Мозаика Парсифаля - Ладлэм Роберт. Страница 77

– Это произнес тот, кто сказал «Двусмысленность».

– Да, сэр.

– И его можно выявить по журналу переговоров нашего посольства в Риме.

– Да, сэр. По журналу это можно установить.

– Следовательно, нет никаких сомнений в том, что на мосту была не Дженна Каррас?

– Абсолютно никаких, сэр. Всем известно, что ее убили на Коста-Брава. Хейвелок лично был тому свидетелем. Он свихнулся.

Посол Брукс швырнул карандаш на стол и, подавшись вперед, внимательно взглянул на человека с Коль-де-Мулине. Резкий стук карандаша и порывистое движение означали нечто большее, нежели желание вмешаться; он демонстративно выразил свое несогласие с услышанным.

– Не удивляет ли вас вся эта операция своей… странностью, мягко говоря? Давайте говорить прямо. Неужели казнь – единственное решение? С учетом того, что вы знали – допустим, вы знали истину, – не могли бы вы попытаться захватить этого человека, сохранить ему жизнь, доставить сюда на лечение?

– При всем моем уважении к вам, сэр… это легче сказать, чем сделать. Огилви попытался и не вернулся с Палатинского холма. Хейвелок на том самом мосту убил троих, это только то, что мы знаем. Еще двое, скорее всего, тоже мертвы. Он резал мое лицо ножом… псих. – Агент сделал паузу. – Нет, сэр. Принимая во внимание все обстоятельства, его следует убить. Не я произнес «не подлежит исправлению», сэр. Я выполняю приказы, сэр.

– Слишком знакомая фраза, сэр, – сказал Брукс.

– Но вполне оправданная в данной ситуации, – вмешался Брэдфорд и поспешно продолжил, опережая возможные возражения: – Что случилось с Хейвелоком? Вам удалось это выяснить?

– Они сказали, сумасшедший… убийца… прорвался на грузовике через мост. Это наверняка был Хейвелок. По всему району объявлена тревога, во всех городах и поселках. По всему Средиземноморскому побережью. Он там работал и поэтому попытается вступить в контакт с кем-нибудь из своих старых знакомых. Так что его обнаружат обязательно. Говорят, что он ранен. Далеко ему не уйти. Думаю, его настигнут самое большее через пару деньков. Как бы я хотел в этот момент оказаться там и разделаться с ним лично.

– Оправданное и вполне справедливое желание, – произнес Брэдфорд. – Теперь нам остается поблагодарить вас за сотрудничество. Вы предоставили исчерпывающую информацию и тем самым очень помогли нам сегодня. Вы свободны, и мы все желаем вам успеха.

Человек поднялся со стула, кивнул неуверенно и направился к дверям. На полпути он остановился, коснулся пальцами пластыря на левой щеке и, повернувшись к могущественным людям за столом, произнес:

– Я заслужил пластическую операцию.

– Убежден, что заслужили, – ответил заместитель госсекретаря. Агент-наблюдатель с Коль-де-Мулине отворил дверь и вышел в белоснежный коридор. Как только за ним закрылась дверь, Хэльярд повернулся к Брэдфорду и заорал:

– Связывайтесь с Римом! Доберитесь до этого чертова журнала и определите, кто стоит за «Двусмысленностью»! Это все тянется к Парсифалю! Вы, похоже, все время пытаетесь нам внушить такую мысль!

– Да, генерал, – ответил Брэдфорд. – Однако пароль или, если хотите, код «Двусмысленность» был предложен начальником консульских операций Дэниелом Стерном. Его имя было исправно внесено в журнал старшим атташе Харри Уорреном. Текст записи был мне зачитан. Он гласит: «Пароль: Двусмысленность. Объект: М. Хейвелок. Решение принимается».

– «Принимается»? – переспросил Брукс. – В таком случае позвольте спросить, когда же оно было принято?

– Если судить по журналу посольства, то оно вообще не было принято. Больше нет никаких упоминаний о «Двусмысленности», Хейвелоке или отправке группы на Коль-де-Мулине.

– Этого не может быть, – протестующе заявил генерал. – Вы же только что слышали слова агента. Добро было дано, подтверждающий его пароль произнесен. Свидетель не путался в показаниях. Из Вашингтона наверняка был звонок.

– И он был.

– Вы хотите сказать, что запись была уничтожена? – спросил Брукс.

– Она просто не была сделана, – ответил Брэдфорд. – Уоррен ничего не записал.

– Так свяжитесь с ним, – предложил Хэльярд. – Прижмите его к ногтю! Он-то знает, с кем разговаривал. Эмори, садитесь же, черт вас побери, за телефон! – Повернувшись в кресле, он обратился к стене: – Господин президент!

Ответа не последовало.

Заместитель госсекретаря покопался в стопке лежащих перед ним материалов и вытащил тонкий конверт из плотной желтой бумаги. Открыв его, он достал еще одну фотографию и вручил бывшему послу. Брукс взглянул на нее и разинул рот. Не произнеся ни слова, он передал снимок Хэльярду.

– Боже… – Хэльярд поднес фото ближе к лампе. Снимок был зернистым, с полосами технического брака, но в целом изображение было отчетливым. Это была фотография трупа, лежащего на белом столе. Одежда покойника была разорвана, вся в темных пятнах крови, с разбитого лица кровь была аккуратно смыта для того, чтобы облегчить идентификацию. Это было то же лицо, что и на фотографии, которую Брэдфорд демонстрировал несколько минут назад агенту с Коль-де-Мулине. Харри Уоррен, старший атташе Консульских операций. Посольство Соединенных Штатов, Рим.

– Это поступило по телексу сегодня примерно около часа дня. Вы видите Уоррена. Он был сбит машиной два дня назад рано утром на виа Фраскати. Имеются свидетели происшествия, но ни один из них не смог оказать существенной помощи следствию. Нашим людям удалось узнать, что сбил Уоррена большой легковой автомобиль с мощным двигателем. Мотор громко ревел – очевидно, машина набирала скорость перед ударом. Кто бы ни был ее водитель, он сделал все, чтобы не промахнуться. Он сшиб Уоррена в тот момент, когда он ступил на тротуар, и припечатал к фонарному столбу. Машина получила серьезные повреждения. Полиция, естественно, объявила розыск, но надежда на успех минимальна. Скорее всего, автомобиль находится сейчас где-нибудь на дне горной реки.

– Следовательно, и эта нить порвана. – Хэльярд швырнул фотографию по направлению к Эдисону Бруксу.

– Я скорблю по Уоррену, – сказал заместитель госсекретаря, – но не совсем понимаю, о какой нити вы говорите.

– Кто-то полагал, что такая связующая нить существует, – произнес генерал.

– Или этот кто-то просто решил обезопасить себя с фланга.

– Что вы хотите этим сказать? – спросил Брукс.

– Тот, кто отдал приказ «исправлению не подлежит», не мог знать, что Стерн сказал Уоррену. Нам известно лишь то, что решение в тот момент еще не было принято.

– Поясните, пожалуйста, – попросил Брукс.

– Допустим, стратеги из Консульских операций пришли к выводу, что не могут принять решения. Если судить по внешним признакам, проблем у них не должно было возникнуть: психопат, взбрыкнувший агент, способный нанести значительный ущерб, потенциальный перебежчик, убийца, наконец. Решение в таких условиях не обременило бы их совесть. Но предположим, что им удалось узнать нечто такое, что поставило под сомнение все прежние оценки.

– Эта женщина. Каррас.

– Возможно. Это также могла быть какая-то дополнительная информация, сигнал, опровергающий идею о невменяемости Хейвелока, о том, что он маньяк. Из этого гипотетического сигнала вытекало, что он не менее здоров, чем они сами; совершенно нормальный человек, оказавшийся перед ужасной дилеммой, созданной чужими руками.

– Что соответствует действительности, – негромко заметил Брукс.

– Именно так, – согласился Брэдфорд. – Как же они должны были поступить в таком случае?

– Искать помощи, – сказал Хэльярд. – Просить совета.

– Указаний, – добавил политик.

– Иными словами, – суммировал Брэдфорд, – особенно в свете того, что факты не совсем ясны, разделить с кем-то ответственность за окончательное решение. И через несколько часов это решение было принято, а они все погибли… и мы не знаем, кто это совершил, кто сделал последний звонок в Рим. Мы только можем предположить, что это был некто, приобщенный к секретной деятельности и кому доверяли настолько, чтобы поделиться паролем – «Двусмысленность». Вот этот человек и принял окончательное решение; он позвонил в Рим.