Шантажистка - Пирсон Кит А.. Страница 30
— Вам везет! — возвещает паренек.
«Очень сомневаюсь».
— Из-за сильного ветра отправление в одиннадцать пятнадцать задерживается. Если поспешите, еще можете успеть!
Я благодарю кассира и машу Клементу. Мы торопливо спускаемся по аппарели, и продуваемый всеми ветрами сотрудник в желтой куртке пропускает нас на борт. Нам снова везет, поскольку мы оказываемся на катамаране, который пересекает пролив Те-Солент всего за двадцать минут. Минус, однако, заключается в том, что катамаран скачет по волнам, а не рассекает их, как обычное судно.
Как следствие, спустя всего лишь десять минут плавания Клемент являет собой живую иллюстрацию симптомов морской болезни.
— Вы в порядке?
— Выживу. Где тут толчок?
Я указываю ему направление, он убегает и возвращается, лишь когда мы заходим в спокойные воды близ Райда.
— Чертов паром. Ноги моей на нем больше не будет, — ворчит Клемент, плюхаясь на свое место.
— Назад, значит, по воде пойдете?
В ответ он лишь хмурится.
Я здесь не впервые, поэтому меня не удивляет, что паром не заходит в гавань, а причаливает к концу предлинного деревянного пирса. Другая местная странность — поезда, один из которых как раз и поджидает нас на пирсе.
— Глазам своим не верю, блин, — поражается Клемент. — Это то, что я думаю?
— Именно.
Вагонный парк Уайта составляют довоенные поезда лондонской подземки. Не перестаю удивляться, как их ухитряются поддерживать в рабочем состоянии, да и зачем, но они уже стали достопримечательностью для туристов.
Великан подходит к вагону и чуть ли не с нежностью проводит рукой по обшарпанной красной краске.
— Ну, привет, старушка, — чуть слышно произносит он.
Меня несколько озадачивает его благоговение перед ветхим поездом. Не люблю скоропалительные суждения о людях, но ни за что не отнес бы Клемента к любителям железнодорожной техники.
— Вы, вижу, знаете, что это такое, — замечаю я.
— Еще как, — отвечает Клемент, по-прежнему увлеченно разглядывая вагон. — Эта старушка когда-то бегала под улицами Лондона.
— Интересуетесь поездами?
Проигнорировав вопрос, он ныряет через открытые двери внутрь. Качаю головой и следую за ним.
Интерьер вагона в состоянии куда лучшем, нежели наружная обшивка, однако до убранства современных вагонов ему все равно как до Луны. Оконные рамы сделаны из лакированного дерева, а сиденья пружинят, что старинный диван. Я усаживаюсь, Клемент же продолжает осмотр.
Наконец, поезд отправляется, и он устраивается рядом. Разогнавшись, вагон наполняется какофонией воя и стука точь-в-точь из сегодняшней лондонской подземки. Достаточно закрыть глаза, и с легкостью можно представить, что едешь где-нибудь на линии Бейкерлоо.
Клемент сидит прямо как загипнотизированный, однако в вагоне слишком шумно, чтобы расспрашивать его о причине такого состояния. Потому я сосредотачиваюсь на темнеющем небе за окном, предоставив спутнику упиваться своими железнодорожными фантазиями.
Состав делает четыре остановки, слишком короткие для содержательного разговора, и в начале первого прибывает в Сандаун. К счастью, дождь в этот момент ненадолго прекращается. На станции Клемент уже целиком сосредоточен на предстоящем деле.
— Далеко отсюда до ее хаты?
Достаю смартфон и принимаюсь осваивать навигатор. Через минуту делюсь результатом:
— Десять минут ходу.
— Хорошо. Готов?
По правде говоря, не совсем в этом уверен. Путешествие послужило желанной отдушиной для моих тревог, однако теперь, когда до конечной цели путешествия остаются считаные сотни метров, все мысли вновь обращены к предстоящему испытанию.
Десять минут спустя нас ожидает либо конструктивный разговор, либо захлопнувшаяся перед носом дверь.
Что ж, ждать совсем немного.
18
Длина острова Уайт составляет всего сорок километров, а максимальная протяженность с севера на юг — около двадцати. Из-за широких шагов Клемента этот клочок суши словно бы сокращается в размерах, поскольку вся дорога у нас занимает даже меньше семи минут. Впрочем, не обошлось и без помощи попутного штормового ветра.
И вот мы стоим перед искомым дуплексом на тихой тупиковой улочке, для меня даже чересчур скоро.
— Готов, Билл? Сейчас или никогда.
Я предпочел бы «никогда», но выбора нет, так что поднимаюсь по дорожке к двери. Клемент держится за мной.
Нажимаю на кнопку звонка.
Бегут секунды, и вновь дают о себе знать спазмы в желудке.
Дверь открывается.
— Да? — следует вместо приветствия.
Полагаю, женщина на пороге и есть Сьюзан Дэвис. И время, должен признать, обошлось с ней безжалостно. В голове не укладывается, что эта неряшливая седовласая старуха некогда являлась объектом вожделения моего отца, пускай и всего на одну ночь.
— Сьюзан Дэвис?
Она с подозрением оглядывает меня.
— А вы кто такой?
— Мы ищем Сьюзан Дэвис, — повторяю я. — Так это вы?
— Говорите, кто вы такой, и я отвечу на ваш вопрос.
— Я — Уильям, а это мой друг, Клемент…
Свою фамилию я не называю из опасения, что хозяйка даст от ворот поворот. А фамилия Клемента, внезапно доходит до меня, мне вообще неизвестна.
— И чего вы хотите? — раздраженно осведомляется старуха.
— Если вы и есть Сьюзан Дэвис, мы хотели бы поговорить с вами.
— О чем?
— Тема довольно деликатная, и я предпочел бы не обсуждать ее на пороге.
Хозяйка вздыхает, однако сдается.
— Да, я Сьюзан Дэвис. У вас пять минут.
Не то чтобы я строил какие-то планы, однако на некоторое дружелюбие со стороны Сьюзан все же надеялся и уж точно не рассчитывал на подобный грубый прием. Делать, однако, нечего, и я следую за ней через прихожую в крошечную гостиную. И без того ограниченное пространство забито плохо сочетающейся мебелью: два кресла, диванчик, три переполненные книгами этажерки и несколько полок с дешевыми безделушками.
— Присаживайтесь, — шамкает хозяйка, указывая на диван.
Я следую приглашению, в то время как Клемент остается в дверях. Сьюзан косится на него, однако как будто совершенно не переживает на его счет и опускает свое полное тело в одно из кресел.
— Ну так что вам надо? — бурчит она.
— Это долгая история.
— Так выкладывайте покороче, — раздраженно бросает старуха.
— Хорошо. Перейду сразу к делу. Чарльз Хаксли — мой отец.
Я ожидаю ее реакции, однако за исключением слабого тика на левой щеке таковая практически отсутствует. Воодушевленный отсутствием взрыва эмоций, продолжаю:
— А ваша дочь, Габби… хм, как бы так выразиться… Шантажирует меня.
В ответ на мою сенсационную новость старуха только слегка прищуривается. Признаться, тут уж я ожидал от нее большего, нежели неподвижного взгляда.
— Сьюзан, вы меня слышите? Ваша дочь недавно выяснила, кто ее отец, и она воспользовалась этим фактом, чтобы шантажировать меня.
Воцарившуюся тишину нарушает лишь тиканье невидимых глазу часов.
— Ну так и что? — наконец брюзжит Сьюзан.
— Я надеялся, что вы с ней поговорите.
— И что ей скажу?
Мое волнение усиливается, однако я стараюсь говорить спокойно.
— Понятное дело, я хочу ее остановить, и мне представлялось, что вас она послушается.
Старуха только и поживает плечами:
— Меня это не касается.
— Что значит, вас это не касается? Очень даже касается! Полагаю, именно вы передали ей свидетельство о рождении и письмо моего отца. Вот последнее, кстати, вас действительно не касается, и вы не имели права показывать его другим! Как оно вообще к вам попало?
Она ерзает в кресле, однако не отвечает.
— Так как? — взрываюсь я, теряя терпение.
— Прошу вас немедленно покинуть мой дом.
— Одну секундочку. Я только что сообщил вам, что ваша дочь шантажирует меня. Вы не можете оставаться безучастной. Шантаж, как-никак, серьезное преступление!
— Ну так обратитесь в полицию, — огрызается старуха.