Шантажистка - Пирсон Кит А.. Страница 68

Увы, когда я наконец-то появляюсь на стоянке, настроение Клемента отнюдь не столь радужное.

— Где тебя носило? — набрасывается он.

— Пришлось задержаться у детектива, извини.

— Что ты ей рассказал?

— Правду, кроме твоего имени. Не хочешь поведать, почему назвался вымышленным?

— А чего тут непонятного? — пожимает великан плечами. — Просто не хочу, чтобы фараоны знали мое имя, вот и все.

— Могу узнать почему?

— Не доверяю я им.

— И все?

— И все.

Полагаю, настроение у него сейчас не самое подходящее для дальнейших расспросов.

— Мне погуглить местное такси?

— Не, давай прогуляемся.

— Как скажешь.

До «Дома у ручья» километра три. Ходок я, в принципе, неплохой, однако шаги у Клемента такие широкие, что уже через несколько минут я начинаю задыхаться, стараясь держаться с ним вровень. Так что даже если бы мой спутник и был расположен к беседе, меня бы все равно на нее не хватило.

Благодаря заданному им темпу получасовое путешествие мы завершаем меньше чем за двадцать минут. На пассажирское сиденье машины Фрэнка я в прямом смысле слова падаю — обливающийся потом, задыхающийся, да еще страдающий от покалывания в боку.

Прежде чем состояние позволяет мне заняться навигатором, Клемент уже выезжает с дорожки.

— Знаешь, как добраться?

— Знаю, куда мне не добраться.

— Что-что?

— Ничего, — бурчит он.

С досадой решаю предоставить Клементу разбираться самому. Понадобится моя помощь, так попросит. И навряд ли стоит ожидать от него разговора на другие темы.

Только на магистрали АЗ великан наконец-то заговаривает:

— Сестра-то в порядке?

— Потрясена, естественно, но в остальном вроде ничего.

— Хорошо.

— Я поговорил с мистером Дэвисом. Он приглашает меня к себе на обед, через пару деньков.

— Счастливое воссоединение семьи, да?

— Судить рано, но, надеюсь, да. Он и тебя приглашает.

— Я занят.

— Да ладно тебе, Клемент. Мистер Дэвис очень хорошо о тебе отзывался и просто хочет отблагодарить тебя.

— Не стоит.

— И тебя ничто не убедит?

— Не-а.

— Но…

— Оставь, Билл.

Разговор обрывается, и я выжидаю минут десять, прежде чем пытаюсь зайти с другой стороны.

— Уже решил, чем займешься?

— Типа того.

— Могу я поинтересоваться, чем?

— Поинтересоваться можешь.

— Вот спасибо! Ну так и что будешь делать?

— Ждать.

— Чего ждать?

— Следующего человека, которому потребуется моя помощь, и следующей возможности вернуться.

— Куда вернуться?

— На свое место.

— И где же оно?

— Точно не знаю. Но не здесь и не сейчас.

Бывший премьер-министр Великобритании Гарольд Уилсон как-то заметил: «Неделя в политике — срок значительный».

Можно смело утверждать, что минувшая неделя для меня тоже оказалась значительным сроком — как в политике, так и в остальном.

Рассеянное сияние заходящего солнца за окном моего кабинета — весьма подобающий аккомпанемент завершению карьеры. Бросаю взгляд на часы и задумываюсь о последних минутах за своим рабочим столом в Вестминстерском дворце. Впервые за десятилетие мне не нужно никому звонить, не нужно никуда спешить и не нужно принимать никаких решений. Строго говоря, с прошлой среды я оставался депутатом парламента лишь номинально. Именно в тот день я подал заявление об отставке и наивно полагал, что спокойно досижу до конца уведомительного срока. Не тут-то было.

Вопреки неоспоримым доказательствам моей невиновности, пресса продолжала проявлять ко мне настойчивый интерес. Потому-то мудрое руководство партии и приняло решение немедленно отправить меня в оплачиваемый отпуск перед увольнением. Так что явился я на рабочее место лишь чтобы освободить стол да попрощаться с немногими коллегами. И по завершении этих дел настает время распрощаться и с самим Вестминстером.

И я чувствую себя счастливым, правда. Потому что впервые за десятилетие у меня есть ощущение цели.

В прошлый четверг я ездил в Суррей пообедать с Габриэллой и мистером Дэвисом — или Кеном, как он теперь настаивает, чтобы я его называл. К моему удивлению, его изначальная рекомендация не уведомлять Габриэллу о моем родстве даже не вспоминалась. По завершении десерта разговор зашел обо мне, и Кен тактично сообщил дочери, что я прихожусь ей братом.

Даже не знаю, придумал ли он правдоподобное объяснение моего отсутствия все эти годы. В любом случае этого не понадобилось, поскольку моя вновь обретенная сестра была слишком взволнована, чтобы задаться вопросом, где я пропадал всю ее жизнь. Да и вообще, в первую очередь ее озаботила моя автоматическая задолженность ей подарков на целых тридцать дней рождения. Прения по данному вопросу завершились моим безоговорочным поражением, чему я был только рад и пообещал сестре исключительный подарок на следующий ее праздник.

В «Доме у ручья» я пробыл до вечера. Да я мог бы провести там хоть целую неделю! Габриэлла, уверен, лишь шутила о недоставшихся подарках, но даже полный их комплект из тридцати наименований померк бы по сравнению с тем единственным подарком, что в тот день получил я. Как бы ни глупо это звучало — как-никак, Габриэллу я еще едва знаю, — но я ощутил связь, доселе мне совершенно неведомую. Пускай Кен и приходится ей отцом, но ведь общие гены не скроешь.

Также я прошел краткий курс по болезни Габриэллы, начавшийся со строгого внушения за определение синдрома Дауна как болезни. На самом деле это лишь состояние, как верно исправила меня Габриэлла, причем состояние, совершенно не накладывающее на нее каких-либо ограничений. Сначала сестра коротко и ясно донесла до меня, что прежде всего она самостоятельная женщина, лишь по стечению обстоятельств имеющая синдром Дауна. А уж во время ее подробного описания своей жизни я не мог не заметить гордости в глазах Кена. Всего лишь за несколько часов я осознал, что недавний образ напуганной миниатюрной женщины совершенно не отражает истинный характер моей сестры. И тот факт, что она столь быстро отошла от потрясения, как раз и объясняется ее силой и положительным настроем.

Теперь мне понятно, почему Кен столь рьяно желает обеспечить благополучие дочери после своей смерти.

Габриэллу не нужно опекать, нужно заботиться о ней. И я пообещал ему заниматься этим до конца своих дней.

Возвращаясь к моим нынешним хлопотам: смена занятости подразумевает и смену места проживания. Я уже перевез большинство своих пожитков из квартиры в Блэкфрайарсе в Маршбертон, в то время как агентство по недвижимости заверило меня, что через несколько недель в квартире появится новый жилец. Хансворт-Холл, в свою очередь, снова сдан внаем — тем же самым людям, как минимум на пять последующих лет.

Тем не менее проживать в маршбертонском доме мне определенно пока не следует. Журналисты продолжают меня донимать, а тамошних жителей уже тошнит от вмешательства в их тихую деревенскую жизнь. Что ж, еще один довод в пользу ранее запланированного побега, и уже через несколько дней я уезжаю на остров Уайт. Хотя поначалу меня и терзали некоторые сомнения, в итоге я все же решил снова остановиться в гостинице «Сандаун-Бей». И вовсе не потому, что мне запала в душу отделка или же унылые номера отеля, но из жалости к Эмме и ее стараниям удержать заведение на плаву. Вряд ли, конечно же, моя клиентская поддержка на пару недель существенно изменит ее положение, но хоть чем-то ей помогу. Да и потом, во время моего прошлого визита туда Эмма составляла приятную компанию, а в мои намерения отнюдь не входит полный разрыв с цивилизацией.

Кое-кому, в отличие от меня, в ближайшее время навряд ли светит перспектива какого бы то ни было отпуска — я говорю о Розе. Отдаю ей должное, свое слово она сдержала и явилась с повинной в полицию. Меня подмывало сообщить ей о планах Эми присвоить себе добытые нечестным путем барыши, но в конце концов я отказался от затеи. Это было бы слишком жестоко, а проблем у нее и без того хватает.