"Фантастика 2024-17". Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Белобородов Владимир Михайлович. Страница 40

Утром проснулся от стука топора. Выглянув во двор, увидел Солда, колющего дрова.

– Тебе чего не спится?

– Ты так не то что завтрак, обед проспишь.

– А дрова с утра обязательно колоть?

– Да соскучился по работе, а тут гляжу – дровишки не колоты. – Он замахнулся в очередной раз, и полено с треском распалось напополам.

– Слезай давай, иди умываться и завтракать! – крикнул откуда-то снизу отец, наверняка с крыльца, которого мне не было видно.

– А кто взял мою рубаху, я вчера на дверь чердака сушиться вешал?

– Спроси у Софьи, – Малик без зазрения совести сдал сестру, – она на кухне завтрак готовит.

После завтрака, на котором не хватало Храма и эльфа, отправившихся охотиться, Лекам потащил меня на медитацию. За этим делом нас и застал Савлентий.

– А он чего это – еще не видит?

– Так инициировался десятины три назад.

– Сколько, сколько? – переспросил Малик, крутившийся рядом и явно хотевший посмеяться надо мной.

– Брысь, мелкий. – Дед нахмурил брови. – Не видишь, старшие говорят.

– А ты чего сам-то не смотришь за силой, он же за нос тебя водит. Я по каналам его вижу – ничего не напрягает, сила не струится, а замедляется, спать собирается, значит. Да и магией давно подтолкнул бы.

– Сгорел, я дед, – Лекам хмуро присел. – Уходили от мрака темных, когда в конце войны они облако выпустили. Почти ушли, но облако стало настигать. Оно уже слабое было, вреда не приносило, но кто ж тогда знал. Я накрыл отряд щитом и держал его, сколько мог, пока уходили. Очнулся в Академии жизни, ничего сделать не смогли, каналы перегорели, искру покорежило, в живых остался, и ладно.

– Ровный, не подслушивай. В себя смотри, тебя сейчас ничего не должно волновать, – дед гаркнул так, что я чуть не упал с бревна, на которое меня усадил Лекам. – Я сам его видеть поучу, а сейчас пойдем, посмотрим на твои каналы. Сойдешь с места, десятину чесаться будешь, я плетение наложил.

Последние слова явно предназначались мне.

Через часть учителя отпустили меня с бревна и сказали, что после обеда продолжим.

Пока не вернулся орк, который наверняка вот-вот должен был вспомнить о нерадивом ученике, я сходил к хасанам. Волчата спали, свернувшись в один клубок с котенком. Сейши не было. Будить я их не стал.

К обеду вернулись Эль и Храм. Настроение у них было хуже некуда.

– Дед, твоя драная кошка не дает охотиться. Только подошли к глуханам, она рыкнула из кустов, они взлетели. Только к диким свиньям – так она их спугнула так, что на дерево пришлось лезть, они на нас поперли.

– А чего ж вы хотели? Это ее угодья. Вон лежат свинья, два глухана и пара кроликов около купальни. Она сама принесла. Вы в следующий раз либо к ней сходите – разрешения спросите, либо рыбы наловите и поменяйтесь. Она воду не любит, а рыбу уважает.

– Так ты же сам нас с утра в лес послал! Мол, кормить нечем такую ораву.

– Запамятовал про кошку, кругов-то мне много, память не та. – Савлентий хитро улыбался.

Орк прорычал что то на своем. Увидев Софью, крикнул ей:

– Софья, скажи жениху, чтобы ножи для разделки к купальне принес и сам пришел с точилом.

– Вам надо, сами за ним и идите, и ножи просите у этого… – Она задумалась. – Заевшегося!

– Что это с ней? – спросил Эль у Лекама.

– С утра из-за рубашки поцапались. А на завтраке младший Ровный сказал, что яичница недосолена. Вот и лаются весь день. Первая семейная ссора.

– Сами вы семейные. – Софья рассерженно пошла к дому.

Обед готовил Храм, он во всех красках расписал деду мясо по-нормански, и при наличии свинины глупо было готовить что-нибудь другое. Обедали прямо у костровища, запивая мясо мутным вином деда, имевшим очень оригинальный привкус. Последнее нормальное вино Храм использовал на мясо.

– Ты, Ровный, сбегай в село, купи круп, вина, зайдешь к Майне, она шьет всей деревне, купишь одежи, а то молодежь скоро голой ходить будет. – Дед посмотрел на нас с Софьей, утреннюю ссору из-за рубашки слышали все. – Там у нее вроде дочь вернулась, муж умер. – Непонятно зачем добавил Савлентий.

– Я тоже пойду. – Храм впился клыками в кусок мяса, тонкая струйка жира потекла на подбородок.

– Да вас вроде светлые ищут, а твоя зеленая рожа – прям образец неприметности, – возразил дед. – Солда возьми с собой, а то потеряешься на ночь, а мы тут гадай, где ты.

Солд кивнул в знак согласия.

– Солд, а тебя кто зашивал? Я утром твою рану, когда ты дрова рубил, видел. Случайно, не вон тот недомаг? – Дед ткнул пальцем в Лекама. – Прости, забыл, что ты выгорел, хотя в этом видна рука богов, сколько ты магией всего разнес по округе! Трактир в Орлином спалил, мост, помню, волной снес…

– Мост, скажешь тоже – две жердины через ручей.

– А мой сарай?

Лекам замолчал.

– Так кто шил? Он?

Солд кивнул.

– Я ночью шил, Софья светила, а он при смерти был, опять же светлые на хвосте, – оправдывался Лекам.

– Я и вижу, как барана заштопал. Убрать не смогу, но за десятину подлажу. Все равно твоему лекарю дней тридцать надо каналы в порядок править.

– Мы вроде всего на десятину собирались остаться? – Отец поперхнулся вином.

– Да ради богов. И будет твоему младшему этот недо… лекарь зрение магическое год открывать. А я как раз за три десятины его раскрою, опять же живность ваша подрастет.

– Щенков можно и оставить, они у тебя в большей сохранности будут.

– Не-э-э, у них привязка к младшему, он им сейчас заместо матери. Уйдет дальше, чем на день пути, плохо ему будет.

– Это как? – Я заинтересовался.

– А на тебя метка, как на мамку, поставлена, хасаны ведь магические звери, колдовать по-серьезному не могут, но вот глаза отвести, заблудить кого в лесу, одурить жертву на время вполне способны. У них даже искра есть. Вот их отец, видимо, когда ты пообещал найти волчат, и кинул на твой разум метку. Плетением вроде не назовешь, но снимать их магию тяжело, так как не знаешь, за какой конец тянуть, очень похожа на магию остроухих. Да у тебя на голове и так два плетения сидит, я, пока ты на бревне балансировал, рассмотрел. Так что сейчас не разберешься, где какое. А метка сильная, видно, добровольно принял или пообещал чего, круга два продержится. Ты ведь сейчас чувствуешь, когда они чего боятся или голодные?

Я кивнул, вспомнив тоску, навалившуюся в то время, когда я их искал, и беспокойство, когда они испугались.

– Вот отойдешь на день пути, может, на два, и связь с ними теряться начнет, тебе на голову метка так надавит, что солнце в глазах померкнет.

– Одно плетение для развития мне в академии поставили, а второе?

– Что-то спрятано, судя по яркости, одновременно с плетением на память кинули, и запитано от каналов жизни, я не силен в менталистике, думаю, для лечения блокировали часть памяти. Так что, Рамос, жить тебе у меня три десятины, лучше – четыре. Ну а если задумаете в холодный сезон остаться – ткнем вас в землянку. И от всех врагов потеряетесь. Сейчас ваша компания у каждого стражника на уме.

– Я подумаю.

– Подумай, и про остальных подумай, в холодный сезон ехать куда-то к гномам… С вас там за жилье три шкуры сдерут. Денег на покупки дать?

– Не надо, есть.

– Ну гляди.

После обеда отец с Солдом уехали в село. Лошадей взяли попроще, чтобы не привлекать внимания. Дед дал им по медному амулету – дабы обратно смогли доехать, не плутая, и по деревянной щепке – чтобы люди не запоминали их лица. Причем последние сделал за две меры ножом на коленке. Когда активировал, Малик, стоявший рядом со мной, охнул:

– Это же сколько силы он за раз выплеснул! И даже не поморщился!

Вечером Солд вернулся один. На вопросы уклончиво отвечал, мол, Рамос придет утром. Когда понял, что дело может дойти и до мечей, рассказал, что отец остался у дочери портнихи, а ему велел ничего не говорить. Дед хитро улыбался, думаю, что знал, как все обернется.