Жаркое лето в Берлине - Кьюсак Димфна. Страница 14

Словно угадывая ее мысли, мать, как-то особенно подмигнув ей, сказала:

— А ну-ка, выкурим папироску, Джой, раз уж мы предоставлены самим себе.

И они обе рассмеялись, как школьницы, ибо в доме существовал неписаный закон, что женщины не курят, по крайней мере в присутствии отца. Весь дом был пропитан запахом его сигар, а комнаты Берты дымом папирос, но Берта была достаточно осторожна и при отце не курила.

Они вздрогнули, когда распахнулась дверь и в комнату вошел отец; за ним следовал Хорст.

— Я распоряжусь, чтобы подали свежий чай, — сказала мать и, пока отец и сын усаживались, не спеша погасила папиросу.

Отец, как всегда, чопорно сидел на стуле, а Хорст развалился в углу дивана, вытянув ноги.

— А где же остальные? — спросил он.

— Пошли купаться, мой дорогой.

— Есть же такие счастливчики, которые находят еще время купаться! А вот иные, несчастные, трудятся в поте лица, несмотря на жару. — Хорст улыбнулся Джой. — Ну, ничего, все что ни делается, делается к лучшему. Вот уже неделя, как я приехал, а еще не было случая серьезно поговорить с вами.

Он сидел, помешивая чай, и поглядывал на нее с таким нескрываемым восхищением, что Джой почувствовала, как начинает краснеть.

— Вам нравится у нас?

— Очень нравится.

— И все вам угождают?

«Странный вопрос! Ведь тут не отель, а дом!» — подумала Джой и, смеясь, сказала:

— Уверяю вас, все очень, очень внимательны. Никогда в жизни меня так не баловали.

Хорст быстро перевел ее слова отцу, и тот, отрезая конец сигары, многозначительно закивал головой.

Хорст маленькими глотками пил чай, наблюдая за Джой.

— Отцу весьма приятно слышать это, как и матери, разумеется. Что касается нашей семьи, мы перед вами в долгу за Стивена. Он многого достиг благодаря вам.

— Вернее, благодаря самому себе.

— Вы преданная жена.

— Просто справедливая.

— Ну, хорошо, оставим эту тему. Вы говорите, вам нравится у нас, а сами хотите скоро нас покинуть. Я просто был озадачен, услышав об этом.

— Рождество еще не так скоро.

— И вы в самом деле решили уехать сразу же после рождества?

— Скорее всего мы уедем в первую же неделю после Нового года. В нашем распоряжении будет еще несколько недель; мы успеем повидаться в Англии с родными нашей мамы. Затем полетим в Париж, а оттуда в Италию: не могу вернуться домой, не побывав в Италии; в Неаполе мы сядем на пароход — и домой!

— Италия! — Хорст брезгливо поморщился. — Моя дорогая, не тратьте время на эту страну мошенников и предателей. Гнусные, грязные твари! Они готовы продать собственную мать. Нет! Уж если вы решили скоро нас покинуть, так вы до отъезда должны хотя бы как следует ознакомиться с Германией. Ручаюсь, вы восхитительно провели бы зимний сезон в Бонне и Дюссельдорфе. Дюссельдорф — прекрасный город, с великолепными зданиями современной архитектуры. Там вы почувствуете себя как дома. Современный захватывающий образ жизни. Вы будете блистать в обществе. Все мужчины будут у ваших ног, а женщины умрут от зависти, глядя на вашу прелестную фигуру!

— Все же я хотела бы побывать в древней Италии. И мы свой план, видимо, осуществим. По пути мы посетим Индонезию — мой отец связан с этой страной делами — и ровно через год вернемся домой. И так не слишком ли затянулся отпуск управляющего фабрикой! Боюсь, что отец не потерпит никакой задержки. Он нуждается в Стивене.

Заговорил отец. Переводил Хорст.

— Отец гордится тем, что ваш родитель считает такого юнца, как Стивен, столь сведущим в делах.

— Отец отнюдь не считает Стивена «юнцом». Он очень ценит его и всегда благодарит меня за то, что я открыла в нем задатки первоклассного управляющего.

Снова заговорил отец.

Хорст становился все более настойчивым.

— Отец говорит, если бы вы захотели побыть здесь подольше, Стивен мог бы расширить свой опыт, поработав на наших многочисленных заводах.

— А что означает «подольше»?

— Ну, на один год, на два. А если пожелаете, то и дольше.

— Боюсь, отец не даст согласия. И не забывайте, что половина нашей семьи осталась дома.

— О нет! Мы об этом не забываем. Отец с радостью распорядился бы доставить сюда вашу дочь самолетом.

— Дорогой Хорст, ведь ей нет еще и трех лет!

— Ну, разумеется, не одну, а с няней, — поспешил добавить Хорст. — И, конечно, за наш счет.

— Вы очень любезны, но думаю, что это невозможно. Поймите, наш дом в Австралии, как и работа Стивена.

— Вы так молоды. Год или два покажутся вам сплошным праздником.

— Вряд ли вашему отцу покажется праздником присутствие еще одного ребенка в доме, где и без того большая семья.

— Отец подумал и об этом: вы привыкли к домам современной стройки. Он готов построить для вас дом поблизости от нашего. А пожелаете, он купит для вас вполне современную квартиру в наших небоскребах. Признаться, мне по вкусу эти квартиры. А если учесть, что у нас постоянная безработица, найти обслуживающий персонал не проблема.

— Берта думает иначе.

— У Берты старомодные взгляды. Надо идти в ногу с временем. Мои американские друзья не испытывают никаких затруднений с прислугой. Заплатите хорошо, слуги найдутся! Берта мыслит довоенными категориями.

— Пожалуй, и это нас не соблазнит. Помимо того, отец…

Хорст снова призвал на помощь свою улыбку, словно включил свет в темной комнате.

— Мне часто доводилось слышать, что австралийцы признают только честную игру. Но разве честно считаться только с желаниями вашего отца и не считаться с желаниями нашего?

— Ну, это уже дело Стивена. Поговорите с ним.

— Но вы-то хотите остаться?

— Хочу я или нет? Честно говоря, не знаю, даже если наша малютка будет с нами. Ведь Стивен все же служащий моего отца, а я всего лишь жена служащего и в деловые отношения не могу вмешиваться.

Поставив на стол чашку, она взглянула на мать, умоляюще смотревшую на нее. Джой отвела глаза в сторону. Нет, она не должна уступать мольбам матери, которую она полюбила, она не позволит отцу провести себя, не поддастся уговорам Хорста.

Хорст вынул портсигар, встал, предложил Джой папиросу, поднес зажигалку и снова развалился в углу дивана. В каждом его движении чувствовался мужчина. «Красивое животное, — подумала Джой. — Он умеет обращаться с женщинами». Зная, что ни своей внешностью, ни своим обаянием Хорст не обольстит ее, Джой улыбнулась ему.

Он принял улыбку как знак согласия.

— Разрешите мне, Джой, выдвинуть еще один аргумент. Ваши родители еще молоды. Мои, а стало быть, и Штефана — стары. Отцу семьдесят четыре года, матери скоро минет семьдесят два. Она так хорошо сохранилась, что трудно этому поверить, не правда ли? — Скорбная улыбка тронула губы матери. — Да простят меня мои родители, но они люди больные. У отца высокое давление, а состояние мамы вам известно.

Мать, поднеся пальцы к губам и не сводя умоляющего взгляда с Джой, покачала головой.

— Год или два — срок небольшой для вас и ваших родителей. А в жизни наших родителей… — и он пожал плечами, замолчал, развел руками, желая движением выразить то, что не мог сказать.

Джой была тронута. Такие речи на нее действовали. Она переводила взгляд с умоляющего лица матери на отца, чопорного, застывшего в своей строгой позе. Но в его глазах, когда он взглянул на Джой, а затем на Хорста, сквозила тревога.

— Когда вы так говорите, я теряюсь. Решать должен Стивен.

— А если он решит остаться, вы не будете возражать?

— Нет.

Хорст выпрямился, он явно торжествовал победу.

— И вы постараетесь уговорить его?

Джой отрицательно покачала головой. Хорст встал, не скрывая своего раздражения, словно его терпение лопнуло. Джой взглянула на него.

— Знаете, Хорст, по-моему, вы все еще считаете Стивена пятнадцатилетним мальчиком, каким вы его видели последний раз и которым можно было помыкать. Но теперь он уже мужчина и должен сам принимать решения, тем более в таких важных вопросах, как этот.