставил диск в компьютер и включил его. Это оказалась одна из художественных программ Марис.

После некоторых манипуляций я умудрился вызвать из машинной памяти чертежи домов и городов.

Как она все-таки талантлива! Талант, юмор и удивительная интерпретация мира. Она не любила показывать незаконченные работы и рассердилась бы, узнав, что я роюсь в ее файлах. Но я тут же простил себя и продолжал смотреть.

Я никогда не спрашивал, не хотела ли она стать архитектором, вместо того чтобы проектировать фантастические города в миниатюре. Когда человека нет поблизости, чтобы ответить, к нему всегда возникают вопросы. Она верила в магию и верила в Бога. Но что она думала о рае и аде? Кого она больше хотела, мальчика или девочку? Чем я действовал ей на нервы, о чем она мне не говорила? Что я должен сделать, чтобы исправиться?

Я увидел эскиз музея клоунов в форме волшебной шляпы, виллу у моря в виде женской руки, тянувшейся к воде.

Под одним из рисунков была цитата из стихотворения Джона Силкина, которое я показал ей:

Страшна любимых смерть

Как предзнаменованье:

И ты умрешь, любовь!