Не соблазняй повесу - Джеффрис Сабрина. Страница 38

Остальную часть дороги до особняка Кирквудов они проделали молча, а когда поднимались по ступеням к входной двери, лорд Кирквуд заговорил:

– Меня удивляет ваше желание вмешаться в это дело. Попытка Помроя завладеть леди Амелией вам вроде бы на руку: чета Тови будет вынуждена вернуться в Лондон, и вы воспользуетесь создавшейся критической ситуацией, чтобы расспросить Дороти Фрайер.

Лукас ответил, когда они уже вошли в прихожую:

– Хорош бы я был солдат, если бы остался в стороне, в то время как этот осел Помрой разрушает жизнь невинной девушки.

Кирквуд удивленно поднял бровь:

– Но ведь она англичанка. Почему вы о ней так печетесь?

– Потому что я частично ответствен за происшедшее. Если бы он не задел самолюбие Помроя, не бросил бы ему вызов, возможно, тот и не дошел бы до крайности.

– Я должен принять ваши слова на веру. Но подозреваю, что это не единственная причина, по которой вы хотите спасти леди.

Не отвечая кузену, Лукас направился к лестнице на верхний этаж.

– Мне надо вооружиться.

Когда карету подали, кузен Лукаса подошел к нему:

– Будьте благоразумны, Лукас. Вы не вправе хладнокровно убить английского героя войны.

– Не беспокойтесь, я не дам вашим соотечественникам повод вздернуть меня на виселицу.

Кирквуд последовал за ним, когда Лукас вошел к себе в комнату. Он взял ящик с пистолетами, а потом, подумав, ружье и саблю.

– Если вы не перехватите их до завтра...

– Я догоню их сегодня вечером. Я должен. Лукас открыл ящик и проверил, достаточно ли зарядов.

– Ну а если не догоните? Лукас резким движением повернулся к кузену:

– Я не допущу, чтобы жизнь ее была искалечена.

– Это будет означать...

– Я знаю, – выдавил из себя Лукас. – Кто-то должен будет жениться на ней. – Он вышел из комнаты в коридор, опустился по лестнице. – Если я завтра не вернусь, объявите всем, что мы с ней сбежали.

Кузен следовал за ним в молчании. Когда они дошли до кабинета, Кирквуд сказал:

– Подождите, Уинтер. Вам понадобится еще кое-что. Он поспешил войти в кабинет, за ним – Лукас.

Кирквуд достал из ящика письменного стола листок бумаги и начал что-то писать, попутно объясняя свои действия:

– Большинство сбежавших парочек ради того, чтобы их не поймали, выжидают примерно сутки, прежде чем отправиться в Гретна-Грин, и вам следует поступить точно так же Поскольку никто не захочет давать какому-то американцу то есть чужаку, сведения о герое войны Помрое, вот вам письмо, которое облегчит вашу задачу.

Подписав письмо и поставив на нем свою печать, он улыбнулся Уинтеру – невеселой улыбкой.

– Все станет гораздо проще при поддержке пэра используйте мой титул самым широким образом.

– Благодарю вас.

Лукас взял у Кирквуда письмо и шагнул к двери.

– Как у вас с деньгами? – спросил Кирквуд.

– У меня их достаточно. Благодаря щедрости вашей семьи, принявшей меня в этом доме, я почти ничего не тратил на себя после моего приезда в Англию. – Он взглянул на письменное свидетельство, данное ему кузеном, – Я не знаю, чем я могу отблагодарить вас за все, что вы для меня...

– Верните домой леди Амелию, – не дав Уинтеру договорить, сказал Кирквуд. – Этого будет достаточно. К тому же чем чаще вы станете использовать мой титул, тем больше вероятность сбить с толку отца мисс Линли, когда он пустится завтра в погоню за мной.

– Желаю удачи.

– Будьте осмотрительны.

Эти слова лорда Кирквуда звенели в ушах у Лукаса, когда он садился в карету. Другая фраза, произнесенная кузеном, неотступно сопровождала его, пока экипаж быстро катил по темным улицам Лондона: «В глазах общества провести ночь наедине с мужчиной все равно что разделить с ним постель».

Если он привезет Амелию домой незамужней, она будет навсегда опозорена. Никогда не выйдет замуж, станет парией в обществе, даже если Помрой не прикоснулся к ней. Родители ее бывших однокашниц по школе запретят дочерям общаться с ней, а на всю ее родню ляжет пятно позора.

Лукас кое-что знал о том, каково жить с таким пятном, и не пожелал бы этого даже худшему из врагов. Быть может, сама Амелия, завзятая любительница приключений, и не восприняла бы это слишком остро, но боль, причиненная ее родным, не оставила бы ее равнодушной. Так же, как и невозможность выбора. И потому он не допустит, чтобы ее опозорили, тем более что сам спровоцировал Помроя.

«Но я подозреваю, что это не единственная причина, по которой вы хотите спасти леди».

Лукас сжал в кулак руку, которой опирался о колено. Нет, не единственная. Ему просто невыносима мысль, что Амелия находится в объятиях другого мужчины, в то время как она хотела принадлежать...

Ему. Лукас сдвинул брови. Надо окончательно лишиться ума, чтобы вообразить, будто Амелия могла бы когда-нибудь принадлежать ему. Быть его любовницей, его женой. Разделять с ним его постель, его жизнь, его будущее. Если бы она даже дала на это согласие, то, узнав о его истинной цели, никогда бы его не простила. Тогда что же ему остается?

Жить без нее?

Такая перспектива вызвала у него острую боль в груди. Уставившись в окно, он старался не думать об этом. Сейчас он должен сосредоточиться только на том, как вызволить Амелию. О последующем можно поразмышлять и позже.

Он молился лишь о том, чтобы успеть. Потому что, если он доберется до них, когда Амелия уже станет женой Помроя, он должен будет убить этого человека.

Глава 16

Амелия чувствовала себя водой, бегущей по камням, жидкой, переменчивой, ее мутило от этого непрерывного движения, а веки... о, какие у нее тяжелые веки! Быть может, это еще один чудовищный сон? Как тот, с верблюдом, превратившимся в крокодила, охраняющего чайник? Или сон о шебеке, на которой у руля стоял Лукас, а Долли была привязана к мачте?

Нет, это слишком... земное, чтобы оказаться сном. Амелия ощущала запах несвежего растительного масла и лука, перебиваемый вонью горящего свечного сала и немытых тел.

Запахи проникли сквозь завесу сна. Понадобилась еще одна секунда, чтобы Амелия осознала, что ее несут вверх по лестнице и что вокруг нее плохо различимые голоса. Во рту было невероятно сухо. Амелия сглотнула и открыла рот, чтобы попросить воды...

И тут же его закрыла. Пить было опасно. Откуда она это узнала?

Поблизости кто-то даже не проговорил, а прошипел:

– Ты что, не можешь двигаться побыстрей? Я не хочу, чтобы она проснулась до того, как мы войдем в комнату.

Амелия узнала этот голос, узнала и тот, который отозвался совсем уже близко от нее, можно сказать, над самым ее ухом:

– Прошу прощения, милорд, но я двигаюсь быстро, как могу. Миледи весит больше, чем можно предположить по ее виду.

Если бы у Амелии голова не кружилась так сильно, она бы выдала Джону как следует за подобное оскорбление. Но почему ее собственный лакей несет ее куда-то? Да потому, что он вовсе не ее лакей. Он слуга лорда Помроя. Это ему принадлежит второй голос, который она узнала.

– Черти бы взяли эту деревенщину, – проворчал лорд Помрой. – Что возомнил о себе хозяин гостиницы? Какого дьявола он отказывается предоставить нам почтовых лошадей и предлагает ждать до утра?

– Конюх сказал мне, что хозяин не хочет рисковать лошадьми по ночам. Поэтому гостиница так переполнена.

– Как видно, ты считаешь, что я должен был послушаться тебя и остановиться за несколько миль отсюда, в гостинице, которую мы проехали.

Ответом было недвусмысленное молчание.

Туман в голове у Амелии начал рассеиваться, оживала память. Ее обманом похитил маркиз. Он везет ее в Гретна-Грин. Надо бежать!