Скажи смерти «нет!» - Кьюсак Димфна. Страница 35

— Неужели?

— И каждый раз, когда я вижу вас, вы другая.

— Вероятно, потому, что вы тоже с каждым разом меняетесь.

— Ну нет, я все такой же темный.

Он пододвинул к себе сыр и отрезал ломтик.

— Ну да, это вы-то темный! Ну, нет, особенно когда у вас этот хищный взгляд, словно у коршуна, как тогда на Центральном вокзале вечером, когда вы стояли перед указателем. Нет уж, что угодно, только не темный.

Он почувствовал приятное тепло оттого, что она так хорошо его понимает.

— Да, мне много чего пришлось повидать.

Подперев подбородок ладонью, Магда смотрела ему в лицо и грызла миндаль.

— Да, уж наверно, немало всякого. Расскажите мне о Японии.

Есть еще тысяча вещей, которые он никому не рассказывал и которые он расскажет ей. Магде легко рассказывать. Иногда даже похоже, будто говоришь с мужчиной. Не нужно все время бояться, что шокируешь ее. Разговаривая с Джэн, он всегда чувствовал, что многие вещи ей не надо рассказывать, потому что ей не следует знать о них. И не потому, что он стыдился их, а потому, что они каким-то образом могут быть оскорбительны для ее чистоты. С Магдой совсем другое дело — она все поймет. Остроумная, веселая, она может отпустить любую мужскую шутку, и ты при этом не испытываешь никакой неловкости.

Они долго сидели за кофе, ЧР мурлыкал, пристроившись у Барта на колене. Потом они пошли мыть руки. Барт обвязался при этом полотенцем и закатал рукава рубахи. Он чувствовал себя совершенно как дома.

Вернувшись в гостиную, они продолжали разговаривать под приглушенное бормотание радио. ЧР, свернувшись клубком, дремал у него на колене. Магда открыла бутылку великолепного шотландского виски. Такого Барт никогда еще не пробовал. Они чокнулись. Он припомнил ночь, когда они пили чай в станционном буфете в Орандже. Она рассказывала, что тогда она заметила его сразу, как он зашел, следила за ним, когда он проходил к стойке, и решила заговорить с ним первая.

— Тебя это покоробило?

— Нисколько, скорее польстило.

— Мне всегда казалось глупым, что нельзя сказать мужчине о том, что он тебе с первого взгляда понравился.

Он почувствовал, как виски огнем разливается по телу. Магда звонко рассмеялась.

— Ты не настолько старомоден, чтоб возражать, когда я прямо говорю, что ты мне нравишься?

Он, не отрываясь, смотрел на нее. Она лежала, свернувшись калачиком, в большом кремовом кресле. На ее выставленной вперед ноге качалась домашняя туфля, волосы у нее разметались по плечам, губы были красные и полные, такие, какими Барт запомнил их с той первой встречи ночью на станции.

Барт оторвал от нее взгляд, посмотрел на часы.

— Черт возьми, а мне и в самом деле пора.

— Ну тогда выпей еще перед уходом.

Он смотрел, как она двигалась по комнате, которая вдруг показалась ему огромной. Она нагнулась, чтобы наполнить его бокал, халат ее распахнулся, и он увидел просвет между грудей, снова ощутил едва уловимый запах ее духов. Он резко отодвинулся, и ЧР спрыгнул с его колена. Барт притянул ее на кресло рядом с собой, прижимаясь губами к ее губам. Потом она просунула руку под его рубаху, и он ощутил прохладу этой руки у своего отчаянно колотившегося сердца. Она потянула его к себе, и он ощутил, как ее зубы впиваются ему в плечо.

Глава 24

Барт проснулся, внезапно возвращаясь к действительности от ужасов привидевшейся ему во сне бомбардировки. На мгновение ему показалось, что он сошел с ума. Солнце пробивалось сквозь кремовые жалюзи, отбрасывая на занавеси волнистые тени. Он быстро сел на постели, приведенный в замешательство незнакомой обстановкой комнаты. Потом он вспомнил, где он находится. Магда еще спала рядом с ним, зарывшись головой в подушку, а над ней в солнечных лучах поблескивало выстеганное атласом изголовье. Розовое одеяло сползло с ее обнаженного плеча.

Барт ощутил неприятный вкус во рту. Ну и ночка была! Взгляд его остановился на плече и груди Магды, и он потянулся к ней. Потом вдруг остановился и, еще не веря себе, уставился на запястье — стрелки часов показывали десять! Не может быть! Он, наверно, просто забыл завести часы. С надеждой прижал он часы к уху — нет, идут. Барт быстро вскочил с постели и побежал по толстому кремовому ковру к столику, где стояли золотые часы. Десять часов! Он вышел в кухню, и здесь со стены на него смотрели электрические часы. Десять часов. Он вернулся в спальную. Прохладный живительный ветерок повеял на него из окна. Боже, десять часов, он опоздал на последний поезд, уходящий в горы.

С минуту он стоял потрясенный, не в силах успокоить нервы. Он пропустил поезд и, значит, не увидит Джэн. В нем бушевала сумятица разнообразных чувств. Гнев — при мысли о том, как расстроится Джэн, презрение к самому себе. Хорошо тут Магде лежать, свернувшись на кровати калачиком, словно кошка. Он с треском поднял жалюзи. Магда проснулась, медленно перевернулась в постели и неохотно открыла глаза. Некоторое время она лежала, сонно глядя на него.

— Милый, ты сейчас там стоишь, как бог солнца. Таким мужчинам, как ты, я бы просто запрещала носить одежду.

— Десять часов.

— Ну и что? У нас еще целый день впереди.

— Мне надо немедленно сматываться. Я на поезд в горы опоздал.

— Ну, а другого что, нет?

— Нет.

— Тогда какой же смысл сматываться?

Она заложила руки под голову и лениво потянулась.

— Черт побери! — Барт тяжело опустился на край постели и закрыл лицо руками.

Магда погладила его по ноге. Он вздрогнул от ее прикосновения и отодвинулся.

— Что с тобой? Мутит с похмелья?

Он встал и, злясь на нее, отошел к окну. Солнечный свет за окном, казалось, тоже укорял его. Его глодало чувство вины. Он знал, что несправедливо было злиться на Магду. Но воспоминания этой ночи вставали перед ним чудовищным упреком. Магда, подняв брови, наблюдала за ним. Он повернулся и, ни слова не говоря, пошел к двери. Потом, вдруг застыдившись, остановился.

— Прости, Магда, это опоздание меня совсем из колеи выбило. Это моя вина, и совсем незачем вымещать зло на тебе.

— Это так важно для тебя?

— Да.

— А нельзя ли просто заказать междугородный разговор?

— Нет.

— К какому времени тебя ждут?

Он сказал. Она лежала, задумчиво глядя на его высокую мускулистую фигуру, широкие, покрытые веснушками плечи, узкие бедра. Она видела, как углубились складки вокруг его рта.

— Угрюмый и ворчливый паршивец, — сказала она мягко, — иди прими душ и одевайся. Я пока приготовлю кофе, а потом все обсудим.

Он отправился в ванную, чувствуя себя неблагодарным идиотом. Магда же не виновата. Он открыл душ и стоял под горячими струйками, играющими на коже, потом повернул ручку до отказа и пустил холодную воду. Постепенно в голове у него прояснилось. Магда всунула голову и крикнула, покрывая шум воды:

— Бритва и все, что нужно, в шкафчике!

Потом он услышал стук чашек на кухне, и до него донесся запах кофе. Он побрился и присыпал пудрой щипавшую кожу.

На столе стояли горка тостов и дымящийся кофе, и сейчас, когда он смотрел на Магду, хлопотавшую за приготовлением завтрака, ему не верилось даже, что это была та самая женщина, что так самозабвенно и отчаянно отдавалась ему в эту ночь. Когда он покончил со второй чашкой кофе и доел тост, она взглянула на него через стол.

— А теперь, если у тебя нет особых причин скрывать от меня, скажи, что значит вся эта паника с поездом?

Он рассказал ей обо всем, сбивчиво, стесняясь чего-то и не понимая, почему он стесняется.

Он рассказывал ей о Джэн, глубоко затягиваясь дымом сигареты и медленно выпуская его.

Магда слушала молча, разглядывая свои тщательно отполированные ногти.

— Понятно, — сказала она наконец, — а теперь нам лучше сматываться обоим.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты ведь не можешь подвести бедную девочку, правда? Вот я и подброшу тебя туда на машине. Мы, видимо, не сумеем перегнать поезд, но мы постараемся сделать все, что можно.