Закон бумеранга (СИ) - Шнайдер Анна. Страница 8

Ещё сутки назад я отвергла бы подобное предложение. Но после той переписки с фотографиями в купальнике я была слишком зла и обижена — и, да, мне хотелось сделать Сашке больно.

Так больно, как было когда-то мне самой. Чтобы его так же трясло и колотило, наизнанку выворачивало, чтобы у него сводило все внутренности и ныло сердце. Чтобы ему точно так же, как и мне, хотелось сдохнуть.

И я, торжествующе оскалившись, выдохнула:

— Да-а-а, точно. Ты прав.

— Вот теперь гораздо лучше, — кивнул Антон. — А то, понимаешь, сидит тут вся из себя грустная. Я понимаю ещё: мужик был бы нормальный и честный, но нет ведь — козлина.

— Мужской солидарностью, я смотрю, ты не страдаешь?

— Я страдаю здравым смыслом, — пожал плечами мой новый знакомый. — И мне кажется: твоему мужу не повредит получить по причинному месту.

Марина

Прежде чем войти в квартиру, я минут пять стояла возле входной двери и настраивала себя на «позитив». Мне нужно было показать Сашке совсем не смятение и отчаяние, а наоборот — счастье, удовлетворённость новыми отношениями и презрение к нему. Максимум, что я могла себе позволить, — это здоровую конструктивную злость. Но ни в коем случае не какие-то нюни.

Когда мне показалось, что я наконец дозрела, я достала ключ из сумочки и, открыв замок, вошла в квартиру.

Сашка вылез из спальни почти сразу, как я сняла куртку и сапоги. Посмотрел на меня, вопросительно подняв брови — мол, где ты была и почему не отвечала на звонки? — но я молчала. Спокойно раздевалась, натянув на губы лёгкую многозначительную улыбку, и ничего не говорила. Сашка, наверное, в дальнейшем решил, что я совсем обнаглела — на самом же деле мне просто не хотелось начинать этот разговор первой. И лгать. Пусть и не во всём — но во многом.

Но муж молчал, только в тишине ходил за мной, как привязанный, и пыхтел. Подобное поведение для Сашки — вещь удивительная, он вообще не отличается сдержанностью, в отличие от меня. Хотя теперь я уже тоже не отличаюсь.

В итоге я села на постель, начала расстёгивать платье, в котором ходила в клуб, — молния была сбоку, поэтому помощь Сашки мне не требовалась, — и вдруг поймала на себе его голодный взгляд. Такой откровенный, страстный и обжигающий до самого нутра — ни один мужчина не смотрел на меня подобным образом.

И я внезапно разозлилась.

Потому что — вот какого хрена он мне изменял в течение семи лет, если всегда, сколько я себя помню, смотрел на меня только так? Чего ему не хватало-то?!

— А знаешь, — выпалила я, улыбнувшись. Думаю, что со стороны моя улыбка выглядела радостной — на самом деле она была скорее дикой. — Я тут недавно с одним мужчиной познакомилась. Так, ничего особенного, встречались пару раз, ходили кое-куда, переписывались, флиртовали. А сегодня я с ним в первый раз переспала.

Сашка замер, будто остолбенел, и взгляд тут же изменился — из него начисто исчезла страсть, теперь в нём отражалась одна лишь растерянность.

И побледнел муж так сильно, что я на мгновение подумала — его сейчас сердечный приступ хватит.

Но не отступила, гнула свою линию:

— И он такой классный оказался, знаешь? — продолжала я, по-прежнему улыбаясь. Зачем-то встала и, ощущая какую-то безумную эйфорию, подошла к Сашке и выдохнула ему почти в лицо: — Я ведь уже четыре года оргазма не получала, а он меня так оттрахал, что я несколько раз кончила. И какой у него член! У тебя по сравнению с ним жалкая пипка.

— Марин, что ты несёшь? — прошипел Сашка, хватая меня за плечи. — Что за ху…

— Хуйня — это ты про себя? — засмеялась я, дрожа от азартной злости. — Согласна, ты — полный отстой! Теперь я понимаю, по какой причине ты изменял мне. Комплексовал, что у тебя маленький член! Жалкий, крошечный…

Сашка, что-то прорычав, поднял одну ладонь и шлёпнул меня ею по губам. Было вообще не больно и даже не обидно, по крайней мере, мне — а вот он, кажется, испугался. Посмотрел удивлённо на меня, потом на свою руку, будто не понимал, как умудрился поднять её на жену.

А я по-прежнему смеялась.

— Не нравится слушать правду, да? Ну что ж поделать, такова теперь твоя доля. Можешь меня поздравить — я узнала, как трахаются настоящие мужики, а не тряпки вроде тебя! Кстати, не пойму, что ты переживаешь. Сам же когда-то мне сказал, что я слишком драматизирую и устраиваю трагедию из-за ерунды. Где, мол, секс, а где — семейные отношения и любовь-морковь. Что, сейчас — это уже другое, да? Тебе можно, а мне нельзя?

Сашка молчал, только смотрел на меня, сверкая бешеными глазами, и мне на одно мгновение стало стыдно.

Я видела, что ему очень больно. В отличие от меня, он сейчас не играл.

— Пойду, проветрюсь, — рявкнул Сашка через пару секунд, развернулся и почти выбежал из спальни.

Марина

Я не спала полночи. Во-первых, через пару часов от всего выпитого у меня начала раскалываться голова, а во-вторых…

Мне по-прежнему было стыдно. Несмотря на то, что я тогда считала — Сашка заслужил именно такое отношение, и никак иначе. Он заслужил ответную измену, заслужил мои лживые оскорбления, презрение и насмешки. Я хотела, чтобы он понял, как мне больно, чтобы почувствовал то же самое и, возможно, хоть что-то осознал.

Да, я хотела, и в целом не жалела о своём поступке. Но стыдно всё равно было. Почти нерациональное чувство… Хотя почему почти? Нерациональное, и всё. Разве это рационально — стыдиться секса с малознакомым парнем после того, как твой собственный муж тебе семь лет рога наставлял?

Уснула я только под утро и проснулась, когда мрачный и какой-то весь помятый Сашка, с синяками под глазами, жутко пахнущий дешёвыми сигаретами и плохим пивом, опустился рядом со мной на кровать. Невозможно спать, когда рядом с тобой сидит настолько вонючий мужчина, ещё и шепчет лихорадочно:

— Прости, Марин… Прости, прости, прости…

Я не поняла, за что конкретно он извиняется, но в любом случае сейчас это не имело значения.

— Иди прими душ, — сказала я хриплым со сна голосом. — И зубы почисть. А то девчонки проснутся, а ты тут играешь роль бомжа. Испугаются.

— Да, ты права, — кивнул он, помолчав, и ушёл. Я хотела ещё немного подремать, но не смогла уже уснуть — только лежала и почему-то прокручивала в памяти Сашкин недавний полубезумный вид.

Он выглядел как человек, которому очень плохо.

И я должна бы чувствовать удовлетворение… Ну, я же отомстила вроде как. Но я его тем не менее не чувствовала. Мне просто тоже было плохо — и всё. Однако я оказалась не готова сдавать назад и признаваться, что не всё в моём ночном спектакле было правдой. Но и делать вид, что ничего не случилось, тоже было невозможно.

В результате, когда Сашка вышел из душа и стал более-менее напоминать нормального человека, мы с ним поговорили. Точнее, говорила в основном я, а он слушал. Извинился только ещё раз — но не за семилетний обман, а за пощёчину, которую я почти и не заметила на кураже. Да и не пощёчина это была, а так, шлепок, но переживал Сашка настолько, будто он мне как минимум фингал под глазом поставил.

Это было бы смешно, если бы не было так грустно. Потому что за свои измены муж ни разу нормально не извинился. Нет, разумеется, он говорил и «прости», и «извини», и прочие словесные кружева — но при этом искренности в них не было ни на грош.

Сашка не жалел.

Поэтому я, вываливая на него всю утреннюю информацию, тоже его не пожалела.

— В общем, я решила, — говорила я как могла спокойно, хотя внутри вся дрожала от противоречивых эмоций. — Будем жить как жили. У тебя — твои девки, у меня — своя личная жизнь. Мы воспитываем девчонок, им нужны и мама и папа. Но развлекаться на стороне каждый имеет право. Кажется, ты за это и топил когда-то, объясняя мне, что секс и любовь — вещи разные.

— Я… не за это… — блеял Сашка. Впервые в жизни я видела его настолько растерянным, и мне было одновременно и больно, и злорадно.