Завещание великого шамана - Колупаев Александр Алексеевич. Страница 44
Нападающие разделились на три группы. Одна, яростно размахивая шпагами, ринулась на монахов. Завязалась потасовка. Зато другая группа кинулась к окнам. Один поджигал тлеющим трутом фитиль заряда, а другой, разбивал окно и забрасывал туда заряд. Рвануло пламя, яростно клубясь, выплеснулось наружу. Послышались истошные крики боли горящих заживо людей. Однако, и монахи не дремали: все больше и больше появлялось их во дворе. Выхватывая из своих посохов длинные клинки, они теснили нападавших к воротам. Третья группа матросов, возглавляемая самим капитаном, кинулась под навес, где стояла диковинная машина. Два заряда, подожженных почти одновременно, выплеснули жаркие языки пламени. Дымно и чадно запылали резиновые колеса.
Матросы кошками метнулись к дверям небольшого и уютного домика, где, по слухам, жил тот, кто знал, как заставить двигаться эту колдовскую машину. Полуодетый туземец выскочил на крыльцо и почти сразу был оглушен ударом кулака. В открытую дверь его жилища полетел заряд огненной смеси. Ударило, полыхнуло и забилось пламя, жадно пожирая все вокруг. Нападающие даже не заметили, как хрупкая женщина, выбив окно в дальней комнате, одного за другим спустила на зеленую траву детей и выскочила сама. Похватав их на руки, убежала и спряталась в монастырском саду.
– Тайфун на горизонте! – капитан, бросив боевой клич пиратов, подбежал к матросам, бьющимся с монахами.
– Сворачивай паруса! – откликнулись разом воодушевившиеся матросы.
Чаша победы склонилась на сторону наседавших матросов. Монахи, деморализованные пожаром, отбиваясь короткими выпадами, пятились, построившись полукругом. Никто и не заметил, как двое матросов бегом вынесли за ворота оглушенного туземца.
И тут громыхнуло! И следом ещё раз! Взорвались баллоны колес трактора. И матросы, и монахи в страхе попадали на землю. Первыми опомнились матросы королевского фрегата.
– Бегом, к трапу! – крикнул кто-то, это был призыв собираться всем у корабля.
Через десяток секунд все нападавшие выскочили за ворота, сели в две кареты и уехали в сторону порта. Монахи принялись тушить пожар, оказывать помощь раненым товарищам и подсчитывать убитых.
Настоятель монастыря склонялся над каждым убитым и сожженным, откидывал грубую циновку, прикрывающую лицо монаха, становился на колени и что-то шептал, глядя в черное ночное небо. Слезы катились из его глаз, капали и застревали на реденькой седой бороде.
– Отец наш духовный, – монах дотронулся до плеча настоятеля, – мы нашли всех убиенных и сожженных, убито девять, да сожжено адским пламенем четверо. Раненых – восемь, мы потеряли половину братии, да вот ещё беда: сожжена машина для обработки полей. И не можем найти машиниста… Дом его сожжен, и судьба детей и жены его нам неведома.
– Тушите дом и при свете дня будем искать.., – поднялся с колен настоятель. – Убиенных братьев хоронить будем завтра, после полудня, отпеть их надобно!
– Братия! Надобно усилить караул и почивать каждому по немного. День завтра будет хлопотный.
– Отец наш, – подошедший монах тихим шепотом окликнул настоятеля, – не желаете ли сообщить учителям о случившемся? – он протянул небольшую плоскую коробочку, в которой любой житель планеты Земля узнал бы обычный сотовый телефон.
– Ох-хо-хо! Грехи наши тяжкие! Не могу привыкнуть никак к этой штуке! Брат мой, нажми перстами на нужные пластинки!
Монах, потыкав пальцами, набрал нужный номер и протянул его настоятелю:
– К вам обращается настоятель монастыря благочестивой Африне. Да, да это я ваше святительство господин Арти! Беда пришла в наш дом! Напали на обитель люди капитана Азигета. Убили многих, пожгли немало… И вашу чудную машину спалили злодеи…
– Нет, про машиниста и его семью я не знаю ничего. Нет, присылать ничего не надо. Вам виднее, святой Учитель!
Через несколько минут над монастырем завис небольшой аппарат, напоминающий микроавтобус, яркий свет залил монастырский двор и санитарный гравиелёт плавно приземлился перед ещё дымящимся зданием. Монахи почтительно, но с явной опаской, попятились к стенам. Шесть человек, с чемоданчиками, на которых красовался красный крест, стали быстро осматривать раненых.
– Приветствую вас, святой Учитель Арти! – настоятель согнулся в почтительном поклоне перед Артёмом, вышедшим из кабины гравиелёта.
– Уважаемый настоятель Шигал! Я прошу вас постараться и впредь звать меня только по имени! Давайте пройдем к раненым, время дорого!
Через полчаса восемь сильно пострадавших монахов были размещены в гравиелёте, трое, легко раненных, остались в монастыре. Настоятель, любезно провожая Артёма к машине, вздрогнул от телефонного звонка.
– Слушаю, Александр Петрович! Да, я вас понял! Да! Никаких действий в отношении людей с фрегата не предпринимать!
– Господин Арти, то был сам великий Учитель святой Алекс?!
– Да, это был верховный учитель, – Артём спрятал телефон, – он сам завтра прибудет к вам, чтобы понять, что произошло и оказать вам помощь.
– Учитель Арти! Но ведь это невозможно! Не может сам великий Учитель навестить такой ничтожно малый монастырь! Это подорвет его авторитет!
– Авторитет Учителя Алекса не может подорвать даже создатель! Они с ним друзья!
– Помоги и просвети нас, великий создатель! Тысячу раз благодарю тебя за то, что ты ниспослал нам Учителей! – настоятель в молитвенном порыве поднял глаза к небу.
– Уважаемый настоятель Шигал, сильно ли пострадала библиотека монастыря? – прервал его молитву Артём.
– Погибли многие глиняные таблички. Только это копии: мы успели их сделать и, как вы советовали, подлинные спрятали в надежном месте. Как вы и просили, мы отдадим все в то здание, что вы называете – музей. А вот свитки, не пострадали совсем! Братия для создания копий взяли их в верхние кельи.
– Спасибо вам, уважаемый настоятель Шигал! Вы сделали большое дело!
– Неслыханная благодать! Один из великих и могучих Учителей говорит мне, ничтожному монаху, спасибо! Воистину, настали странные дни! Глиняные таблички с крючками дикарей стали дороже лунного металла! Спаси и сохрани нас, грешных, великий создатель! – настоятель Шигал разговаривал сам с собой, поднимаясь в келью.
Гравиелёт, заложив крутой вираж, приземлился у здания госпиталя в городке, выросшем у подножья горы Трехглавой Змеи.
Немного времени понадобилась каретам, чтобы добраться до пристани. Матросы вывели очнувшегося туземца и доставили его в каюту капитана. Грубо усадили на стул, связали веревками. Человек, сидящий за столом, вкрутил фитиль лампы, и колеблющиеся свет разлился по каюте. В углу сидел ещё один монах и мрачно глядел на туземца.
– Скажи, сын мой, ты причащён к святой вере?
– Разве для того, чтобы задать такой простой вопрос, надо врываться в монастырь, убивать братьев по вере и жечь все вокруг?
– Тогда скажи нам, епископам святого ордена, как ты продал свою бессмертную душу этим слугам дьявола?
Туземец звонко рассмеялся, наклонил голову вперед, словно пытался рассмотреть что-то неведомое и недоступное уму монахов:
– Если бы предо мной были простые монахи, я, может и поспорил с ними на тему веры и святости! А вы, ученые люди, каста ордена, и верите этим сказкам про дьявола?
– Да чего ты с ним возишься? Пытать его огнем! Сразу во всем признается и все скажет!
– Не надо крайностей, брат Ифат! Наш гость хоть и отринул веру, однако, он весьма разумен и понимает свое положение.
– Насколько я понял, высокочтимый епископ Ифат хочет что-то узнать у меня? Так почему сразу и не спросит? Может, я и смогу помочь вам?
– Каков наглец! Да он совсем не боится кары небесной и гнева святого ордена! Ты как посмел неподобающим образом разговаривать с двумя легатами синода?!
– Я нахожусь перед двумя членами синода священного ордена, могучей организации, одно имя которой наводило трепет на всех людей! Так почему же я, ничтожный туземец и раб заморских владений ордена, сижу перед вами вот так – связанный по рукам и ногам? Чего так сильно напугало священный синод? Неужели жалкий туземец представляет такую опасность? Неужели вся команда корабля всерьез опасается меня?