Путешествие на Луну (ЛП) - Ле Фор Жорж. Страница 1

Жорж Ле Фор

Анри де Графиньи

Путешествие на Луну

* * *

Воспроизводится по изданию:

Жорж Ле-Фор, Анри де Графиньи. Путешествие на Луну. (В неведомых мирах — 1. Путешествие на Луну. Необыкновенные приключения русского ученого), С.-Петербург: издательство П. П. Сойкина, 1891 год. Перевод Владимира Семенова. [1]

ГЛАВА I

На улице шел снег; его белые хлопья, мягко и бесшумно падая, осыпали деревья и дома, устилая улицу пушистым ковром, по которому неслышно скользили сани. Одни только звонки конок, изредка проходивших по этой части Петербурга, нарушали царившую здесь общую тишину. Глубокая тишина царила и в доме, глядевшем на молчаливую улицу своими полуосвещенными окнами. В комнатах слышно было лишь потрескивание огня в топившемся камине, да монотонное тиканье больших часов, висевших на стене, напротив входной двери, в деревянном резном футляре.

В амбразуре окна, выходившего на улицу и завешенного тяжелым драпри, сидела в задумчивой позе молодая девушка, бросив на колени начатое рукоделие. Со своим прекрасным, немного бледным личиком, голубыми глазами, тонким и прямым носиком, алыми губками, роскошными русыми волосами, заплетёнными в две толстые косы, перевязанные лентами, эта девушка могла быть названа типом русской женщины. По тонким плечам, мало развитой груди, тонкой и гибкой талии и нежным рукам можно было бы дать девушке не более шестнадцати-семнадцати лет, но высокий лоб и серьёзное выражение сжатых губ придавали ей вид двадцатилетней.

Среди царившей тишины часы вдруг пробили пять.

Молодая девушка вздрогнула, очнулась от своей задумчивости и прошептала:

— Пять часов… Вероятно, он не придёт… Но Ольга Александровна обещала мне наверное…

Её взгляд упал на окно, сквозь которое виднелись хлопья снега, крутившиеся в воздухе.

— Может быть, его задержала погода, — прибавила девушка, стараясь объяснить себе промедление того, кого она ожидала.

— Но если он меня так сильно любит, как уверяет Ольга Александровна, то снег не должен быть ему помехой… — и девушка надула свои губки.

В это время страшный взрыв потряс весь дом, стены и пол заколебались, несколько стекол в рамах разлетелись вдребезги, стоявший у стены большой шкаф с разными инструментами повалился на пол, книги с грохотом попадали с полок… Затем тотчас воцарилась прежняя тишина, прерываемая лишь монотонным тиканьем часов, уцелевших на своем месте. Удивленная и испуганная, девушка быстро вскочила и несколько мгновений стояла неподвижно, но скоро оправилась от испуга.

— Ах, этот папа, — прошептала она, уже улыбаясь, — он непременно когда-нибудь взорвет и себя, и всех нас со своими опытами.

Затем, вздрогнув от потока холодного воздуха, хлынувшего в комнату через разбитые рамы, она подошла к столу и позвонила. На зов вошел слуга, одетый по-русски, в красную рубашку.

— Василий, — приказала ему молодая девушка, указывая на разбитое окно, — это надо поскорее закрыть.

— Ох, уж мне этот барин! — проворчал слуга сквозь зубы. Потом, увидев валявшиеся на полу осколки, Василий всплеснул руками.

— Мать Пресвятая Богородица! — вскричал он, — что-то скажет Михайло Васильевич, когда увидит инструменты в таком виде?.. его телескоп… его стекла… его колбы… все-то, все разбито!

И, став на колени, Василий начал подбирать осколки, предаваясь ламентациям при виде каждой испорченной вещи.

— Василий, — вскричала девушка, — да закрой наконец чем-нибудь сначала окно, — в него страшно дует!..

Слуга поднялся и вышел, чтобы исполнить приказание барышни. Едва успел он выйти, как дверь с шумом отворилась, и новая личность, как бомба, влетела в комнату. Это был низенький старичок лет шестидесяти, весь седой, но чрезвычайно живой, бодрый и энергичный; широкая лысина увеличивала и без того высокий лоб старичка, и только на затылке и висках оставались ещё длинные седые волосы; умные, быстрые глаза пытливо глядели через стекла очков. Одежда старичка и его длинный кожаный передник повсюду были запачканы, проедены и обожжены кислотами и другими химическими продуктами. Руки его до самых локтей были местами также обожжены и в ссадинах. В одной руке он держал стеклянную маску, защищавшую лицо от взрывов во время опасных опытов, а в другой — металлическую трубку, всю закопченную вследствие взрыва.

— Леночка, Лена! — вскричал старый ученый, вбежав в комнату, — что я открыл!?..

И, поцеловав свою дочь, он с торжеством показал ей трубку, во всю длину которой шла широкая трещина.

— Видишь?.. формула найдена… и никто в мире не станет ее оспаривать у меня… Грамм… — слушай внимательно, — только один грамм этого вещества, взорванный искрою, образует десять кубических метров газа… Понимаешь ли, Лена?.. десять кубических метров!.. Если я возьму обыкновенное ружье и вместо патрона заряжу его кусочком этого вещества, величиною с маленькую серебряную монету, то знаешь ли, что произведёт взрыв этого кусочка?.. Он даст платиновому шарику, весом в сто грамм, начальную скорость в две тысячи метров в секунду и полет на расстоянии шестнадцати километров, то есть почти пятнадцати верст…

Молодая девушка открыла рот, чтобы ответить на эту тираду, но отец не дал ей говорить.

— Понимаешь ли ты, — продолжал он с воодушевлением, — какой переворот произведет мое открытие в баллистике?.. Все известные до сих пор взрывчатые вещества будут отброшены, начиная с пороха и кончая динамитом, робуритом и даже мелинитом!.. Несколько фунтов этого, — и старичок указал на трубку, — могут взорвать любой большой город, а сотня пудов его разорвет на куски весь земной шар.

Говоря это, старый учёный, с сияющим лицом и блестящими глазами, шагал по комнате, насколько позволяли ему его коротенькие ножки. Потом он вдруг остановился перед дочерью.

— И знаешь, — вскричал он, — как я назову это вещество? — Я назову его в твою честь Еленитом.

Девушка сделала жест отвращения.

— Чтобы я позволила назвать своим именем столь разрушительное вещество! — воскликнула она, — нет, никогда… никогда… — Потом прибавила с упреком: — И зачем только ты папа, тратишь свой ум и силы на изобретение подобных вещей, гибельных для человечества?

Старичок подпрыгнул на своем месте, задетый за живое упреком дочери.

— Что ты говоришь, Леночка? — проговорил он. — За кого ты считаешь своего отца! Будь спокойна: если я хочу дать твое имя изобретенному мною веществу, то вовсе не имею в виду каких-либо разрушительных целей. У меня есть иная цель, цель более высокая, цель более достойная Михаила Осинова, члена Петербургской академии наук.

Говоря это, старичок выпрямился во весь рост, и благородное воодушевление засветилось в глазах его. Потом вдруг, растрогавшись, он подошел к дочери, обнял ее и, крепко прижав к груди, несколько мгновений не говорил ни слова.