Потерянная родина - Лацис Вилис Тенисович. Страница 48

У Ако сердце обливалось кровью при мысли, что его маленькому народу предстоит попасть в лапы хищников. В просторах Тихого океана станет одним несчастным островом и одним угнетенным племенем больше. Вот почему он так страстно хотел попасть туда, пока это еще не началось. Каждый потерянный день усиливал его боль и беспокойство.

Шли годы. Но ничего не было достигнуто. Уже девятый год пошел с тех пор, как Ако жил на чужбине.

И тогда он впервые серьезно заболел.

Началось это с совершенно невинного насморка, а кончилось воспалением легких, Если бы Ако в то время не находился на одном из больших островов Туамоту, где имелся врач и небольшая больница, дело могло бы окончиться весьма плачевно. Островитяне, у которых он поселился, вначале думали, что это приступ обыкновенной лихорадки, и лечили его домашними дедовскими средствами. Странным только казалось, что он сильно кашлял и мучился головной болью.

В таком положении, совершенно обессиленным, его нашел молодой врач Колинсон, полгода тому назад поселившийся на острове. Колинсон кое-что слышал об Ако, знал, какой популярностью и авторитетом он пользуется среди островитян, поэтому настойчивость, с какой он стремился залучить Ако в свою больницу, была продиктована не столько гуманностью, сколько чисто профессиональным расчетом: если Ако позволит лечить себя, то и другие островитяне станут доверять ему, потому что Ако в их глазах был авторитетом.

Колинсону не пришлось уговаривать полинезийца.

— Доктор, мне сейчас нечем уплатить за лечение…— Вот все, что мог возразить Ако. — Но если вылечусь, я не останусь перед вами в долгу.

Ако тотчас же поместили в просторное бунгало, которое называли больницей, и Колинсон стал так заботливо ухаживать за ним, словно от этого зависела жизнь не Ако, а его самого. Это был добропорядочный молодой человек — один из тех оригиналов, которые из романтических побуждений отказываются от блестящей карьеры в метрополии и добровольно отправляются в изгнание на край света. В то, время как его товарищи по университету где-то на севере зарабатывали деньги обширной частной практикой, либо работали ассистентами в больших клиниках и санаториях, он все еще страдал от недостатка пациентов и конкуренции знахарей. Но Колинсон тоже не терял времени даром. Если больные не шли к нему, это не означало, что он не мог пойти к больным. Он начал обширные исследования о проказе, слоновости и других кожных заболеваниях тропической полосы, нависших тяжелым проклятием над этим островом. В течение полугода он собрал столько наблюдений и фактов, что материала вполне хватило бы на докторскую диссертацию. Но Колинсона не мучило тщеславное желание как можно скорей получить очередную ученую степень. Он хотел действительно знать несколько больше, чем знали его современники и предшественники, — нечто такое, что пока еще было тайной, и разгадка которой дала бы в руки науки новое мощное оружие. Только тогда он предстанет перед академической аудиторией, и степень доктора медицины не заставит себя долго ждать. Чтобы работа шла успешнее, Колинсон накупил сотни книг, выписал множество журналов, хотя и не все они относились к области его исследований. Таким образом он всегда был в курсе всего нового, что творилось на свете, а в особенности на просторах бескрайнего Южного моря.

Когда Ако начал поправляться, Колинсон стал давать ему новые газеты и журналы. Лежа в постели, островитянин читал о событиях во всех пяти частях света, о войнах, спортивных состязаниях и значительных путешествиях. На снимках он видел изображения дальних стран и чужих людей. Но все, что большинству людей казалось важным и интересным, оставляло его равнодушным.

Однажды, когда Ако уже начал ходить, доктор Колинсон дал ему несколько свежих географических ежемесячников. Удобно откинувшись в шезлонге, стоявшем на террасе бунгало, Ако перевернул несколько страниц, прочел некоторые заголовки и стал рассматривать картинки. И вдруг у него сердце замерло. Он порывисто сел и впился взглядом в какую-то фотографию, где были видны хижины островитян на берегу залива, за ними пальмовая роща и несколько темнокожих людей на взморье у лодок. Он чуть было не вскрикнул от изумления и на секунду закрыл глаза, потом еще раз взглянул на фотографию. Нет, это не лихорадочный, не безумный бред, — это была действительность.

Ако узнал эти хижины, этот изгиб залива и, хорошенько вглядевшись, различил в группе людей знакомые лица. Разве это не Оно — его отец, а это разве не брат его Онеага, мужественнее и старше, чем тогда, но с теми же чертами лица, что и у Ако? Но тщетно искал он там милое лицо Нелимы, и старого Хитахи, и Туле, свою мать. Под фотографией стояла подпись: «Ригондские туземцы».

Одновременно с внезапно нахлынувшей .радостью Ако охватила глубокая печаль: белые люди опередили его. Они там, а его нет со своим народом. Пока он попадет на родину, там могут совершиться всякие злодеяния. В том, что для беспокойства есть достаточно оснований, убедила его напечатанная в журнале статья.

Девять лет проблуждав по океану, бутылка капитана Мобса пристала к берегам Южной Америки, где ее выловил матрос с какой-то английской шхуны. Три месяца спустя у берегов Ригонды появилось небольшое торговое судно с представителями Южноморского торгового общества на борту. В течение двух недель пришельцы знакомились с условиями жизни на острове и природными богатствами, и в результате этого изучения Южноморское торговое общество поспешило заполучить концессию на эксплуатацию Ригонды и установление торговых связей с островитянами. Маленький торговый корабль отвез в Сидней полный груз копры и образцы ископаемых. После этого на Ригонде был учрежден постоянный торговый пункт и агент Общества поселился на острове. Ако вычитал в журнале, что с Ригондой налажена регулярная связь: два раза в год судно заходит в залив, сгружает товары и забирает предназначенные на экспорт продукты. Кроме того, предполагалось в будущем использовать Ригонду в качестве базы для китобойных судов, так как на острове очень удобно возобновлять запасы воды и продовольствия. Автор статьи, человек, видимо, сведущий в экономике, уже пускался в рассуждения о том, что на Ригонде можно будет построить завод по переработке китов и склады. Отдельные промысловые суда больше не будут зависеть от больших судов-баз. Местная почва сулила богатые перспективы для плантаторов. Одним словом, опять некоторые опекуны делили шкуру неубитого медведя.

Судно регулярного сообщения ушло на Ригонду несколько недель тому назад. В лучшем случае Ако мог добраться на родину через полгода, но тогда он должен сейчас же уехать с Туамоту — либо в Новую Зеландию, откуда корабль Общества начинает свой рейс, либо,на Таити, куда он заворачивает по пути.

Еще целых полгода! Теперь, когда путь домой был найден, земля горела под ногами у Ако. Он согласился бы сесть в туземную пирогу и мчаться туда, куда звало его сердце и великий долг перед своими соплеменниками. Но он был еще слишком слаб для такого путешествия — доктор Колинсон не отпустит его, пока он окончательно не выздоровеет.

Ако полагал, что лучше будет, если он никому не расскажет о своем открытии. Пусть лучше белые не знают о том, что он связан с вновь открытым островом неразрывными, кровными узами, — тогда они больше не смогут задержать его здесь, на чужбине, и, может быть, он вернется домой еще вовремя,..

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Доктор Колинсон не обманулся в своих надеждах: после выздоровления Ако туземцы нашли дорогу к бунгало врача, и у него никогда теперь не было недостатка в пациентах. Не имея возможности заплатить врачу за его труды деньгами или чем-нибудь ценным, Ако выразил свою признательность иным образом, который был для Колинсона куда дороже любого гонорара: он рассказывал островитянам о великой мудрости и целительной силе доктора, намного превосходивших мудрость и целительную силу всех знахарей вместе взятых. В том, что делает Колинсон, нет никакого обмана или колдовства, а просто разумные действия, — если кто-то занеможет, пусть без боязни идет к нему, потому что он друг темнокожих.