Свадьба палочек - Кэрролл Джонатан. Страница 22

Обычно я сидела в кресле-качалке с журналом или книгой или просто со своими старушечьими мыслями. Одно из достоинств этого дома – большая веранда, на которой можно проводить целые дни, грезя наяву и с удовольствием наблюдая, как появляется и исчезает этот крохотный лоскуток вселенной. Дом мой находится у самого каньона Бичвуд в Лос-Анджелесе. Днем большинство моих соседей на работе, их дети в школе, и трудно поверить, что всего в каких-нибудь десяти минутах расположен Голливудский бульвар – так здесь тихо и покойно. Обычно единственные звуки, которые достигают моего слуха, – это случайные обрывки разговоров, шипение воды в дождевальной установке, рев садового пылесоса и приглушенный, но никогда не затихающий гул машин, мчащихся по голливудскому шоссе в миле отсюда. Хорошо проводить старость в таком доме. Он одноэтажный, комнат немного, порядок поддерживать легко. С веранды открывается вид на тихую улицу и приветливых соседей, которые, проходя мимо, улыбаются или машут рукой.

Каждый раз, когда появлялся Изи, я угощала его двумя печеньями «Орео». Он знал, что больше не получит, и, даже если при мне была целая пачка, никогда не просил добавки. Пес вел себя с достоинством, никогда не просил еще и не смотрел на меня глазами, в которых читалось бы «дай еще». Мне это нравилось. Как нравилась и его манера ненадолго усаживаться рядом со мной на веранде после того, как он неторопливо съедал свое печенье. Он посвящал мне малую толику своего дня, мы вместе наблюдали проходящую мимо жизнь, и я рассказывала ему, о чем в тот момент думала. Кому интересно тебя слушать, когда ты уже стара? Славный пес лучше пустого кресла. .

Порой случались странные вещи. Однажды птица пролетела так низко, что едва не задела его крылом. А как-то раз ребенок упал с велосипеда прямо напротив нас. Изи при этом поглядывал на меня, словно спрашивая, все ли в порядке в мире. Я говорила: «Не волнуйся, ничего особенного», и он продолжал наблюдать или спать, положив голову между лап. Собаки существуют на свете, чтобы мы помнили, насколько проста жизнь. Ешь, спи, гуляй, писай, когда приспичит. Вот почти и все. Они быстро привыкают не лаять на тех, кто заходит к ним во двор, и ждут от всех только хорошего.

Когда я узнала, что кто-то облил этого пса бензином и поджег, я поняла, что больше не могу тебя ждать. Все эти долгие годы твой приход был моей единственной надеждой. Я искренне верила, что когда-нибудь это случится. Хотя я понятия не имела, что произойдет после нашей встречи, я постоянно о ней думала. Но когда убили Изи, я поняла, что должна как можно скорее закончить эти записи, потому что мы можем и не встретиться до моей смерти. Суждено нам увидеться или нет, но этот дневник будет здесь, и он тебе поможет. Расскажет правду, кто ты и откуда. Возможно, это убережет тебя от многих тяжких испытаний, которым подверглась я, потому что незнание собственной истории сломало мне жизнь.

Что же такого особенного в смерти собаки после всего случившегося за эти годы? Могу сказать только одно: после нее я поняла, что совершенно неважно, буду я продолжать жить или нет. Мне казалось, что этот момент настанет много лет назад, но я ошибалась. Старость подступает, как осень. Однажды утром ты смотришь на небо или чувствуешь в воздухе что-то неуловимое и понимаешь, что все переменилось. Думаю, свою смерть мы ощущаем точно так же. Внезапно она оказывается так близко, что мы чувствуем ее запах.

Но как бы там ни было, а я должна продолжать рассказ. Буду ли я жива, когда ты его прочитаешь, или нет, но тебе необходимо знать, что произошло на самом деле и почему.

Можно ли толком рассказать о первых месяцах после того, как мы с Хью стали любовниками? Это означало бы описывать счастье, а никакие слова не могут выразить истинного счастья. Я могу рассказать вам о наших совместных обедах и поездках на уикенды, о разговорах, которые мы вели, бредя по улице Блок-Айленда августовским вечером, когда летний воздух из-за приближавшегося дождя вдруг стал влажным, как дыхание, и яркий дневной свет сменился предгрозовым пурпуром.

Сердца наши были переполнены. Но что это означает? То, что у каждого из нас были свои неосуществимые надежды, которые мы принесли с собой, как тайные дополнительные чемоданы.

Его легкие прикосновения к моей руке, волосам, плечу всегда напоминали мне стайку серебристых рыбок, которые всплывали на поверхность, влекомые любопытством, но, стоило мне шевельнуться, тотчас же исчезали в глубине. Но я всегда двигалась навстречу Хью, а не прочь от него, и спустя некоторое время он, прикоснувшись ко мне, больше не отдергивал руки.

Я никогда еще не чувствовала себя такой любимой. Поначалу я просто не могла в это поверить. Подобно черепахе, я то и дело втягивала голову под панцирь, ожидая неминуемого удара. Но по мере того, как наша связь делалась прочнее, я все дольше оставляла голову снаружи, понимая, сколько же теряла в своей жизни.

Самым большим сюрпризом оказалось то, как быстро мы научились понимать друг друга. Какими бы распрекрасными ни были прежние мои увлечения, что-нибудь всегда умалчивалось или оставалось непонятым. Как бы вы ни владели языком, возникают ситуации, когда вам не удается точно выразить то, что вы хотите сказать. Находясь рядом с Хью, я всегда отыскивала нужные слова, что в свою очередь помогало мне лучше узнать саму себя. Доверившись ему, я открылась совершенно по-новому.

В постели он был великолепен, потому что имел по этой части богатейший опыт. Он не скрывал, что в течение ряда лет женщины в его жизни были подобны благовониям – приходили и уходили с легкостью ароматного облачка. Его жена была в курсе большинства этих связей, но у них существовало нечто вроде соглашения: Шарлотта смотрит на все сквозь пальцы до тех пор, пока он держит себя в определенных рамках и не тащит свои интрижки в дом. Значит, его брак превратился всего лишь в формальность? И у нее тоже были любовники? Нет. Она никогда себе такого не позволяла, ей это претит. Нет, брак для нее важен.

Но если все это правда, почему он позволил мне прийти в их дом?

– Потому что я уже был по уши в тебя влюблен. Как никогда прежде. Я готов был все для тебя сделать. Я нарушил все свои правила.

– Почему, Хью? Почему после всех этих женщин ты выбрал меня! Некоторые, судя по твоим описаниям, были просто бесподобны.

– На такой вопрос нельзя дать удовлетворительный ответ. Что бы я ни сказал, это тебя не убедит и не рассеет твоих сомнений. Любовь невозможно объяснить, она подобна ребенку, страдающему аутизмом. Иногда мы любим в других то, о чем они сами и не догадываются. Или считают это своей странностью, причудой. Мне нравится твоя сумочка.

– Моя сумочка? Почему?

– Никогда не встречал женщины с такой «дзенской» сумочкой. Ты там держишь только очень нужные или очень красивые вещицы. Это так много говорит о тебе, о том, чем я в тебе восхищаюсь и что люблю. Я люблю твою привычку прижиматься лбом к моей шее, когда мы спим. И то, как ты обнимаешь меня за плечи, когда мы гуляем по улицам. Как приятели.

– Так ты и есть мой приятель. Мой самый дорогой приятель. Если я буду тебе писать письма, то начну с этих слов: дорогой мой приятель.

Что я чувствовала по отношению к его жене? То, чего и следовало ожидать, и это лишь усугублялось еще одной особенностью Хью, которая мне очень нравилась: он всегда говорил о Шарлотте только хорошее. По его словам, она была любящей, щедрой женщиной, старавшейся облегчить жизнь всем вокруг.

Люди, состоящие в браке, часто едва ли не долгом своим почитают выставлять своих супругов в смешном свете перед новыми любовниками. Я об этом знала от друзей, в частности, из рассказов Зоуи о ее бывшем любовнике Гекторе. Разумеется, это можно понять и объяснить, но такое поведение никому не делает чести. Ведь заводить интрижки нас заставляет не что иное, как жадность. Так зачем же обвинять в своей жадности кого-то другого. Люди блестяще умеют находить себе оправдания. Это один из омерзительнейших наших талантов. Хью и я хотели друг друга и готовы были причинять боль всем, кто стоял у нас на пути. Существовали и другие объяснения и оправдания, в которых не было бы ни слова истины. Нами двигала обыкновенная жадность.