Дорога в Омаху - Ладлэм Роберт. Страница 26

– Пиявки и политики… – пробормотал Сэм.

– Это ведь одно и то же, да? – спросил Кнут.

Подойдя к краденому «Олдсмобилю», Маккензи Хаукинз уставился на лицензионную карточку по ту сторону ветрового стекла. Словно задавшись целью вселить трепет в сердца зевак, пересекавшие зеленое поле выпуклые белые буквы складывались в слово «ПИНКУС», впрочем, само по себе вовсе не грозное, как решил Мак, довольный тем, что углядел машину перед конторой, где служил Дивероу. Однако имени этого Хауку никогда не забыть. В течение первых недель их сотрудничества Сэм голосил беспрестанно: «Что может подумать обо всем этом Арон Пинкус?» Пока наконец, не выдержав, Хаук не запер впавшего в истерику юриста в помещении штаб-квартиры в надежде обрести хотя бы подобие мира и покоя. Короткая справка из офиса Пинкуса, полученная по телефону сегодня днем, подтвердила, что Сэм, расставшись с генералом, отправился домой. Из этого, само собой, напрашивался вывод о том, что каким-то образом, – один бог знает как, – парень помирился все же с Ароном Пинкусом, чье имя звучало для Хаука анафемой.

Теперь оставалось только показать своим новоиспеченным, но уже натасканным помощникам фотографию Дивероу шестилетней давности и приказать им кататься в лифте до тех пор, пока не появится объект их наблюдения, а затем следовать за ним на безопасном расстоянии, куда бы он ни отправился, и поддерживать связь со своим командиром с помощью портативного переговорного устройства «уоки-токи», которым снабдил он их, достав его из своего дорожного мешка.

– Пусть у вас не возникает никаких идей по поводу этого прибора, поскольку, кабальеро, хищение государственной собственности карается тридцатью годами заключения, а у меня – краденая машина с отпечатками ваших пальцев.

Если говорить откровенно, Мак думал, что после работы Сэм направится в свой любимый бар, но не потому, что считал своего бывшего коллегу-юриста завзятым пьяницей: он знал его как человека порядочного, что отнюдь не исключало того, что тот любит пропустить глоточек-другой после тяжелого дня на ниве юридических битв. И, вполне понятно, Хаук искренне возмутился, когда увидел, как Сэм выходит из здания в сопровождении эскорта.

«Черт возьми! – сказал он, обращаясь к самому себе. – Сколь же подозрительным и неблагодарным может быть человек! Из всех непристойнейших видов стратегии этот выбрал наиболее гнусный – обзаведение телохранителями! И восстановление отношений с его нанимателем, не менее омерзительным, чем сам он, Ароном Пинкусом! Это же открытое предательство, просто не по-американски!»

Хаук не был уверен в том, что его новобранцы способны воспринять разработанный им стратегический план и неукоснительно придерживаться его. С другой стороны, хороший боевой офицер всегда первым делом пускает в дело лучших своих солдат независимо от степени их зрелости.

Мак молча оглядел своих рекрутов, нетерпеливо ерзавших на переднем сиденье рядом с ним: генерал не мог допустить, чтобы эти молодцы, которых он, по существу, совершенно не знал, оказались вдруг у него за спиной. Аккуратно подстриженные, гладко выбритые, они выглядели сейчас, безусловно, гораздо лучше, даже несмотря на то, что совершали замысловатые движения своими головами, приноравливаясь к латиноамериканскому ритму, слышному по радио.

– О’кей, ребята, взялись! – скомандовал Хаук, выключая радио и берясь за руль.

– Что, чудила парень? – удивился сидевший у дверцы боец, тот, у кого не хватало зубов.

– То, что я сказал, означает «внимание!».

– Может, будет лучше, приятель, если ты дашь нам немного деньги, а? – предположил его соратник, пристроившийся рядом с Маком.

– Все в свое время, капрал! – заметил резонно их командир. – И знайте: присвоить каждому из вас воинское звание «капрал» я решил потому, что вынужден наделить вас дополнительными полномочиями, что, само собой, повлечет и повышение оплаты ваших услуг… Кстати, к вопросу об идентификации ваших личностей, как вас зовут?

– Меня Дези Арназ, – откликнулся недавний громила, занимавший место у окна.

– И меня так же, – отозвался его напарник.

– Прекрасно! Итак – Ди-Один и Ди-Два. А теперь слушайте. И внимательно!

– Что внимательно?

– Ну просто слушайте! У нас возникли кое-какие осложнения в связи с избранной противником тактикой, что потребует от нас активнейших ответных действий. Не исключено, что вам придется разделиться, чтобы увести караульных с их постов с целью последующего захвата в плен интересующего нас объекта…

– Пока что, – перебил Хаука Ди-Один, – я знать, что в суде часто использовать такие слова – «разыскивать» и «задержать». Из те слова, что вы употребить, я много не понимать.

Хаук повторил бойко свое обращение на испанском, которым владел совершенно свободно: он выучил его, когда, будучи еще совсем молодым, возглавлял на Филиппинах партизанский отряд, сражавшийся против японцев.

– Comprende? [43]

– Absolutente! [44] – воскликнул Ди-Два. – Мы резать курица и потом разбрасывать кругом кусочки мясо, чтобы поймать большая дерьмовая лиса!

– Отлично, капрал! Ты усвоил это во время одной из ваших латиноамериканских революций?

– Нет, сеньор. Моя мама читать мне детский рассказы, когда я был маленький мальчик.

– Впрочем, не важно, солдат, откуда что знаешь. Главное – вовремя применить свои знания. А теперь вот что мы сделаем… Пресвятая дева, что там у тебя на вороте?

– А что такой, парень? – спросил Ди-Один, потрясенный до глубины души внезапно появившейся в голосе Хаука взрывной интонацией.

– И ты тоже! – завопил Хаукинз, мотая головой вправо и влево. – Ваши рубашки и воротники… Раньше я их не видел!

– Мы и галстуки раньше не носить, – объяснил Ди-Два. – Ты дать нам деньги и велеть купить два черный галстук до того, как мы пойти в это большое здание со странный, чудной лифт… А потому, чудик, это не наши рубашки. Пара гадкий гринго на мотоциклы были очень нелюбезны с нами на шоссе возле ресторан… Машины мы продать, а рубашки оставить себе. Здорово, правда?

– Идиоты! Это же свастика!

– Ну и что?

– Значки очень хорошенький, – заметил Ди-Два, трогая пальцем черную эмблему Третьего рейха. – Там на задний сиденье у нас…

– Немедленно поснимайте с воротников эту гадость и наденьте свою униформу, капралы!

– Униформу? А это что такой? – спросил недоуменно Ди-Один.

– Ну, ваши пиджаки, мундиры…

Хаук не закончил фразы: лимузин Пинкуса, ехавший впереди, замедлил движение и свернул направо в боковую улицу. Мак проделал то же самое.

«Если Сэм живет здесь по соседству, то это означает одно: вместо того, чтобы составлять бумаги для Верховного суда, парень подметает полы!»

Темная улочка изобиловала лавчонками, теснившимися между дверьми, ведущими в обветшалые квартиры. На память невольно приходили плотно заселенные иммигрантами кварталы в больших городах в конце прошлого – начале этого века. Единственное, чего не хватало для полного сходства, это ручных тележек, лоточников и иностранной речи.

Скользнув к обочине, лимузин развернулся радиатором к рыбному магазину и остановился. Мак очутился в затруднительном положении: все пригодные для парковки места рядом с автотранспортным средством противника были уже заняты, а единственное свободное еще пространство, где он смог бы поставить машину, находилось довольно далеко отсюда, в самом конце улицы.

– Не нравится мне это, – произнес Хаук.

– Что не нравится? – решил уточнить Ди-Один.

– А вдруг они задумали ускользнуть? Что им стоит подложить такую бомбу под нас!

– Бомба? Зачем бомба? – запричитал Ди-Два, широко раскрыв глаза. – Сейчас же нет ни война, чудила, ни революция. Мы просто мирный преступник за работой, вот и все.

– Преступники, хочешь сказать?

– Иногда они говорить так в суде, – пояснил облачившийся в униформу молодчик у окна. – Это такой же слова, как «разыскивать» или «задержать». Ты что, не знать это?