Потерянные имена, чужие тени - Осокина Ярослава. Страница 10

– Получается, кто-то специально сделал проколы, будто укусы? – спросил Раду, помогая Корнелию уложить тело. – Чтобы скрыть причину?

– А кто бы здесь о ней догадался? – сказал Корнелий. – Нас бы не стали звать, если бы не думали об упырях. Пойдем, Раду.

– Это все? – с некоторым разочарованием спросил Раду. – Мы не сможем узнать, кто в этом виновен. Всего-то подозрения. Будь это упырь…

– Раду!

– …было бы легче, – упрямо закончил Раду. – А так они похоронят ее и забудут. И виновник останется, как всегда, безнаказанным.

Раду с таким выражением произнес последнее слово, что Корнелий невольно обернулся. Сложно было что-то разобрать на его лице, но Корнелий подумал, что, верно, что-то личное, глубоко спрятанное, задело в Раду этой историей.

– А каким богам молишься ты? – спросил он.

Это не уводило тему в сторону, лишь продолжало мысль Корнелия, который вдруг заподозрил, что его помощник придерживается неких совсем уж древних и темных языческих верований.

– Я не молюсь никому, – сумрачно отозвался Раду. – Тию иногда молится, и за меня, но она по привычке. Нас приучали слушаться Трех Хранителей.

– Религиозная система в вашей стране весьма запутана и интересна, – пробормотал Корнелий. – Расскажешь потом подробнее. Сейчас мы будем знакомиться с родственниками князя…

Они уже прошли аллею, и оставалось только завернуть за угол здания, чтобы подойти ко входу.

– А почему ты сразу решила, что ее убили? – спросил Корнелий, которому все не давала покоя горячность Раду в вопросах наказания виновных. – То, что смерть пытались прикрыть другой причиной, еще не значит, что имело место убийство. Вдруг это нелепая случайность, стечение обстоятельств? Кто-то испугался, что его обвинят и выдумал упыря и всю эту историю.

Раду открыл было рот, чтобы ответить, потом нахмурился.

– Я же просил, мастер Тенда. Вы опять обращаетесь ко мне, как к женщине.

– Нас не слышит никто, – отмахнулся Корнелий. – Велика ли беда? Я и прежде предлагал тебе вернуться к прежнему… образу. У меня нет предубеждений против женщин, выполняющих свою работу достойно, как это делаешь ты. Для общества я могу представлять вас своими родственницами.

Корнелий даже остановился, преграждая Раду дорогу. Раду сразу же напрягся, сузив глаза – Корнелий подошел слишком близко.

– Я не знаю подробностей, – понизив голос, сказал Корнелий. – Но ваш дядюшка намекнул, что вы скрываетесь от неких врагов. Не кажется ли тебе, Раду, что за год переездов ваш след давно уже потерян? Что нет опасности, а даже если вас случайно… хотя ну какая тут возможна вероятность… найдут, то ничего дурного не случится. Война закончилась, мы в цивилизованном обществе…

– Мастер! – прервала его Раду. – Не надо. Вся эта ваша «цивилизованность» не более чем обманка. Это не защита. Вспомните, по какой причине нас вызвали сюда. И позвольте мне самой… самому решать, как мне следует оберегать сестру и себя. Не сбивайте с толку этими речами.

Она скользнула мимо и зашагала дальше, твердо печатая каблуками по дорожке. Корнелий уже в спину сказал ей:

– Ты ведь запутаешься, кто ты. Сама забываешь, что это всего лишь маскарад.

Раду на миг замедлил шаг и бросил через плечо:

– Я всегда знаю, кто я. Меня зовут Раду. Другого имени у меня нет.

***

– Идут, идут! Маменька, идут! Ой, такие серьезные! Ой, а вдруг и правда упырь? А я думала, разбойники! Разбойники, как в…

– Присядь! – одернула княгиня младшую дочь. – Еще не хватало, чтобы они увидели, как ты в окно на них смотришь. Ах, дорогой, тебе удалось что-то узнать у отца? Мне не хотелось бы попасть впросак с гостями.

– А, да что вы, матушка. Не величайте их особо, да и все, – отмахнулся ее сын, развалясь в кресле.

Он ненадолго оторвался от беседы с кузеном и насмешливо прищурился. Несмотря на все усилия матери, он так и не проникся важностью происходящего. Однако же по просьбе княгини успел сходить к отцу и побеседовать, чтобы удовлетворить ее любопытство.

– Оба они, и доктор Тенда, и помощник его, как говорят в городе, родовиты, но крайне таинственны, держат инкогнито. Титулов нет, доктора в городе почти не знают, он не выезжает, визиты не принимает. Вот его помощник… его в городе видят, но и он не общается ни с кем, весьма мрачный тип. Некоторые считают, что он из столицы, заядлый бретер, который убил на дуэли некое важное лицо, и…

– Ион, дорогой! – воскликнула шокированная княгиня. – Слухи слухами, но что ты говоришь при сестрах? Бедные девочки такое не должны слушать!

Иону стоило только покоситься на сестер, чтобы увидеть разгоревшиеся от любопытства лица младших, чтобы фыркнуть. Спорить с матушкой он, однако, не стал, вернулся к разговору с кузеном.

Княгиня же взволнованно встала, прошлась мимо окна, якобы невзначай взглянув вниз. Никого не увидела и вызвала горничную, чтобы узнать, когда князь поднимется вместе с доктором к ним в гостиную.

Подосадовала, что сестра так некстати слегла с головной болью. Посоветоваться бы не помешало. Пригласить доктора и помощника к обеду? Только доктора? Или же это будет чересчур… чересчур?

Ее супруга же занимали совершенно другие мысли.

Он мерил шагами свой кабинет, слушая рассказ господина Тенды.

– Яд? – снова переспросил князь Воскову-Гроза.

И с досадой воскликнул:

– Как некстати! А может, все-таки нежить какая, а?

– Да боже мой, – с неменьшей досадой отозвался Корнелий, – ни в коем случае. Следы на шее оставлены каким-то инструментом, не зубами. На теле – явственные следы отравления.

Князь остановился к ним спиной, глядя в окно, забранное частой деревянной решеткой.

Господин Тенда сидел на кресле перед письменным столом князя, а Раду стоял за его спиной, с интересом разглядывая развешанное на стене оружие.

– Я попрошу вас не разглашать никакие подробности моей супруге и семье, – отрывисто сказал князь. – Я знаю, что вы не любитель светского общения, но супруга не простит мне, если я вас не представлю и отпущу сейчас же домой. Боюсь, вам и на обед остаться придется.

Корнелий быстро взглянул на Раду.

Судя по словам князя, тот вовсе не собирался углубляться в поиски виновника. Не упырь – и ладно.

Раду оказался прав.

«Оказалась права, – мысленно поправил себя Корнелий. – Что ж, это их дело, не наше. Надеюсь, хоть к вечеру мы домой вернемся».

Раду в это время откашлялся. Хриплый негромкий голос разорвал тишину, которая наступила после слов князя.

– При всем уважении, – сказал он, – но вам не кажется, что не стоит оставлять историю с погибшей девицей неисследованной до конца? Этот злоумышленник может скрываться в окрестностях, и угрожать безопасности остальных…

– Каких окрестностях? – удивился Корнелий, сразу не поняв, что Раду так намеренно сказал, вызывая его на разговор. – Злоумышленник, как ты говоришь, явно находился близко к этой девушке. Как бы иначе он смог дать ей яд?

Князь медленно развернулся, и мало в его взгляде было признательности за недобрые новости и дурные предположения, которые исходили от гостей.

– Я должен… обдумать это, – произнес он.

Князь сцепил пальцы и тяжело сел за стол.

– Сейчас у нас в гостях сестра моей супруги, со своим сыном и его другом. Мои три дочери и сын. Компаньонка свояченицы. Слуги…

Корнелий молчал, ожидая, когда князь договорит. К чему он клонит, перечисляя домочадцев, было не очень понятно: то ли размышляет, сколько людей под угрозой, то ли думает, кто из них мог иметь зло на уме.

– Я не могу позволить себе огласки, – сказал князь. – Нелепая история, удар по репутации… супруга не переживет. Она надеется выехать следующей весной в столицу и начать выводить дочерей в свет. И тут это убийство. Кто отравил? Зачем? В приличных домах, скажут они, не травят. Ох, эти чертовы пересуды. Мне они не мешают, стряхнуть, как пыль с пальцев, но…