Хитрая злая лиса (СИ) - Марс Остин. Страница 70

— Что это?

Он смутился ещё сильнее и расправил двумя руками, чтобы она увидела — перчатки. Вера заинтригованно улыбнулась и сказала:

— Ну, размер явно не мой.

— Мой, — кивнул министр, и остался сидеть с опущенными глазами.

Картина была настолько драматичная, что его хотелось сфотографировать и отправить Милке, но было жмотно таким делиться.

— Вы всё-таки созрели для эксперимента?

— Нет, я ровно такой же зелёный, как и два часа назад, — он скомкал перчатки и засунул обратно в рукав, поглубже. Вера смотрела на него прямо, совершенно не скрывая того, что не верит ни единому слову.

«Как превосходно врёт, а? Судя по тому, что амулет не сработал, он сам в своё враньё искренне верит. Интересно, это наивность или неопытность? Или такое кокетство местное? Типа „докажи мне, что я правда этого хочу“?

А, ну да — драконы, небесные создания, не имеющие плотских потребностей и страстей, все такие возвышенные и непорочные. Ну что ж, позвольте представиться — Зорина Вероника Владимировна, злой дух, плоть от плоти бездонных рудников, приземлённая шо песец. Пришла в этот мир срывать с веток зелёное и съедать немытым. Потому что так круче.»

Она молчала и смотрела на него, он тоже попытался посмотреть, но молчания не выдержал:

— Просто вы сказали про капитанов, я вспомнил, что у меня есть карнский парадный мундир, ни разу не надетый. И к нему идут перчатки, тоже ни разу не надетые. Примерил — китель как раз. Я почему-то думал, что я вырос. А я уже не расту.

— У вас есть карнское военное звание?

Он опять кивнул и признался, как в чём-то неприлично милом для взрослого мужчины:

— Капитан.

Она улыбнулась, он на секунду поднял глаза, улыбнулся смелее и развёл руками:

— Да, самый топчик, пользуйтесь, пока портиться не начал.

Вера тихо рассмеялась, сжалилась, взяла со стола чёрную свечу и спросила:

— Зачем она вам?

Он опять отвёл глаза и очень тихо признался:

— Хотел узнать, что вы говорили про магазин Виари, когда нас Эрик перебил.

Она поставила свечу перед ним и кивнула:

— Зажигайте.

Он радостно схватил спички, уронил, они ускакали куда-то под стол, он одной рукой полез их ловить, второй схватился за лоб, дико смущаясь и смеясь над собой из-за этого смущения. Вера сохраняла спокойствие, внешнее, хотя внутри каталась по полу и орала в себя от зашкаливающего уровня милоты этой картины.

Министр искал спички, сначала на ощупь, потом смирился с тем, что на ощупь не получается, и заглянул под стол, поднял ближайшую подушку и сел ровно, закрыв лицо двумя руками и сообщая ужасное:

— Я их не вижу.

— Я тоже с закрытыми глазами мало что вижу.

Он рассмеялся, не убирая рук, согнулся над столом и неверяще прошептал:

— Как можно потерять коробок спичек в центре пустой комнаты? Как?! Боги, хуже Барта... Давайте никому не расскажем об этом никогда в жизни?

— Я сохраню эту тайну. Будет сложно, но ради вас...

Он рассмеялся сильнее, посидел молча, потом вскинулся и сказал:

— Я знаю, что надо делать! — Взял горящую обычную свечу и поднёс к чёрной.

Обе потухли.

Повисла тишина, потом в абсолютной темноте раздался предельно серьёзный голос министра:

— Никому.

— Никогда, — серьёзно подтвердила Вера.

Серьёзность повисла в воздухе на секунду, потом они оба рассмеялись и долго не могли остановиться. Потом министр встал, обошёл стол и отодвинул кусок стены, впуская в абсолютную темноту бумажного дома яркий лунный свет и ночную свежесть с запахом реки и тропических цветов. У Веры каждый раз от этого отодвигания стен слегка крыша ехала, а в этот раз это было вообще что-то нереальное. Чернильная темнота комнаты и светлый проём, а в нём — чёрный силуэт в обрамлении тонкой ткани костюма — при свете фонарей она казалась плотной, а сейчас выглядела полупрозрачной.

Министр вернулся на своё место, у самого стола вдруг на что-то наступил, наклонился и положил это на стол, с наигранной гордостью заявляя:

— Я спички нашёл.

— Супер. Может, я зажгу?

— Нет, я сам. Я должен им доказать.

— Спичкам?

— Да. Пусть знают, — он сел удобно, чиркнул спичкой, осторожно поднёс к одной свече, потом к другой, остановился и посмотрел на Веру:

— Это чёрная?

— Если это не она, то никто не умрёт.

— Это чёрная, — кивнул он, осторожно поднёс огонь к фитилю, свеча медленно разгорелась, он подождал уверенного яркого пламени и потушил спичку. Посмотрел на Веру и с облегчением выдохнул:

— Рассказывайте.

— Я зашла в магазин Виари потому, что оттуда пахло вашим мылом.

Министр посмотрел на неё непонимающе, Вера продолжила:

— Ну, мне Виари потом сказала, что это мыло, я не знала. Серый рассветник, это трава, которая даёт этот запах.

— Двейн сказал, вы зацепились карманом за перила, и сказали, что это знак.

Она качнула головой:

— Одного кармана было бы мало. Там всё сложилось одно к одному. Я потом спросила Виари про этот запах, она сказала, что это мыло, и подарила мне такое.

— И где оно сейчас?

— В ванной на третьей квартире, я им моюсь.

— Это ваше? — он выглядел таким удивлённым, что Вера начала улыбаться:

— Да, мне Виари подарила.

Он опустил голову и схватился за лоб:

— Я думал, это моё.

— И?

— Я тоже им моюсь.

Вера начала хихикать, министр выпрямился, пытаясь сохранять серьёзность:

— Это не смешно.

— А почему вы тогда смеётесь?

Он опять схватился за голову и глухо ответил:

— Я думал, что сам его принёс, но забыл об этом. Думал, это моё.

— Мне не жалко, нравится — мойтесь.

— Я его покупаю не потому, что оно мне нравится, а потому, что это самый дорогой товар в магазине Виари, из того, чем я пользуюсь. Я покупаю его для того, чтобы поддержать её бизнес.

— А. Хитро.

— Спасибо, — с иронией кивнул он, садясь ровно, но глаза всё равно не поднимая.

— Это всё, что вы хотели узнать, можно тушить свечу?

— Ну, если вы ничего больше не хотите сказать...

Вера отодвинулась вместе с подушкой, поставила локти на стол, а на ладони уложила подбородок, пытаясь заглянуть в лицо министру хотя бы так, он заметил и специально сел ровно, изображая равнодушие и спокойствие, но Вера не пошевелилась, только улыбнулась ещё довольнее, хотя казалось, что уже некуда:

— Вам идут цыньянские костюмы.

— Спасибо.

— И эта лента. Вам вообще всё идёт, но в цыньянских костюмах вам надо носить значок «огнеопасно».

Он держался изо всех сил, но после этих слов сдался, закрыл глаза и поднял ладони:

— Так, хватит. Всё, — дотянулся до свечи и аккуратно потушил пальцами, повисла тишина, глаза постепенно привыкали к темноте и лунному свету, Вера сидела в той же позе и смотрела на министра. Он делал вид, что в комнате всё ещё темно и прилично, она шёпотом спросила:

— Так и будем в темноте сидеть?

— Ближайшие полчаса точно.

— Почему именно полчаса?

— Я надеюсь, что за это время я приду в себя. Вы правы, цыньянцы голодные на эти вещи. И это... делает... я не знаю, как называется это состояние. Давайте не будем это обсуждать?

— Ладно.

Она продолжала смотреть на него, потом поняла, что ничего не изменится, села ровно, придвинулась к столу, взяла чашку и сделала глоток, сама себе покивала и сообщила в пространство:

— Классный чай.

— Ну хватит, я же просил... — он опять закрыл лицо руками, Вера рассмеялась, безмерно довольная собой, он убрал руки и тоном «только попробуйте соврать» спросил: — Правда классный?

— Да. Могу под «часами истины» повторить.

— Не надо, я их теперь всегда ношу. Ваши, наручные. Очень удобно. И когда вы в беседке у старшей Кан говорили, что чай был ужасно заварен, они не сработали, кстати. Так что это было правдой.

— О боже... Вы так хотели это услышать? Да, он был заварен слишком долго. Если заварку передержать в воде, то из чайных листьев начинают выделяться вещества, которые придают ему сильную терпкость и горьковатый вкус, ещё они выделяются, если чайные листья отжать. Так готовят чайный отвар, которым умываются, например, или глаза промывают, но напиток так не готовят, его же пить невозможно, он невкусный. Неужели вам нравится?