Кристальный пик - Гор Анастасия. Страница 94

— Пожалуйста, перестань. Думаешь, я совсем глупая, раз прислуга⁈ Думаешь, мужчин за жизнь не видывала и откровенной лести не слыхала? Я прекрасно вижу себя в зеркале и сама знаю, чего стою, а чего нет. Не нужно меня добрым словом приголубливать, хочешь — забирай свой медальон, и дело с концом. Я с тебя обещаний не брала!

Там, за поворотом коридора с мягкими альковами, где еще недавно Матти писала Вельгару письма, раздался металлический звон, словно кто-то неистово дергал за ювелирную цепочку на шее, но та никак не хотела сниматься.

— Нет, все-таки ты очень глупая, — донеслось до меня следом вместе с усталым вздохом. — Только не потому, что прислуга, а потому что не слушаешь, что тебе говорят! Хорошо, я понял… Не хочешь слушать, тогда смотри. Не на меня смотри, а вот сюда, Матти.

Шелест пергамента и еще один вздох, на этот раз прерывистый и удивленный. Прижавшись спиной к каменной кладке, где пролегал петроглиф о сошествии Дейрдре с Меловых гор под руку с духом северного ветра, я сжала пальцы в кулак, борясь с нестерпимым желанием выглянуть, и вся обратилась в слух.

— Что это? — спросила Матти спустя минуту после того, как шелест прекратился.

— Твой портрет.

— Нет, это не… Когда ты успел?

— Не я сам, конечно. Живописец из меня паршивый. Зато один из моих братьев, Осилиал, имеет то, что люди называют талантом. Ему даже необязательно показывать, что нарисовать нужно — достаточно описать. Вот я и пошел к нему после пира, решил тебе подарок сделать. Ты только с холстом поосторожнее, а то краска еще не высохла.

— Но на этом портрете я… Не такая… Другая…

— Разве?

— То есть я имела в виду… Здесь шрамы не такие уродливые.

— Они и в жизни вовсе не уродливые, Маттиола.

— На картине я выгляжу лучше.

— Нет. На ней ты такая же, как везде. Такая же, какой я тебя вижу, когда смотрю. Ты красивая, Маттиола. Всегда красивая.

То, как нежно он произносил ее имя, заставляло меня сомневаться, точно ли именно Вельгар находится за этим углом. Что-то неуловимо менялось в нем рядом с Матти; возможно, то же самое, что менялось в Соле рядом со мной, над чем Мелихор часто хихикала и подшучивала, удивляясь, как я не заметила этого еще несколько лет назад. Что человеческие мужчины, что драконьи — все они одинаково теряли себя в женщинах, в которых влюблялись, а потом заново находили в них себя, уже настоящих.

— Могу я прикоснуться к тебе?

— Можешь.

— А поцеловать?

— Тоже.

— И…

— Хватит спрашивать, Вельгар! Все ты можешь. Только действуй уже наконец. Знаешь, сколько я ждала этого?

Он издал нервный смешок, но затем коридор поглотила тишина, и лишь выглянув из-за угла, можно было увидеть, насколько близко Вельгар и Матти стоят друг к другу. Руки к рукам, плечи к плечам, грудь к груди… Уста их соприкасались тоже. Тонкие руки Маттиолы лежали на широких мужских плечах, путаясь в длинных волосах лунного цвета. Вельгар наклонился к ней еще ниже, и те скрыли их от меня завесой. Слышалось лишь прерывистое дыхание и звуки поцелуев, тихие и влажные, которые никто не имел права слышать. Они заставили меня устыдиться и вспомнить, зачем я вернулась в замок на самом деле.

Решив, что отвлекать Маттиолу в такой момент будет верхом кощунства, я отправилась искать Гектора самостоятельно. Первую половину дня он обычно проводил в конюшне за подковыванием лошадей, а вторую — за изготовлением оружия. Сейчас же он, должно быть, и вовсе не вылезал из-за наковальни: заказы на выплавку копий и мечей сыпались от Мидира сотнями, и еще вчера на рассвете я случайно повстречала Гектора в коридоре: он сказал, что только возвращается из кузницы, чтобы немного вздремнуть перед тем, как отправиться туда вновь. «Трудолюбивый, работает на благо своего туата денно и нощно, прямо как сестра и брат», — подумала я тогда.

Но, похоже, мальчишка наконец-то научился сносно врать.

— Нет мальца здесь. Как ушел прошлым вечером, так и не приходил еще. Отсыпается, наверное, — ответил кузнечный мастер, и за звонкими ударами его молота, высекающего искры из раскаленной добела стали, я едва расслышала, что именно он сказал. Все в кузнице дышало жаром, и стоило мне пробыть там всего с минуту, как по спине уже стекал соленый пот. — А, может, в город наконец-то поехал за огнедержцами. Он ведь все наши перебил, дурак криворукий! Уволить бы его к собакам за такое, чтоб неповадно было, но талантливый же мальчишка, зараза, упорный…

— Простите, вы сказали «огнедержцы»? — переспросила я и принялась обмахиваться рукой, сместившись поближе к раскрытым воротам.

— Да, госпожа, это мы, кузнецы, так закаленные вёльвами склянки называем, в которых драконий огонь храниться может. Раньше мы их не использовали, но теперь, когда столько оружия выковать надо, только с драконьим огнем успеть и можно. У нас целый ящик огнедержцев был, пока Гектор не уронил его прямо под копыта нашему рабочему мерину. Видно, как с кузницы вечером выходит, так по девкам идет гулять. Возраст-то самое оно. Вот и не высыпается, а днем щелкает клювом.

— Значит, ночи он не в кузнице проводит, хм… А насчет огнедержцев, это вы своими глазами видели? В смысле, как он их разбил, — спросила я, но, заметив, как кузнец смотрит на меня из-под сведенных бровей, осеклась. Не хватало еще посеять в нем подозрение, будто Гектор на самом деле вор! Даже если это и впрямь так. — Впрочем, неважно. Продолжайте работу. Я попрошу драконов лично помочь вам с выплавкой. Так никакие склянки не понадобятся. И быстрее будет, и безопаснее.

— Спасибо, госпожа! Да будет славен ваш век, госпожа!

В отличие от ленивых высокородных господ вечно занятые рабочие не славились красноречием и длинным языком. Поэтому, довольная уже тем, что кузнечный мастер вообще решился поведать мне об инциденте с Гектором, я решила более не пытать человека и спешно покинула кузнецу. Голова кружилась от духоты, но, вопреки надеждам, от глотка свежего воздуха легче не стало. Я успела взмокнуть до нитки, пока дошла до замка, погруженная в мысли одна страшнее другой.

Драконий огонь недаром звали солнечным — горячее пламени нельзя было ни высечь, ни раздобыть. Его хранили бережно, а коль разливали, то не могли оправиться от ожогов не один год, ибо даже камни плавились в этом огне, как глина. Единственное, для чего драконье пламя использовалось в мирные дни — это для согрева в месяц воя, когда самый лютый мороз тушил и очаги, и жизни. Даже кузнецы избегали его, настолько сложно было обращаться с ним, чтобы не превратить и себя, и оружие в жидкое месиво. Но если уж удавалось закалить в драконьем пламени меч, то не стоило сомневаться: он будет верно служить поколениям людей и сможет рассечь даже мрамор, сколько лет в ножнах не пролежит. А еще только солнечное пламя могло расплавить то, что брали ни молоты, ни стрелы — драконью чешую.

Я покружила по замку еще немного, но, как и Гектора, Сола нигде не было, и никто его не видел. Тогда мне пришлось возвратиться к маковому полю и выполнить учительский наказ, взяв в руки меч. Тренировка затянулась до самого заката: из-за дурных мыслей, лезущих в голову, я никак не могла сосредоточиться, из-за чего рубящие удары меча очень скоро превратились в обыкновенное размахивание палкой. Мышцы болели, а косы, заплетенные Матти этим утром, растрепались. Красные пряди в них даже не блестели на солнце, а словно поглощали свет. Я невольно вспомнила о Селене, расчесывая их гребнем после окончания тренировки и купания, но сразу тряхнула головой, решив лишний раз не тревожить улей, пока тот тих.

— Одна хочешь спать? С чего бы это? — нахмурился Сол, когда я улеглась в свою постель вместо того, чтобы пойти следом за ним в башню, как делала это каждый день. Урчание и тепло дракона слишком убаюкивали, чтобы я смогла проснуться посреди ночи, а Солярис слишком наблюдателен: поймет, что притворяюсь и не сплю. Рисковать было нельзя.

— Мы с Матти давно не устраивали посиделки. Хотим погадать на углях.

— Разве девицы не накануне Эсбатов гадают?