ОПГ «Деревня» 4 (СИ) - "Alchy". Страница 16

— Если ты его, как говоришь, ногами в угол запинал, чо у тебя у самого весь жбан помятый? Свистишь небось?

— Вот те крест, не пиздю! — Сделал оскорбленный вид Егор. — Там тот ещё боец против меня встал. Откормленный, с детства тренируется по любому, тоже бился отчаянно! Если бы не Маня, техническая победа была однозначно, а так только по очкам!

Анатолию, который его осматривал — Егор ничего не затирал про вчерашнюю эпическую битву. Тот, судя по воспалившимся красным глазам и натертому носу — сам там присутствовал и на Егора посматривал с осуждением.

— Я тебе говорю, Толян, у меня ребро сломано! Ну или трещина! Дай опивухи, я знаю что у вас есть! Думаешь нормально чалиться в промозглом подвале без всяких удобств всему переломанному⁈ Там и прилечь негде!

— Это нормально! А как там староверы сидели зимой? Их вообще девять человек было и не жаловались! — С сомнением посмотрел на Егора хирург и отрезал. — Опиума мало, чтоб его для рекреационных целей жрать!

— Восемь их там сидело! Восемь! — Возмутился Егор. — Девятый с простреленной ногой у вас в операционной обосрался! Ещё бы они жаловались тогда, молились небось и бога благодарили, что в живых остались! Не до жалоб на жилплощадь!

— Анатолий Александрович, ну ты чо в натуре жидишься⁈ — Укорил коллегу заглянувший в кабинет Олег. — Посадили же опийный мак, Егор и дал семян. Да и вообще, забыл, кто нас поит и хлороформом с эфиром снабжает?

— Во-во! — Обрадовался неожиданной поддержке Егор и мстительно добавил. — А скоро нефть привезут, а от заказов и просьб у меня тетрадка распухла!

Хирург сдался и проворчав, что просто лень на ледник идти было — велел подождать. Пока он ходил, десантник-стоматолог критиковал Егора за вчерашнюю возню на полу, гачимучи какое-то устроили вместо нормального рубилова! Обещал заняться Егором, как тот оклемается и из заключения освободится — покажет пару связок и поставит удар. «И физуху надо бы подтянуть, а то дрищ натуральный! Ну или подкормить» — Озабоченно заключил Олег. «Не дрищ, а уральский сухостой!» — Огрызнулся Егор: «Конституция у меня такая, не в коня корм!»

Вернулся Толян, развернул на столе полиэтиленовый сверток с темного цвета маслянистой массой, с терпким запахом и стал примериваться со скальпелем — сколько отрезать. Егор не стал дожидаться и без спроса, прямо под носом у хирурга — отщипнул кусок побольше и молниеносно закинул его в рот, пока не обделили. У Егора тут же свернуло граммофон от нестерпимой горечи, и даже выпитый стакан воды не сбил этот привкус. Анатолий с осуждением покачал головой: «Ну ты даешь, как кот кусок колбасы с доски из-под ножа выхватил!»

Придя во двор к Вацлаву (Савва отсутствовал, занятый в церкви), сопровождавший Егора дружинник закрутил головой, озираясь по сторонам:

— А где дежурный⁈ У вас Никита без присмотра сидит что-ли?

— А чего за ним присматривать, — удивился Васька. — я тут целый день при пивоварне, в доме Гнидослав сидит у окна караулит, а погреб закрыт. Как они вчера надоели! — Пожаловался тут же Егору. — Полночи о чем-то бубнили и спорили, пришлось встать и по крышке подпола топнуть, тогда только угомонились.

— А за что вы расстригу то в погреб закрываете? — Удивился Егор. — Или Савва отыгрывается?

— Да не, он сам, — Васька принялся выгораживать нынешнего настоятеля сельской церкви. — Говорит, что у нас запоры на дверях хлипкие, не доверяет. Ещё и просит сундуком крышку задвигать на ночь.

— Ничо у вас тут забавы, не скучаете… Кстати, Вацлав, пиво варить у тебя получается выше всяческих похвал! — Егор, у которого всё волшебным образом перестало болеть, веселел на глазах, только что сушняк утренний вернулся, с утроенной силой.

Васька понимающе улыбнулся, похвалился, что теперь не один работает, а обучает группу подростков-практикантов. И переспросил, какое больше всего пиво из трёх сортов пришлось по вкусу Егору. Егор честно признался, что всё отличное, но вот темное — вообще праздник! Казак потоптался и объявил, что смысла не видит здесь оставаться и присматривать за арестантами, тут Егор сам справится. Вот пивка бы испить холодненького и можно с чистой совестью уходить. Вацлав сходил до амбара, в котором располагалась пивоварня, вернулся с запотевшим кувшином и двумя кружками. На недоумение Егора с дружинником ответил, что сам пиво редко пьет, если только продегустировать или вечером. «Сапожник без сапог!» — заключил казак, не торопясь распил с Егором кувшин, несколько раз перекуривая и отбыл восвояси, пожелав счастливо оставаться.

А Егор отправился в дом, и дальше — в погреб, чтоб не подставлять казаков, которые по идее должны были за ним присматривать. Да и припекать на улице стало нещадно, даже в теньке духота стояла. Вацлав бросил на прощание, что если чего понадобится — пусть Гнидослава присылает. Бывший Федусовский дом встретил его тишиной и прохладой, в лучах света лениво танцевали пылинки, а из полу-приоткрытого люка в подпол доносилось негромкое похрапывание.

Ты знаешь, так здорово жить,

Наслаждаться и быть вечно пьяным,

Жить, издеваться, гнобить,

Всех козлов, что живут с тобой рядом!

Негромко промурлыкал Егор, которого все больше и больше разбирало на старые дрожжи, подкрадываясь к люку в полу. Ну или это ему так показалось, что промурлыкал, храп из подпола прекратился и там кто-то настороженно затаился.

— Вечер в хату, порядочные арестанты! — Гаркнул Егор, и внизу вначале приглушенно вскрикнули, потом завозились и наконец из люка показался взъерошенный Гнидослав.

При виде Егора лицо его осветила довольная улыбка, а рука привычно потянулась осенить себя крестным знаменем, но на полдороге опустилась. Изверженный из сана радостно приветствовал Егора:

— Слава Яриле!

А в глубине погреба жалобно заканючил Никита:

— Прости Егор! Бес попутал! Я не сам, меня заставили!

Через десять минут, определив Никиту в шныри, а Гнидослава в хозобслугу — Егор с довольной улыбкой втыкал в прохладе, развалившись на топчане и изредка почесываясь. Иногда выныривая в реальность, чтоб отхлебнуть пивка и милостиво взять у Никиты свернутую и прикуренную самокрутку. А к обеду эту идиллию нарушило появление в погребе наследника, который всем своим униженным и оскорбленным видом изображал из себя узника совести. Едва стихли шаги конвоира, как Никита бросился в ноги великому князю:

— Ваше Величество, прошу меня милостиво простить! — Бывший депутат смекнул, что с появлением Александра политические расклады в погребе могут измениться и не жалел усилий. — Я ведь сохраненки то оставил! А игру недолго переустановить!

— И ты уж меня прости, Никита, — вздохнул Цесаревич. — увлекся и переусердствовал. И ты из-за меня пострадал…

— Всецело моя вина в том! — Продолжал убиваться Никита. — Больше такого не повторится, внимательней буду и настойчивей в советах!

— Ну-ну, будет тебе, Никита. — Ласково стал увещевать депутата наследник. — Встань ужо с колен, тут же грязно!

Егор не выдержал:

— Вы ещё поебитесь тут!

Ответом ему было оскорбленное молчание, на которое Егору было побоку. Захорошело уже основательно, попробовал покемарить ещё, но задремать не получилось. Выспался, тело переполняла энергия, а душу — желание поговорить. Послал Гнидослава за ещё одним кувшином, наказав принести приличную кружку, не абы для кого — для наследника. Надо было налаживать отношения, а то и атмосфера в подполе воцарилась гнетущая и Александр в полумраке сидит недовольный, дуется.