Закон бумеранга (СИ) - Шнайдер Анна. Страница 17

Вот и Сашка так. Меня это нисколько не утешало, но и не позволяло совсем уж игнорировать то, что он приносил. Даже если я в итоге справлялась с желанием заглянуть внутрь, я не забывала о подарке. Однако сейчас я не смогла побороть это желание, достала из пакета известного ювелирного дома белую бархатную коробку и открыла её.

Сердце заколотилось, и восхищённого вздоха я не сдержала.

Хорошо, что Сашка в ванной и не слышит, а то подумал бы, будто я растаяла!

Но кольцо было великолепное: белое золото, россыпь мелких бриллиантов по тонкому ободку. Классическое золото я не любила, оно всегда казалось мне слишком вычурным, поэтому Сашка обычно дарил мне что-то другое. И обручальные кольца у нас были из белого золота, но скромнее, чем это кольцо, — обычные ободки. А его сегодняшний подарок переливался и искрил, словно созданный из маленьких кристалликов морозного снега.

Я резко захлопнула крышку коробочки, чтобы больше не соблазняться. Засунула её обратно, а затем положила пакет в гардероб, закинув на верхнюю полку, к самым ненужным вещам.

Глаза щипало от непролитых слёз обиды. Господи, ну зачем он со мной так? Ну чего ему не хватало? Мы ведь настолько хорошо всегда жили — душа в душу! Я даже порой, когда приходила в церковь, чтобы поставить свечку за маму и папу, шептала им:

— Видите, всё как вы и хотели — я нашла свою любовь.

Мои родители тоже жили душа в душу, очень любили и друг друга, и меня. Мама всегда говорила, что не нужно торопиться, что следует искать своего человека, с которым на самом деле захочешь прожить жизнь до глубокой старости. И ведь я нашла! Я так любила Сашку — словами не передать. Переживала за него, гордилась им. И когда он сделал мне предложение, думала, взорвусь от счастья. Потом свадьба, беременность Викой — мне казалось, что в это время моя любовь стала ещё более абсолютной, какой-то бесконечной, словно Вселенная. Никто другой мне не был нужен, я вообще не замечала остальных мужчин — что есть они, что нет. Я думала, что у Сашки тоже так, тем более что в постели у нас всегда и всё было отлично.

Но, увы, это была иллюзия. Семь лет я жила в воздушном замке, думая, будто построила крепкий каменный дом. А теперь меня мотыляло туда-сюда, и всё никак не могло прибить к какому-либо берегу.

Я не понимала, как Сашка может рассчитывать на примирение, если его психология — «с женой любовь, а с остальными ничего серьёзного, просто секс для развлечения» — мне совершенно не подходит.

При этом я не могла не задаваться вопросом, как у него получилось столько времени держаться и не изменять. И когда он сорвётся? Ведь сорвётся же наверняка. Что я тогда буду делать? Вновь терпеть и прощать? Да выживу ли я вообще после повторного предательства?

В то же время я не могла понять саму себя, как писал Антон чуть ранее, — хочу ли я развод? Вновь стать свободной женщиной, построить отношения с каким-то другим мужчиной? Не с Антоном, конечно, с кем-то ещё. Хочу ли я этого?

Я не знала. Пыталась представить, что ухожу куда-то — кстати, куда? Мою старую квартиру мы продали, теперь я была прописана в Сашкиной, как и наши девочки. В юридических аспектах я не разбиралась, но предполагала, что факт продажи можно доказать и эту сумму Сашка будет обязан мне вернуть. Допустим, я смогу купить другую квартиру, заплатить первый взнос за ипотеку… А дальше что? И главное, что мне всё равно придётся регулярно видеть Сашку, он точно не откажется от частых свиданий с дочками. Для Вики переезд вообще будет шоком, папу она обожает. Его сейчас сложно не обожать маленькой девочке — муж уделяет Вике и Даше много внимания.

Да, когда я пыталась представить, что живу где-то отдельно от Сашки, а муж — бывший! — приезжает за девчонками пару-тройку раз в неделю, картина рассыпалась, как пазл, если его собрать, но не приклеить к поверхности, а взять и перевернуть её. Точно так же всё рассыпалось четыре года назад, когда я только узнала об изменах мужа и не смогла принять решение уйти и начать новую жизнь.

Наверное, что-то должно произойти, чтобы маятник качнулся в определённую сторону. Вопрос только в том, что именно…

Сашка

Следующие два месяца я иначе как «болото» назвать не могу.

Я продолжал выбранную ранее тактику — молчать и не отсвечивать. Может, и неправильно делал, хрен знает, но советоваться ни с кем не хотелось. Я и так уже завален гавном по макушку, не хватает ещё получить от кого-то из друзей.

Помню, много лет назад, когда мы с Мариной только поженились, я рассказывал про то, что не всегда верен ей, на одной из наших традиционных ежемесячных встреч с друзьями — мы называем их Третья пятница, поскольку они проходят всегда в третью пятницу месяца. Артур и Вадим промолчали, а Виктор, как тот попугай, молчать не стал:

— Дурак ты, Саш, — припечатал, прихлёбывая виски и ехидно ухмыляясь, — если уж решил строить отношения, то строй, а не ломай.

— Да ладно, — смеялся пьяный я. — Не узнает ничего Маринка!

— Ну-ну.

Теперь я понимал скепсис Виктора — конечно, всё тайное однажды становится явным, даже если максимально шифроваться, как я, и трахаться только с беспроблемными девчонками и не больше двух раз. Всё равно где-то, но спалишься. И получится так, что ради вот этого одноразового ты похерил собственный дом, который много лет строил, ухаживал за ним, обстановку туда выбирал. Будет тебе вместо дома болото, и живи там как хочешь.

Вот я и жил теперь. И страдал. Как в любимом Дашкином мультике: «Болото — дом для бегемота, но нам сидеть в нём неохота*». (*Цитата из мультфильма про поросёнка Фунтика.)

Марина… Понятия не имею, что было у неё в голове эти два месяца, мы, как и всегда, практически не общались. Привет-пока-чё-купить-в-магазине не считается. Спали в одной постели, но толком не разговаривали. Я ходил на работу, с работы возвращался домой, занимался девчонками — и всё. А, ну ещё я пару раз в неделю ходил в качалку, ибо и правда что-то разжирел.

Марина же продолжала встречаться со своим Антошкой. Я знал это точно — следил за ней по программе и замечал: когда жена задерживается якобы на работе, вместо работы она сидит в кафе или перемещается по неизвестному адресу. Один раз подкараулил даже их там, увидел, как Марина вместе со своим хероем выходит из его дома и садится в машину.

Ревновал ли я? Не знаю. Наверное. Если ревность бывает вот такой, сотканной из дичайшей усталости и обречённости, то, да, наверное, ревновал. В любом случае я решил идти до последнего и делать всё, чтобы сохранить наш с Мариной брак. Пусть, пусть нагуляется, натрахается с этим Антошкой, а я пока подожду. Он же молодой ещё, наверное, ему когда-нибудь надоест, он её бросит — и тогда мы с Мариной сможем поговорить нормально.

Не знаю уж почему, но я совершенно не верил, что у них могут быть серьёзные отношения. Не бывает так — чтобы парень терпел замужний статус своей девушки и не подбивал её на развод. Если любишь, хочешь человека себе в единоличное пользование…

Тьфу ты, Саш. Политика двойных стандартов налицо, да?

Тебе, значит, можно Марину в единоличное пользование, раз ты её любишь, а ей тебя — нельзя? От этого и все проблемы, что не работает любовь подобным образом. Хорошо рассуждать, что мужчины полигамны и им нужно разнообразие, а женщины моногамны и им никакого разнообразия не надо — но только до тех пор, пока эти рассуждения не коснутся твоей собственной жизни и не ударят хорошенько по темечку.

Вот тогда и оказывается, что любовь — жуткая единоличница и никакой полигамии не терпит.

Сашка

На майские праздники я решил отправиться с девчонками на родительскую дачу. Почему «я», а не «мы» — потому что Марина осталась в городе. Я сам настоял на этом, увидев, что она колеблется, и я её отлично понимал: конечно, ей не хотелось несколько дней разыгрывать перед моими родителями спектакль. Одно дело притворяться пару часов, пока они гостят у нас, и совсем другое — делать вид, что всё замечательно, такое количество времени. Мама и папа у меня не идиоты, точно смекнут, что мы с Мариной, мягко говоря, сейчас не ладим. Мы и все четыре года не то чтобы прям ладили, но тогда у Марины хотя бы любовника не было, и мне было проще. Да и ей, я думаю, тоже. А сейчас совсем тяжело. И больно.