Мороз и ярость (ЛП) - Принс Лиззи. Страница 60

Глаза Афродиты сужаются, прежде чем она придает своему лицу доброжелательное выражение. — Ты умна, не так ли?

Не думаю, что она ждет от меня ответа, поэтому я держу рот на замке. Она поднимает руку, проводя кончиками пальцев по моей щеке. Мне трудно оставаться на месте, когда все, чего я хочу, — это отмахнуться от ее руки.

— Это может сослужить тебе хорошую службу в некоторых ситуациях, но ничто не сравнится с любовью. — Несмотря на сладкие слова, взгляд Афродиты ледяной. Ее представления о любви и мои, вероятно, сильно отличаются.

— Удачи, чемпион. Думаю, тебе она понадобится. — Она выпрямляется, проводит руками по своему облегающему платью, прежде чем удалиться. Бархатный шлейф ее платья волочится по полу, волочась за ней. Джейд встречается с ней посреди толпы, и ее холодный взгляд останавливается на мне. Уголки ее губ изгибаются в подобии улыбки. Это не может быть к добру.

Я отворачиваюсь от них в поисках проклятой выпивки в этом заведении. В толпе виднеется женщина, одетая в клочок одежды, который сойдет за униформу, с подносом, уставленным высокими бокалами для коктейлей. Я слишком далеко, чтобы разглядеть, что в них, но надеюсь, что это алкоголь. Я направляюсь к ней и беру напиток, делая глоток до того, как женщина поворачивается ко мне лицом. Бокал выскальзывает у меня из рук, и я едва успеваю сжать его крепче, чтобы он не упал и не разбился вдребезги по роскошному мраморному полу.

Это Ларк.

— Ларк. Что… — Я смотрю на ее болезненное лицо, на растрепанные волосы, которые остались в виде ореола на голове, и на легкую дрожь в руке, держащей поднос. Она еще не оправилась от нашего последнего испытания. Либо это, либо с ней сделали что — то еще. — Что ты здесь делаешь?

Я просовываю руку под поднос, чтобы взять вес на себя, но она качает головой и опускает глаза в пол. — Тебе не следовало со мной разговаривать.

— Что случилось? Почему ты разносишь здесь напитки?

Ларк пытается сделать шаг назад, но я все еще держу поднос. Ее глаза, полные страха, мечутся по комнате. Я делаю то же самое, разыскивая того, кто так напугал ее.

— Теперь я принадлежу жрецам. Тебе нужно оставить меня в покое, или из — за тебя у меня будут неприятности. — Ларк забирает у меня поднос и уходит, не сказав больше ни слова.

Я смотрю ей вслед, неуверенная, стоит ли мне снова пытаться заговорить с ней, но у меня нет желания причинять ей вред. Боги просто отдали Ларк жрецам, как будто она была предметом, который можно передать? Это то, что они делают с чемпионами, которые не побеждают, но умудряются остаться в живых? Жрецы — кучка ублюдков. Не нужно напрягать воображение, чтобы подумать, что они избили бы Ларк, если бы она не подчинилась их приказам в точности, как указано.

Я еще раз обыскиваю зал и нахожу Натаниэля Роджерса, стоящего рядом с Зевсом. Его глаза следят за Ларк, пока она разносит напитки толпе. Гнев вспыхивает, и пламя разгорается, обжигая до тех пор, пока чувство не поглощает все мое тело. Пространство между моими плечами зудит, а перед глазами все становится красным. Что, черт возьми, он собирается с ней сделать?

Я делаю один шаг, прежде чем другое чувство захлестывает меня, смывая ярость и заменяя ее совершенно другим видом жжения. Мой разум затуманивается, и внезапно я могу думать только об одном. Я резко поворачиваю голову, и мои глаза немедленно находят источник потребности, пульсирующий внизу моего живота.

Атлас уже смотрит на меня, тот же голод, что охватывает меня, пылает в его глазах. Как только наши взгляды встречаются, Атлас отходит от Зевса, игнорируя Бога, который, похоже, не рад, что его прервали на полуслове.

ГЛАВА 34

тлас пересекает зал, расталкивая танцующие пары. Он идет ко мне, пробираясь прямо сквозь разговоры и группы людей. Я жду, мои ноги застыли на месте, в то время как сердце бешено колотится в груди. Он останавливается в нескольких дюймах от моего тела, никто из нас не произносит ни слова. Есть только жгучее желание, пульсирующее под моей кожей. Необходимость быть рядом с ним, прикасаться к нему. У меня болит горло, пульсирует между бедер.

Моя ярость утихает, как только он оказывается рядом, но что — то здесь не так. Должно быть, это все из — за людей. Нам нужно побыть наедине.

Атлас хватает меня за руку и поворачивает, ведя обратно через толпу в коридор. Я ловлю смех Афродиты и Джейд, когда мы спешим мимо, но не могу сосредоточиться на том, почему это должно меня беспокоить. Атлас, похоже, знает, куда он идет, потому что мы проходим дверь за дверью по пустому коридору и поднимаемся по лестнице. Мне все равно, куда он меня поведет; мне просто нужно быть с ним, чувствовать его кожу и пробовать его на вкус. Оставить весь остальной мир позади и отгородиться от всех остальных до тех пор, пока мы не станем единственными важными людьми.

Мы практически бежим, воздушная ткань моего платья развевается за мной. Это флаг капитуляции перед теми чувствами, с которыми я боролась из — за Атласа с самого начала. Атлас крепко сжимает мою руку в своей, и я никогда не была так уверена, что кто — то не собирается меня отпускать.

Атлас останавливается, но я продолжаю двигаться, моя грудь прижимается к его спине, а свободная рука скользит по его бедру, чтобы коснуться живота. Атлас стонет, и я ворчу, разочарованная слоями одежды, которые на нем надеты. Дверь распахивается перед Атласом, и он втаскивает меня внутрь. В комнате темно, но мне все равно, когда Атлас разворачивает меня и прижимает к двери своим телом. Он поднимает мои руки над головой, прижимая их к прохладному дереву, в то время как другой рукой обхватывает мою шею. Он откидывает мою голову назад со звуком отчаяния.

— Ты сводишь меня с ума, — рычит Атлас, и от этого звука у меня поджимаются пальцы на ногах.

Прежде чем я успеваю перевести дыхание, его губы опускаются и захватывают мои в поцелуе.

На краткий миг безумие утихает, но затем оно возвращается к жизни с удвоенной силой. Меня захватывает ощущение губ Атласа. Его поцелуй голодный, опустошающий и непохожий ни на что, что я когда — либо испытывала. Он целует всем телом, его рука сжимает мое горло, его бедра двигаются в том же ритме, что и его язык. Я и не знала, что поцелуй может быть таким всепоглощающим.

Атлас отпускает мои руки, и я обхватываю его голову, отчаянно желая, чтобы он продолжал целовать меня. Это единственная мысль, которая занимает мой разум. Все, что имеет значение, это то, что он никогда не переставал прикасаться ко мне. Глубоко в моей душе есть слабый импульс осознания, пытающийся предупредить меня о чем — то, но мне все равно.

Атлас поднимает меня, и мои ноги обвиваются вокруг его талии, его руки обхватывают мою задницу. Он ведет нас в комнату, по пути нащупывая выключатель и щелкая им. Едва заметно, что мы находимся в огромной спальне. Две лампы на прикроватных тумбочках отбрасывают приглушенный свет, который мягко освещает половину комнаты. Стены угольно — серые, а кровать с тяжелым кожаным изголовьем и темным постельным бельем. В комнате чисто, но чувствуется, что ею не пользуются. Тем не менее, в воздухе витает знакомый аромат, но я слишком рассеяна, чтобы распознать его.

Атлас шагает по комнате, как будто не держит меня, без намека на напряжение, когда он медленно опускает меня на кровать. Когда он начинает отстраняться, я пытаюсь удержать его, но он уклоняется от моих протянутых рук, пока не встает надо мной.

Мои ноги свисают с края кровати, а Атлас стоит между ними, на его лице медленно появляется улыбка. Он настолько великолепен, что даже Боги не могут сравниться с ним. Моя грудь вздымается, а платье жмет. Я хочу сорвать его, а затем и всю одежду Атласа.

Тихий голосок в глубине моей головы шепчет, что что — то во всем этом не так, но я качаю головой. Единственное, что неправильно, это то, что Атлас не прикасается ко мне.