Легионер. Дорога в Помпеи (СИ) - Гуров Валерий Александрович. Страница 32

Красс пил шикарное фалернское вино, ел сыр и слушал чудесную музыку в исполнении прекрасной полуобнаженной рабыни-флейтистки.

Но думал Красс совсем о другом. Беспокоило его то, что он оказался фигурой, подвинутой на край политической карты Рима. Красс совершенно не понимал, почему все похвалы и комплименты уходят Гнею Помпею, этому совсем еще недавно розовощекому юнцу.

Да, Помпей, по мнению самого Марка Лициния, был отменным полководцем и пользовался уважением солдат. Но все до одного опускали важный нюанс. Не будь рядом Красса, и Помпею было бы ни за что не одолеть Гая Каррину при осаде Сполеции. Больше того, именно ошибка Помпея позволила Каррине вырваться из осады и уйти. А именно Каррина затем привел к Риму самнитов, которые едва не переломили хребет войску Суллы. И им это удалось бы, не окажись там Марка Красса.

Так вот теперь все вокруг отдавали почести Помпею. Сулла наградил его титулом императора, когда Гней мало того, что не имел для этого полномочий, так еще и не успел выиграть ни одного сражения! Только Помпея единственного Сулла приветствовал стоя. Ни Пия, ни Офеллу, ни самого Красса, но этого… сопляка.

За что же?

Неужто за то, что его задачей было преследовать бежавшие легионы Карбона и Цензорина после их разгрома Пием?.. Когда те остались без командования и с этим мог справиться и мальчишка. Но самое вопиющее, что Помпей не принимал участия в решающей битве у стен Рима! Не он, отнюдь не он вершил судьбу Республики.

Марк раздраженно гонял эти мысли в голове, пытался от них избавиться, но получалось скверно.

Теперь Помпею было выделено целых шесть легионов и должность пропретора (что было неслыхано при отсутствии у Гнея магистерских должностей) для восстановления контроля за провинциями! И, если верить доносчикам, Сулла готовил Помпею триумф….

Чем больше об этом думал Марк Лициний, тем отчетливее понимал, что однажды ему придется столкнуться с Помпеем не лицом к лицом — лбами. За Гнеем была поддержка Счастливого, тогда как на Красса Сулла откровенно плевал. Достаточно сказать, что Луций Корнелий спас убийцу отца Красса своим помилованием…

Успокаивало Красса лишь то, что Сулла был нездоров, и уж верно, в момент, когда конфликт с Помпеем решит оружие, Гней и Марк останутся один на один. Но до тех пор Крассу как воздух нужны собственные легионы, а для этого требовались деньги. Много денег, чтобы платить солдатам жалованье в обход казны.

И как добыть эти деньги, Марк Лициний хорошо знал. Недрогнувшей рукой Красс, не ожидая одобрения Суллы, сам вписал в проскрипции новые имена. В Гражданской войне, растерзавшей Рим, каждый преследовал собственные цели. И от своих целей Красс отказываться не собирался.

Утро в древнем Риме начинается не с кофе.

Спалось мне настолько крепко, что я в какой-то момент попросту забыл, где нахожусь.

— Люд! Людочек, поставь чайник, — бросил я по привычке. — Кофе хочется…

Запнулся.

Сначала по сердцу больно резануло, что Люды со мной больше нет, а потом по вялым мыслям расползлось понимание, что я сам-то тоже не в своей квартире в Королеве…

С этими мыслями я сел и медленно помассировал виски ладонями. Со временем, наверное, свыкнется, но пока еще придется просыпаться вот так. Все-таки тяжело окончательно привыкнуть, что ты попал в прошлое, да не куда-нибудь, а аж на два тысячелетия назад. И ты… больше не ты.

Кстати, спал я абсолютно голым, трусов-то здесь не предполагалось. Зато мне удалось выспаться. Да, здесь не было пуховых перин или ортопедических матрасов, но был тюфяк, наполненный шерстью. Кровать лично у меня сегодня тоже была не простая — судя по резьбе на ножках, которую я осмотрел, наклонившись, ее привезли из Египта. Сама она была выполнена из слоновой кости, и ее особенностью было то, что ножки у изголовья были чуточку выше. Так что я спал как бы под наклоном, а вместо подушки здесь была подставка из дерева. Не знаю, почему прежний владелец виллы так заморочился, но до самого рассвета я продрых, как убитый. Почти. Пару раз пришлось разлепить глаза, когда на улице лаяли бродячие собаки. Однако неожиданные визитеры так и не явились.

Я энергично растер лицо ладонями, а убрав руки, обнаружил перед собой рабыню. Ох ты ж, как получилось нехорошо. Я инстинктивно прикрыл достоинство. Рабыня, чуть склонив голову на подбородок, внимательно смотрела на меня. Наготы она явно не смущалась. Мне так-то тоже не впервой щеголять голышом перед бабой, но все же эта была незнакомой.

— Чего желает господин? Чай-ник? Ко-фе? — она с трудом выговорила незнакомые слова.

Услышала-таки. Я тяжело вздохнул, прогоняя остатки сна, и поднялся, кое-как прикрывшись.

С женщинами, которых в поместье оказалось полтора десятка человек, тоже потребуется решать вопрос. Оставлять их на растерзание карателям я определенно не планировал — эти ни перед чем не остановятся. Но это потом, а прежде предстояло решить собственный вопрос. Да-а-а. День впереди предстоял крайне насыщенный.

— Говорю, что неплохо будет выпить чего…

— Подать вина? — мигом нашлась она.

— А… погорячее чего есть?

Выпивать с утра совершенно не хотелось. Понимаю, что особых альтернатив вину (пусть и разбавленному) в Риме не было, но так недолго и спиться. Римляне-то смолоду «фильтруются», а мне поздновато начинать.

— Травы и ягоды, господин, — поклонилась рабыня. — Какой напиток желаете?

— Давай на свой вкус. Только ты воду прокипяти как следует. Чтобы булькало, поняла?

Терпеть не могу альтернативы обычному листовому чаю, но здесь о нем придется забыть. Как и о кофе.

— Будет исполнено. Динара сопроводит вас в лаватрину.

Я покачал головой. Оденусь я как-нибудь сам, не маленький. В лаватрину, как здесь называли домашнюю баню, тоже дойду безо всякого сопровождения.

Рабыня шмыгнула вон из комнаты, исполнять поручение. Причем с явным облегчением. Сейчас, когда рабство было в расцвете, подобных ей считали за скот. И за любую оплошность (даже и надуманную) хозяин физически наказывал свою «собственность». Юридической ответственности, как и фактической, за убийство раба в это время еще не ввелось. А на спине этой красавицы я заметил кровоподтеки от ударов плетью. Что бывает, когда хозяин не в духе, девчонка явно знала не понаслышке.

Оставшись один, я некоторое время пялился на тунику. Оборачиваться ею правильно было не так просто, как может показаться на первый взгляд, и неудивительно, что многие просили помощи. А тут еще балтеус надо надеть по уму и разобраться с сандалиями. Я поскреб макушку — не зря говорят, что в древнем Риме надевание на себя одежды было искусством. И надевая ее самостоятельно, я рисковал сотворить какое-нибудь некомильфо или стать похожим на Аллу Борисовну в лучшие годы. К одежде тоже следовало привыкнуть. А заодно забыть, скорее всего, раз и навсегда, о джинсах, рубашках и туфлях.

Да, что-то многовато всего забыть надо. И это ещё про «окей, гугл» я не говорю.

На помощь пришла та самая Динара, оказавшаяся смуглой и миниатюрной брюнеткой.

— Господин изволит принять водные процедуры?

Она протянула мне кожаные штаны. А, вот это хорошо. Я покосился на нее, штаны взял. Надел их, и через пару минут мы уже стояли у бани. Париться основательно у меня особого желания не имелось, да и время не позволит, но конструкцию бани я все же осмотрел не без любопытства. Тут была прихожая, которая вела в раздевалку, теплая комната и собственно парилка — калдариум. Полы были выложены мозаикой с изображением обитателей водного мира, имелась и мраморная скамья для отдыха.

Температуру давали трубы с горячим воздухом, а в парилке стоял бак, наполненный водой. Из него кипяток шел в ванну и лабрум — фонтан-умывальник. Ну а венчал все большой бассейн с холодной водой.

Я двинулся сразу к умывальнику. Там меня поджидала еще одна рабыня, такая же симпатичная, как две предыдущие. Луц явно не жалел денег на красоток, и рабыни на вилле были как на подбор. Симпатяшка держала в руках «зубную щетку» — небольшую веточку, смазанную «пастой». Рядом с девчонкой стоял табурет, на который мне было предложено присесть. Для чего, понятно — рабыня хотела почистить мне зубы. К хорошему быстро привыкаешь, конечно, но я все же забрал у нее веточку. Прежде чем совать это добро в рот, понюхал. Пахло так себе и внешне отнюдь не напоминало «блендамеды».