Жаркое лето в Берлине - Кьюсак Димфна. Страница 4

Луэлла расстегнула высокий воротник китайского платья из золотой парчи с разрезом по бокам, облегавшего ее стан, как перчатка.

— Уф! Красное море неподходящее место для такого туалета. И как это ухитряются девушки в Рангуне выглядеть летом, словно магнолии? Ума не приложу!

Она раскинулась в кресле, сбросив босоножки на высоких каблуках. — Не выпить ли нам прохладительного?

— Охотно.

— Что будете пить?

— Шэнди со льдом.

Вошел стюард. Луэлла заказала напиток.

Джой смотрела на нее с восхищением.

— Моя дорогая, вы хороши как никогда!

— Нечто в этом духе пытались сказать мне наш капитан, главный механик и какие-то морячки рангом пониже. А когда я спускалась сюда, мне попался тот самый тип, что сел на пароход в Коломбо. Он было приударил за мной на манер американской солдатни, изголодавшейся по женщине. Сразу видно, что этот субъект не в себе! — продолжала она, играя стаканом. — Вы знаете, он немец?

— Да, я это поняла, как только он появился на палубе. Он хвалился, что немцы захватили рынки, ранее принадлежавшие Англии.

— Ну, это еще что! Этот субъект до сих пор продолжает войну сорок первого года!

— Что вы хотите сказать?

— А то, что сегодня вечером, когда я была в коктейль-холле, он подсел ко мне. И, прежде чем я успела опомниться, мы с ним проделали блицкриг по всем стратегическим пунктам Западной Европы, плечо к плечу промаршировали по Елисейским полям… А господин Гитлер шагал впереди нас, изрыгая огонь…

«Так вот почему Стивен так себя вел», — подумала Джой. Но вслух сказала:

— Не выношу этих завзятых вояк, они вечно доигрывают последнюю войну.

— Не будьте наивной, — сказала Луэлла. — Этот парень на всех парусах мчится навстречу следующей мировой войне. Клянусь, он еще страшнее тех безумных сенаторов, которых мне довелось встречать в Вашингтоне. Они охотятся за ведьмами во всех кулуарах Пентагона. Вот отдохну немного и прямо пройду в свою каюту. Хотя пот льет с меня, как Ниагарский водопад, все же напишу папе письмо. И распишу же я ему этого субъекта!

— Не стоит на него тратить время. С фашистами все уже покончено. А те, что не лежат еще в земле на глубине шести футов, и носу высунуть не посмеют!

— Услышала бы это моя сестра и ее муж, у которых я гостила в Рангуне! Они совершали поездку по Среднему Востоку по заданию ЮНЕСКО. Они находят, что бывшие молодчики Гитлера, которым в сорок пятом задали перцу, выползают из всех щелей.

Джой рассмеялась. Образные выражения Луэллы всегда ее смешили. Но Луэлла не смеялась.

— Вот подождите, моя милочка, — сказала она. — Вас и вашего очаровательного супруга постигнет чертовский удар, если вы с такими настроениями возвращаетесь в свой дорогой фатерланд. — Склонив голову, она задумчиво посмотрела на Джой. — Скажите, что за семья у вашего мужа? Я имею в виду ее политические взгляды.

— Моя дорогая Луэлла! Стивен говорит, что я разбираюсь в политике не лучше, чем в китайской грамоте.

— Очень трогательно! — заметила Луэлла со вздохом, принимаясь опять за свой стакан. — Но если вы собираетесь жить в этой старушке Западной Германии, вам надо познакомиться с ее политикой, и чем раньше, тем лучше.

— Ну, конечно, семья моего мужа была настроена антигитлеровски, Стивен еще в юные годы бежал из Германии.

— Ах вот как! Теперь я понимаю, почему он так отбрил этого типа. Вы говорите по-немецки?

— Нет. Стивен не пожелал научить меня.

— Значит, вы избавлены от многих огорчений.

— В его семье почти все говорят по-английски, — сказала Джой. И, вздохнув, перевела разговор на другую тему: — Я просто зеленею от зависти. Вы на пять лет моложе меня, а успели объехать чуть ли не целый свет! А я лишь впервые высовываю нос за пределы Австралии!

— Положим, это далеко еще не счастье, — мрачно заметила Луэлла, глядя на Джой поверх стакана. — Мое самое заветное желание — жить в своем доме, в своей стране, со своим мужем. И как можно скорее родить близнецов.

— За чем же дело стало?

— Не успели мы отпраздновать наш бесшабашный медовый месяц, как моего Тео вырвали из его лаборатории и на самолете перебросили в Западную Германию с секретным поручением, о котором знают лишь высшее командование армии, воздушные силы, правительства обеих стран и мировая пресса. Случилось это четыре года назад.

— О! — воскликнула Джой, отрезвленная ее горячностью. — Но разве ваш муж не может подать заявление, чтобы его отпустили домой?

— Подать заявление? — Луэлла выпила одним глотком остатки шэнди. — Подавали мы и заявления и лично обращались куда только можно, разве что не в канцелярию господа бога! И сам Тео и наши видные ученые объясняли всю важность исследовательской работы его лаборатории. Я сама обегала всех, начиная с заурядного полковника и кончая верховным главнокомандующим, расшаркиваясь попутно перед каждой встречной медной каской! Отец мой, — вы, верно, о нем слышали — независимый сенатор Бретт Ройс, — бельмо на глазу у правительства, колючий кактус между двух наших партий! Любят его одни избиратели. Так вот, отец обил все пороги, обращался к самому Айку. Айк ему нравится. А ведь мой отец мог и не распинаться перед кем-то в своих чувствах, так как огромное наследство, которое досталось ему от его отца, избавило его от необходимости заводить себе друзей и искать у них поддержки. Но, как бы то ни было, помочь Тео он не мог. — Она лениво встала, потягиваясь грациозно, как кошка. — А теперь позвольте на прощанье утолить неудовлетворенный инстинкт материнства, взглянув на вашу милашку-мордашку.

— О, пожалуйста! Но, ради бога, не разбудите ее; она замучает вас своей болтовней.

Луэлла на цыпочках прошла в гостиную, где спала Энн, и так же бесшумно вышла оттуда.

— Ну, как?

— О'кэй! Только кенгурушка выпала из кровати, и я водворила ее обратно за хвостик. Ну, я достаточно наговорилась. Исчезаю.

В дверях она остановилась.

— Вы, женщины, не знаете, в чем ваше счастье. Будь со мною Тео, я бы уже давно торчала с ним на палубе, вычихивая пыль пустыни, любуясь фосфоресцирующей водой и не слушая его научного объяснения этого явления. А так как здесь полно ловеласов, выделяющих из всех своих пор гормоны, я иду прямо в каюту, чтобы содрать с себя вторую шкуру, напишу папе письмо и попытаюсь заснуть! Итак, спокойной ночи!

Подхватив туфли, она босая прошлепала по коридору.

Джой выключила свет и долго лежала, прислушиваясь к мерному стуку машин и шуму волн, разбивающихся о нос судна, которое пролагало свой путь по водам мертвенно-спокойного моря. И легкий ветерок, вызванный движением парохода, врывался в иллюминатор каюты горячими влажными порывами.

Где-то там наверху стоял Стивен, устремив взгляд в черную ночь со звездами, такими близкими на небе тропиков, что, казалось, их можно было достать рукой.

Занавес на двери шевельнулся. Джой закрыла глаза. Стивен вошел тихо. Джой знала, что он смотрит на нее, но она лежала, повернувшись лицом к стене, притворяясь спящей. По звону колец на занавесах она поняла, что Стивен вышел в гостиную, к Энн. Не пойти ли за ним? Нет! Ни за что! Пусть сам как знает выпутывается.

Она задремала, его присутствие действовало на нее успокаивающе, шум волн убаюкивал. Джой проснулась внезапно, почувствовав, что Стивен склонился над ней, и в порыве счастья она притянула его к себе.

Глава II

Самолет шел на снижение. Там, под крылом, подернутое дымкой шахматное поле стало приобретать окраску и очертания: темные сосновые леса, зеленые поля — изумрудные и цвета шалфея, — шпили церквей и селения, вытянувшиеся в веревочку, связанные рекой, змеящейся в утреннем тумане.

— Эльба, — сказал Стивен как бы про себя.

— Посмотри-ка, кенгурушечка, Эльба! — поднося игрушку к иллюминатору, сказала Энн, сидевшая на коленях у отца.

— Неужели Восточная Германия? — воскликнула удивленная Джой.

— Вы угадали, — отозвалась Луэлла. — Господь бог сплоховал, не проведя на небесах границы между государствами.