Игра - Кершоу Скотт. Страница 35

Из-за рулонной шторы доносились скрип, скрежет, дребезжание. Воображение нарисовало в голове Джексона ветви старых деревьев, раскачиваемые ветром, или такие звуки могли бы издавать крысы, если бы их засунули умирать в деревянную бочку. Его передернуло. Снаружи за окном не было ни деревьев, ни нависающих ветвей, которые могли бы скрежетать или стонать, но там была старая железная пожарная лестница. Могла ли она двигаться от ветра?

Какого ветра?

У него встали дыбом волосы на затылке.

Была глубокая ночь. Снегопад заглушал все звуки, и все же в этой мертвой тишине осторожный скрежет повторился.

Трубы отопления? Ну не за окном же?

Вот теперь ему стало страшно. Он испугался, как маленький дурачок, напрудивший в одеяло, и, не позволяя себе больше думать об этом, протянул руку к шнуру, висящему на окне, протянул руку, чтобы самому себе доказать, что уже не маленький.

Одним быстрым резким движением дернув за шнурок, поднял штору, а впервые в своей жизни понял, что значит окаменеть. С той стороны стекла на него уставились глаза. Широко распахнутые глаза, и в этот момент Джексон забыл о пожарной лестнице, о железной платформе. Он видел только призрак, парящий на уровне пятого этажа, вампира, тянущего к нему свои когти. Ему казалось, что он зовет на помощь, но это было не так. Он не издал ни звука.

Сейчас, проснувшись от кошмара, в котором он вновь пережил тот ужасный момент, Джексон садится, и снова его пах мокрый, а кожа на бедрах воспалена и болит.

Сегодня утро вторника, и он заперт в подвале.

– Нет, – стонет он, глядя вниз на спальный мешок на провонявшем раскладном матрасе. – Нет, пожалуйста… – Он начинает плакать.

– Все в порядке, малыш.

Джексон так быстро поворачивается, что чувствует резкую боль в шее. Он здесь. Тот мужчина. Тот, кто забрал его. Должно быть, спустился по лестнице, двигаясь бесшумно, несмотря на свои габариты, пока Джексон метался в кошмаре. На нем, конечно, по-прежнему надета маска. Он был в ней, когда Джексон впервые увидел его в окне, и насколько Джексон может судить, он носит ее с тех пор все время. Хотя может и нет. Это было бы не очень практично. Это обыкновенная лыжная маска, не редкость в Миннесоте, где зимний воздух может в два счета обморозить открытую кожу до волдырей. Когда Джексон увидел мужчину в первый раз, тот упирался в нижнюю часть рамы окна каким-то железным прутом. Заметив Джексона, он поднял инструмент и просто разбил стекло.

Сейчас у него в руках сверток с какими-то тряпками, в полутьме подвала их трудно различить. Естественный свет проникает только сквозь щели между досками, которыми заколочены небольшие окна под потолком, выходящие на улицу. Джексон ни разу не слышал оттуда шума машин. Дом кажется заброшенным. Здесь пахнет пустотой.

Голос мужчины нарочито низкий, как бездарное подражание Бэтмену, и Джексон уверен, что незнакомец прикидывается.

– Я узнал этот запах еще вчера, – произносит мужчина. – Надо было сразу что-то предпринять, но… – Он принюхивается. – Ну и сумасшедшее же было дерьмо, да?

Джексон не говорит ни слова.

– Я мочился в постель до четырнадцати лет. Тебе нечего стыдиться. Я тут принес тебе чистые одеяла. Чистый свитер. Несколько влажных салфеток. Ты можешь переодеться и оставить одежду у входа, мы постираем.

– Я хочу домой, – шепчет Джексон уже не в первый раз. – Когда я смогу вернуться домой?

– Уже недолго осталось, – говорит мужчина. – Скоро все закончится. Думаю, еще одна ночь.

– Еще одна ночь?

– Извини, пацан. Как я уже говорил тебе вчера, ничего личного. – Он кладет сверток на бетонный пол и тихо, как призрак, поднимается по лестнице. – Это просто работа. Скоро все закончится. Так или иначе.

Он выходит из подвала и закрывает за собой дверь на засов. На все засовы.

34

Второй игрок

– И ничего нельзя сделать до вечера? – спрашивает Бретт. – Как насчет отмены? Может, стоит подождать и попробовать найти место на прямой рейс?

Он уже пытался с British Airways, KLM и Virgin Atlantic, и сейчас человек за стойкой Delta дает ему примерно тот же ответ: нет, Бретт не улетит сегодня прямым рейсом до Англии.

– Мне жаль, но прямо сейчас лучшее, что мы можем предложить, это рейс в 23:50 до Парижа в аэропорт имени Шарля де Голля, который приземлится завтра в час дня. Оттуда вы сможете улететь рейсом Air France. Он вылетает в 14:50 и прибывает в Манчестер в 15:20 по местному времени.

– 15:20? – Закрыв глаза, Бретт быстро прикидывает в уме. Не будет ли слишком поздно? А если он не успеет доехать до аэропорта на другой стороне? Он хочет встряхнуть этого мужчину, заставить его понять, что это вопрос жизни и смерти, но, конечно, ничего не делает. Человек за стойкой снова извиняется, и Бретт бронирует билеты с обратным вылетом в среду.

– Чем предлагаете мне заняться в ближайшие семь часов? – спрашивает Бретт, пряча в карман бумажник с билетом.

– Мы советуем проходить досмотр службы безопасности на всех международных полетах за три часа. Если бы я был на вашем месте, рассмотрел бы вариант четырехчасового пребывания в «TWA», нашем отеле в аэропорту.

– «TWA», да? – Бретт выдвигает телескопическую ручку чемодана и, похлопав ладонью по краю стойки, отворачивается. – Спасибо.

Если он поедет прямо сейчас, то может быть дома через час. Может разогреть пресловутую джамбалайю Келли и вытянуться на собственной роскошной кровати. Сейчас только пять часов, но видит Бог, он чувствует себя достаточно уставшим, чтобы завалиться спать. Он мог бы попробовать устранить разногласия из-за своего внезапного ухода с работы.

Но еще ему придется смотреть в глаза Келли. И отвечать на ее пытливые вопросы, раскрыть все свои секреты под ее цепкой хваткой, а в его нынешнем эмоциональном состоянии это будет невыносимо. Направляясь в «TWA», он размышляет о том, что она ему сказала и чего не договорила.

Он спит – уверен, что спит, но отдых, как это ни странно, едва не сводит его с ума. Это похоже на то состояние, какое у него было когда-то после приема пенициллина. Перед глазами лихорадочно проносятся образы, из темноты раздаются вопли. Во сне его заставляют смотреть по видеосвязи, как глотку Крейгу разрезают так же ровно, как режут сашими, а затем вырывают глазные яблоки из глазниц. Та самая сломанная лодыжка стоит у Бретта перед глазами. Он видит ее, когда в восемь вечера срабатывает будильник на одноразовом телефоне, и в гостиничном душе, и даже в салоне самолета, когда слышится щелчок закрывающейся верхней полки для ручной клади.

Как долго может человек просидеть привязанным к креслу?

Сколько времени пройдет, прежде чем поврежденная плоть опухнет?

Сколько боли способен вынести человек?

Самолет выруливает на взлетную полосу аэропорта Кеннеди, и Бретт закрывает глаза.

Среди всех деталей, которые ему никак не удается связать, и всех вопросов, на которыеон не может ответить, есть еще Англия. Насколько ему известно, Крейг никогда там не был. Да и не собирался. Крейг называл англичан мудаками, потягивающими чаек, или кривозубыми ублюдочными бритами, или придумывал еще какую-нибудь вариацию на эту тему.

Бретт был в Лондоне дважды, и оба раза с Келли. В первый раз у них был туристический маршрут: они прокатились на красном автобусе и на «Лондонском глазу», сделали селфи на фоне дворца и Биг-Бена. Второй раз четыре года назад он привез ее на «Гарри Поттера» в Вест-Энде. Конечно, спектакль шел на Бродвее, но он хотел устроить длинный уик-энд, и как объяснил он Келли, когда она открыла конверт и радостно вскрикнула, – если уж собираешься ставить Поттера, лучше делать это в Британии. Они прекрасно провели время в поездках. Действительно прекрасно.

И сейчас почему-то он снова летит в Англию. Сюр какой-то. Он пересекает полмира, чтобы сделать то, что можно за наносекунду сделать через онлайн-банк. Онлайн-банкинг оставляет цифровые отпечатки, и это не устраивает похитителей. Должно быть, какой-то международный преступный синдикат действует по принципу двойного охвата: на одном конце света они похищают жертву, а на другом забирают деньги. Действиями руководят через одноразовый телефон, и жертва делает всю грязную работу собственными руками.