Шантажистка - Пирсон Кит А.. Страница 29

— Клемент, вы, наверное, в Лондоне живете?

— Ага, всю свою жизнь. Родился здесь и вырос.

— А в каком районе?

— Рос-то в Кентиш-Тауне, а работал повсюду.

Помимо «Вестминстерского пузыря», этого закрытого мирка британских парламентариев, да центра Лондона, мои географические познания об остальных районах столицы весьма скудны.

— Кентиш-Таун. Это на севере, верно?

— Ага.

— А теперь где живете?

— В Степни. Снимаю там комнату.

— Понятно. А чем занимались до работы в «Фицджеральде»?

Впервые с момента посадки великан отрывается от созерцания урбанистических пейзажей и смотрит на меня.

— Что это, Билл? Собеседование?

— Разумеется, нет, — нервно хихикаю я. — Просто поболтать.

— Да нет во мне ничего интересного. Вот ты — другое дело.

— Вовсе нет.

— Не-не, не поведусь. Так каково это, быть политиком?

— Сильно переоценено.

— Значит, не нравится?

— Не особенно. Это работа, только и всего.

Какое-то время Клемент снова рассматривает проплывающие мимо застройки, затем отзывается:

— Зачем же ты тогда этим занимаешься?

— Долгая история.

— Раз уж ближайшие полтора часа нам все равно отсиживать задницы в этом чертовом поезде, можешь и поделиться.

Утомлять Клемента историей своей жизни предпочтительнее пустой болтовни, так что на протяжении последующих десяти минут я пространно излагаю свою биографию. К моему немалому удивлению, он проявляет живой интерес и порой прерывает мой монолог вопросами, в частности, о моем отце.

— Так значит, это из-за своего папаши ты теперь политик?

— Вроде того. Меня мучило чувство, что я его подвел. После окончания университета он хотел устроить меня на стажировку в партийное управление, да только политика меня абсолютно не интересовала. Я отказался и отправился волонтером в Африку. Боюсь, он так и не простил меня, вол я и пошел в политику ради искупления вины. Вообще-то, глупо, ведь отец был уже давно мертв, когда меня впервые избрали.

— Угрызения совести?

— Вроде того.

— А маман твоя что?

— В смысле?

— Как она отнеслась к твоему выбору карьеры?

— Никак, она умерла, когда мне было четырнадцать.

— Хреново.

— Что верно, то верно. Она была почти на двадцать лет моложе отца, и я всегда думал, что он умрет первым. Наверняка он и сам так считал.

— Значит, только ты и остался?

— Только я, не считая вновь обретенной сестрицы. Которую, подозреваю, семья совершенно не интересует.

— Это я понял.

Никому из нас добавить больше нечего, и мы погружаемся в молчание. Поезд минует Уокинг, затем Гилфорд. Клемент по-прежнему довольствуется изучением видов за окошком, меня же вполне устраивает анализировать развивающееся с ним знакомство.

Должен признать, за грубой наружностью и отнюдь не шекспировским языком проглядывает довольно симпатичный человек. Разговор о моей жизни и семье стал для меня в некотором роде катарсисом. Не думаю, что мы станем друзьями на всю жизнь, но теперь Клемент тревожит меня определенно меньше, чем утром. Впрочем, список моих тревог он и до этого не возглавлял.

Когда проезжаем Хейзлмир, я решаю, что пора обсудить план действий.

— Так как, по-вашему, нам лучше подступиться к Сьюзан Дэвис?

— Насколько понимаю, вмешательство полиции тебе ни к чему?

— Ни в коем случае. А почему вы спросили?

— Потому неплохо бы определиться, до какой степени можно на нее надавить.

— Что, надавить?

Клемент подается вперед, опершись локтями на бедра.

— Сам ты не обращаешься в полицию, чтобы не стало еще хуже, верно?

— Именно.

— Вот нам и нужно, чтобы она думала так же.

— Выходит, будем ей угрожать?

— Необязательно.

— А как тогда?

— Предоставь это мне.

— Клемент, меня это не устраивает. Я предпочел бы знать заранее, что вы запланировали.

Он откидывается на спинку сиденья, и какое-то время мне кажется, что ответа я не дождусь.

— Небольшой совет, — говорит наконец он. — Никогда не затевай драку с бездомным.

— Вообще-то, даже в мыслях не было. А почему, собственно?

— Ему нечего терять.

— Логично, только к чему это вы?

— Мы вовсе не будем ей угрожать, а просто втолкуем, что тебе нечего терять.

— И что нам это даст?

— Загнанные в угол дерутся отчаянно, и на правила им плевать. Именно это мы до нее и донесем. Это будет не угроза, а просто констатация факта.

— По мне, так мало отличается от угрозы.

Клемент качает головой.

— До тебя так и не дошло, да, Билл?

— Что не дошло?

— Пойми, ты дерешься за свою жизнь, тут не до нежностей. Эта Габби тебя за яйца взяла, а ты беспокоишься, как бы не нагрубить ее мамаше!

— Я беспокоюсь, как бы не сделать еще хуже.

— Билл, тебя шантажируют, потому что ты отшпилил свою сестренку! Ты либо все потеряешь, либо на несколько лет загремишь за решетку. Куда хуже-то, а?

Ответить нечего, поскольку при всей грубости формулировки он прав. Да, хуже уже не будет. Пожалуй, стоит прислушаться к его совету. Как-никак, я отнюдь не наведываюсь к одной из своих избирательниц, чтобы за чашкой чая с печеньицем обсудить расписание местных автобусов. Нет, это визит к матери женщины, которая делает все, чтобы погубить меня.

— Ладно, — вздыхаю я. — Наверное, вы правы.

— Обычно так получается.

— Но я все равно хочу, чтобы вы кое-что пообещали мне. Если я решу, что вы перегибаете палку, мы уходим, как только я скажу. Запугивание старушек до полусмерти не для меня.

— Билл, я никогда ничего не обещаю. И не парься. Я знаю, когда нужно остановиться.

Худо-бедно наметив план действий, мы вновь погружаемся в молчание, созерцая сельские пейзажи за окном. Дождь следует за нами на юг, а судя по раскачивающимся в полосе отчуждения деревьям, компанию ему составляет сильный ветер. Еще неделя, и на этих деревьях совсем не останется листьев. Вот и я останусь ни с чем, если ураган «Габби» не сменит направление.

Довольно скоро поля и луга сменяются домами: начинаются пригороды Портсмута. Первый этап путешествия подходит к концу, и мне вдруг становится тревожно. Впервые со вчерашнего вечера, когда я согласился принять помощь Клемента, я рад тому, что он со мной. Чтобы отвлечься, возобновляю разговор.

— Клемент, а вы когда-нибудь бывали на острове Уайт?

— В жизни не покидал Великобританию.

— Никогда не бывали за границей?

— Только в Уэльсе, очень давно.

Уэльс, конечно, не за границей, но, пожалуй, и вправду другая страна.

— Ясно. Не думали съездить куда-нибудь?

— Да у меня и паспорт а нет.

— Ну, это легко поправить. Теперь-то заявку на него можно подать онлайн.

— Через эту штуку «интернет»?

— Да.

— Понятия не имею, как им пользоваться.

Даже для технофоба вроде меня признание поразительное. Сложно представить, как нынче вообще можно обходиться без интернета, так глубоко он врос в нашу жизнь. С другой стороны, кое в чем Клемент все-таки выигрывает, не обременяя свою жизнь «Фейсбуком», «Твиттером» и электронной почтой.

— Если хотите, я вам объясню, — когда закончим с этим. Самое основное, там все просто.

— Посмотрим, — бурчит он без малейшего энтузиазма.

Поезд делает предпоследнюю остановку на центральном вокзале Портсмута, и уже через четыре минуты мы прибываем в пункт назначения.

— Готовы? — спрашиваю я, старательно изображая бодрый настрой.

Клемент демонстрирует два больших пальца. Двери с шипением раздвигаются, мы выходим на платформу и направляемся к паромному терминалу.

— Первый раз поплыву на пароме, — сообщает Клемент.

Поскольку за границей он не был, не бог весть какое откровение.

— Если не считать всяких корыт на Темзе, — добавляет он.

Оставляю его снова любоваться видами из окна, а сам иду в кассу.

— Пожалуйста, два взрослых, туда и обратно, — говорю я парнишке за стойкой.

Он стучит по клавишам и распечатывает билеты, а я расплачиваюсь карточкой и осведомляюсь о ближайшем рейсе.