Директива Джэнсона - Ладлэм Роберт. Страница 12

Вечером того дня Ахмад сотворил «шалат», ритуальную молитву, не успев смыть с ладоней соки ее тела. Вместо молитвенного коврика ему пришлось использовать наволочку.

Последующие недели стали для него экспресс-курсом западных нравов, оказавшимся не менее ценным, чем все остальное, чему он выучился в Мэриленде. Он брал себе все новых любовниц, точнее, они брали его, не догадываясь, что до них уже были другие. Все как одна пренебрежительно отмахивались от своего безоблачного существования, но никто даже не мечтал о том, чтобы покинуть позолоченную клетку. Краем глаза следя за голубоватым свечением экранов телевизоров, эти избалованные белые сучки смотрели новости дня, размахивая руками, чтобы быстрее высушить лак на ногтях. В мире не происходило ничего такого, чего американское телевидение не могло бы сжать до пятнадцатисекундного информационного сюжета: нарезанные тонкими ломтями кадры кровавого насилия, перемежающиеся рекламой новых диетических продуктов, разглагольствованиями о защите прав домашних животных и предупреждениями об опасности дорогих игрушек, которые могут проглотить маленькие дети. Насколько же Запад богат материально, и насколько же он беден духовно! Неужели Америка является путеводным маяком для всего остального мира? Если так, то этот маяк ведет корабли на смертельные скалы!

Двадцатичетырехлетний выпускник университета вернулся к себе на родину, одержимый жаждой деятельности. Чем дольше продолжается несправедливость, тем страшнее она становится. А единственным ответом на насилие – Халиф не уставал это повторять – является новое насилие.

Весь следующий час Джэнсон изучал собранные материалы и знакомился с помощниками Марты Ланг. Большинство сведений было ему знакомо; в некоторых докладах даже имелись ссылки на его собственные отчеты, переданные за пять с лишним лет до этого из Калиго. Двое суток назад, ночью, повстанцы захватили базы правительственных войск, напали на блокпосты и в кратчайшие сроки взяли в свои руки контроль над провинцией Кенна. Несомненно, все было тщательно спланировано заранее, вплоть до непреклонного условия проводить переговоры именно в мятежной провинции. В последнем обращении, адресованном своим сторонникам, ФОК официально отрекся от кагамской делегации, принимавшей участие в переговорах, назвав ее членов предателями, действовавшими без ведома руководства Фронта. Разумеется, это была ложь, одна из многих.

Были и новые подробности. Ахмад Табари, человек, которого называли Халифом, за последние несколько лет значительно усилил свое влияние на кагамцев. Как выяснилось, некоторые его продовольственные программы позволили ему найти сторонников даже среди крестьян-индусов. Халифа прозвали «Истребителем» – не за массовые убийства мирных жителей, а за проводимую им кампанию по искоренению сельскохозяйственных вредителей. На территориях, контролируемых ФОКом, неизменно начиналась борьба с крысой-бандикутом, местным грызуном, уничтожающим зерновые и корма. На самом деле Ахмадом Табари двигало древнее суеверие. Его клан – обширное семейство, к которому принадлежал и отец Ахмада, – считал бандикута олицетворением смерти. И сколько бы сур Корана ни выучил наизусть Ахмад Табари, у него в сознании оставалось укоренившееся с раннего детства поверье.

Однако в настоящий момент внимание Джэнсона было всецело поглощено реалиями действительности, а не психологическими догадками. В течение двух часов он изучал подробные топографические карты, зернистые фотографии, сделанные со спутников, отражающие различные стадии многоходовой операции повстанцев, и старые синьки с чертежей бывшего дворца генерал-губернатора колонии, а до того крепости – здания на вершине Адамовой горы, прозванного голландцами Штеенпалейс, Каменным дворцом.

Снова и снова Джэнсон обращался к планам Адамовой горы и Каменного дворца, переходя от кадров аэрофотосъемки к техническим чертежам и обратно. Один вывод был неизбежен. Отказ правительства Соединенных Штатов послать на Ануру отряд «Морских львов» [8] объяснялся соображениями политики лишь отчасти. Главная причина заключалась в том, что операция по освобождению Петера Новака имела катастрофически мало шансов на успех.

И помощники Ланг это понимали. Джэнсон видел это по их лицам: его попросили выполнить задачу, обреченную на провал с самого начала. Но, вероятно, ни у кого не хватало решимости сказать об этом Марте Ланг. А может быть, ей все объяснили, но она отказалась признать очевидное. Несомненно, Марта видела в Петере Новаке человека, ради которого стоит умереть. Сама она без колебаний отдала бы за него жизнь; такие люди всегда готовы пожертвовать и жизнями других. Однако ему ли ее судить? Жизни американцев нередко приносились в жертву призрачным целям – таким, как, например, возведение моста через реку Дак-Нге, в десятый раз, который будет в десятый раз уничтожен еще до рассвета. Петер Новак действительно великий человек. Ему обязаны жизнью многие. И, как бы Джэнсон ни пытался избавиться от этой мысли, он сам был в их числе.

Если люди не хотят рисковать собой, чтобы спасти такого апостола света, что говорить об идеалах мира и демократии, которым Новак посвятил всю свою жизнь? Экстремисты насмехаются над тем, как легко человек западного мира расстается со своими убеждениями; однако не является ли экстремизм в стремлении к миру сам по себе моральным противоречием? Не осознание ли этого факта побудило Джэнсона уйти в отставку?

Внезапно Джэнсон резко выпрямился в кресле. Один способ все же есть – возможно.

– Нам понадобятся самолет, лодка и в первую очередь те, кто будет всем этим управлять, – сказал он Марте.

Тон его голоса едва уловимо изменился – от выспрашивающего информацию до отдающего приказания. Встав, Джэнсон принялся молча расхаживать взад и вперед. Решающим обстоятельством будут люди, а не техника.

Марта Ланг выжидательно переглянулась с остальными; по крайней мере, на какое-то время угрюмая обреченность исчезла.

– Я имею в виду ударный отряд первоклассных специалистов, – пояснил Джэнсон. – Лучших из лучших в своей области. У нас нет времени на тренировки – это должны быть люди, уже работавшие вместе, люди, с которыми работал я, которым я могу доверять.

Он мысленно представил себе вереницу лиц, мелькающих у него перед глазами фотографиями из личных дел, и быстро начал отбрасывать тех, кто не удовлетворял хотя бы одному из необходимых требований. В конечном счете осталось четверо. С каждым из них Джэнсон уже работал в прошлом. Каждому он без колебаний доверил бы свою жизнь; больше того, каждый был обязан ему жизнью и считал этот долг делом чести. И ни один из этих людей, как это ни странно, не был американским гражданином. Государственный департамент может облегченно вздохнуть. Джэнсон продиктовал Ланг список. Четыре человека из четырех разных стран.

Вдруг Джэнсон в сердцах хлопнул рукой по закрепленному на полу столику.

– Проклятье! – выругался он. – О чем я думал? Можете вычеркнуть последнюю фамилию, Шона Хэнесси.

– Он умер?

– Нет. За решеткой. Наслаждается гостеприимством мест заключения Ее величества. Сидит в тюрьме «Уормвуд-Скрабс». Несколько месяцев назад попался на попытке нелегального провоза оружия. Подозревается в связях с Ирландской республиканской армией.

– А это действительно так?

– Самое смешное, нет. Шон с шестнадцати лет не имеет дела с ирландскими террористами, но его фамилия по-прежнему остается в черном списке военной полиции. На самом деле он выполнял работу по поручению некой компании «Сэндлайн лимитед» – заботился о поддержании боеспособности армии Демократической республики Конго.

– Это лучший человек для той задачи, которую вы собирались ему поручить?

– Я солгал бы, если бы попытался заверить вас в обратном.

Ланг нажала несколько кнопок на плоской панели телефона и поднесла трубку к уху.

– Говорит Марта Ланг, – с чеканной отчетливостью произнесла она. – Марта Ланг. Будьте добры, проверьте.