Три нарушенные клятвы - Мерфи Моника. Страница 21

– Хочешь, я пойду туда и надеру ей задницу? Я был бы просто рад. – В его голосе звучит надежда, и я не могу удержаться от смеха.

– Я знаю и ценю это, но нет, спасибо. Она вызовет полицию, и все плохо кончится. – Я качаю головой. – Какая бесполезная поездка! Давай вернемся домой. – Я даже не осознавала, что использую слово «дом», пока не стало слишком поздно. Слово уже произнесено.

Но Колин, слава богу, ничего не заметил.

– Я думал, ты захочешь посмотреть квартиры тоже.

– Какой смысл, если я не смогу себе их позволить? У меня пока нет работы. Мне, вероятно, придется согласиться на должность официантки в каком-нибудь заштатном ресторане и работать там. – Сама мысль угнетает меня, и я снова зажмуриваюсь, пытаясь отгородиться от мрачных перспектив. Я сама все испортила, но теперь уже нет пути назад. – Я убеждаю себя, что это временно, но все мы знаем, это – ложь. Я буду официанткой всю жизнь. Тоска!

– Эй. – Колин тянется к моей руке и сжимает ее. – У тебя все получится. Я знаю, ты сможешь. Тебе всего лишь встретились трудности на пути к цели, не первые и не последние в твоей жизни, но ты умная, ты справишься.

– Еще бы! Ты говоришь это о девушке без планов на будущее, которая уже успела уволиться, и через пару недель ей некуда будет пойти. – Я качаю головой. – Полная идиотка.

– Это не так. Тебе просто хотелось начать новую жизнь. Я понимаю и принимаю это. – Я открываю глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как он подносит мою руку к губам и целует. Кожу покалывает от его прикосновения, я переплетаю наши пальцы, желая, чтобы не было… никаких преград из прошлого. Он зачем-то возвел меня на пьедестал и считает, что мы не сможем быть вместе.

Не хватит ли его удар, если он узнает правду? Это будет мое падение с пьедестала! Уже плохо то, что он знает о моей работе стриптизершей. Что бы он почувствовал, узнав, что, по сути, я была проституткой, предлагающей мастурбацию и оральный секс в обмен на быстрые деньги на стоянке «Золотоискателей»?

Боже, это звучит отвратительно!

– Забери меня домой, Колин, – шепчу я, во рту пересыхает, когда его горячий взгляд встречается с моим. Я ощущаю его тепло, и мне хочется окунуться в синеву его глаз, смотрящих на меня так, что я лишаюсь дара речи.

Все это так смешно. Почему мы не можем дать себе свободу? Я ухожу, и мне понятно, что я больше не увижу Колина снова. Так что же плохого в сексе между друзьями, пока я не уберусь подальше из этого дурацкого университетского городка, который я продолжаю звать домом, словно втайне хочу, чтобы именно так и было?

Мне так страшно, но только в одном случае я чувствую себя в безопасности и что я дома: когда я с Колином.

Колин

Мне нравится, что Джен попросила забрать ее домой, хотя и сделал вид, что не заметил этот маленький сдвиг в ее настроении. Еще больше мне нравится, как она подглядывает за мной, когда я за рулем. Она думает, я не замечаю, но я все вижу. Я замечаю все, что она делает.

Совет Дрю весь день крутился у меня в голове, и я изо всех сил старался следовать ему и доказать ей, что хочу ее, но вместо этого вызвал лишь подозрения и вопросы. В целом, ее не за что винить. Но было здорово заигрывать с ней сегодня утром, когда я впервые разбудил ее. Боже, какой вид…

Я до сих пор вижу изгиб ее попки в тех крошечных до неприличия трусиках. Как она выглядела во сне, лежа на боку: длинные волосы разметались по подушке, глаза закрыты, а губы приоткрыты. Одна нога поверх одеяла, сдвинутого до талии, так что видна маечка, абсолютно ничего не скрывающая, будто на ней вообще ничего нет.

Мне захотелось забраться под теплое, мягкое одеяло и прикоснуться к ней, проведя ладонями по коже, медленно разбудить ее, пока она не станет стонать и извиваться подо мной.

Но этого не случилось.

Мы молча едем домой, однако это молчание не тяготит нас. Прежде чем покинуть Сакраменто, я включил спутниковое радио и, пролистывая каналы, нашел хорошую радиостанцию. Дорога не слишком длинная, часа полтора, и, к счастью, движение не слишком плотное. Джен довольно быстро заснула после того случайного взгляда, и я оставил ее в покое, радуясь, что не нужно поддерживать бессмысленную беседу.

Как обычно во время вождения меня одолевают мысли, и, конечно же, я думаю о Джен и о том, что случилось сегодня. Мне не стоит радоваться, что ее собеседования прошли неудачно. Но это не значит, что я не верю в нее. Она может добиться всего, так как чертовски умна.

Но не хочу, чтобы она уходила от меня. Я такой эгоистичный придурок!

Тогда докажи себе, что ты неправ, мужик. Докажи себе, что ты неправ.

Слова Дрю звенят у меня в голове. Интересно, он сам понимает, насколько наш разговор повлиял на меня. Я убегаю, так же, как делал он, прежде чем осознал свою ошибку. Или скорее я отталкиваю ее, делая все возможное, чтобы между нами ничего не случилось, хотя теперь она поступает так же.

Вот и доказательство тому, что я тоже придурок.

Когда мы добираемся до пригорода, я включаю радио погромче, надеясь разбудить ее. Джен ворочается, бормоча что-то невнятное, и у меня появляется шанс взглянуть на нее.

Большая ошибка.

Джен безмятежно раскинулась, сбросив туфли и расстегнув несколько верхних пуговиц блузки, даря моим глазам дразнящий проблеск кремово-золотистой кожи. Немного видна верхняя часть груди и белое кружево бюстгальтера – от этого восхитительного намека на ее тело меня бросает в жар.

Я включил кондиционер, отчаянно нуждаясь в некотором облегчении.

– Мне холодно, – бормочет она.

Я замечаю, что она дрожит, обхватив себя руками в слабой попытке защититься от холодного воздуха. Ну вот, теперь она проснулась.

– Закрой клапан, – предлагаю я, не желая выключать кондиционер. Мне нужно остудить слишком жаркие мысли.

Она делает, как я говорю, затем откидывается на спинку сиденья.

– Не могу поверить, что спала почти всю дорогу.

– Ты устала.

– Скорее переволновалась. – Джен сворачивается в кресле, поджимая ноги, и мне хочется сказать, что это не безопасно, но тогда я покажусь сварливым стариком, поэтому я захлопываю рот. – Не могу поверить, что мне придется начинать все сначала.

Я продолжаю молчать, направляясь знакомой дорогой к дому. Сумеречное небо отливает фиолетовым и черным, крошечные белые звезды только начинают мерцать, и все уличные фонари горят, освещая дорогу, пока я подъезжаю к району.

– Знаешь, я могу тебе помочь, – наконец отвечаю я, невозмутимо сворачивая на подъездную дорожку. – В ближайшее время я планирую открыть «Рэддинг», и мне нужен помощник в офисе, когда меня не будет.

– Нет! – Ее ответ полон ярости, почти враждебности. – Она качает головой. – Ни за что.

Хорошенькое дельце.

– Почему нет?

– Я отказываюсь и дальше принимать твои подачки. – Джен выпрямляется, надевая свои чертовски сексуальные туфли на высоких каблуках. – Мы уже обсуждали это миллион раз, Колин. Нет.

– И, наверное, обсудим еще миллион раз. – Я заезжаю в гараж, как только дверь открывается, и глушу двигатель, поворачиваясь к ней лицом. – Не знаю, почему ты не желаешь больше принимать мою помощь. Я хочу помочь тебе, Джен. Я твой друг. Позволь мне сделать это.

– Я не твой личный благотворительный проект, понял? – Ее слова подобны взрыву, я отодвигаюсь от нее, прижавшись спиной к боковой двери. – Я не стану больше принимать твои подачки только потому, что ты испытываешь какое-то извращенное чувство вины за случившееся с моим братом. Дэнни мертв уже два года – два чертовых года, а ты ведешь себя так, словно сам сбросил на него бомбу, я этого не понимаю!

Я открываю рот, пытаясь сказать какую-нибудь обычную чушь в оправдание, но она обрывает меня.

– Я не желаю тебя слышать! Ничего нового ты не скажешь. Только лишь, что ты не против, что делаешь это для моей семьи или из-за чувства вины, которое гложет тебя… это смешно! Прибереги эти речи для кого-то, кто поверит тебе.