Тривейн - Ладлэм Роберт. Страница 17
– Энди?..
– Что, дорогая?
– Он хочет, чтобы ты остался, да?
– Он не отдает себе отчета в своих желаниях.
– Он прав... Неужели ты не понимаешь? Если ты уйдешь, значит, они тебя победили...
Филис Тривейн медленно закрыла глаза. У Эндрю сжалось сердце, когда он увидел боль на осунувшемся лице. Он понимал, что за ней кроется – гнев и отвращение...
Уолтер Мэдисон, повернув медную ручку, заперся у себя в кабинете. Тривейн вытащил его из ресторана, и, несмотря на тревогу, вызванную звонком, Мэдисон выполнил его указания: встретился с полицейским из «Плазы» и убедил его не подавать рапорта. Он дал понять полицейскому, что Тривейн хочет уберечь жену, а вместе с нею и всю семью, от комментариев прессы. К тому же, добавил он, жена Тривейна все равно не помнит насильника, все ее показания весьма туманны.
Детектив из «Плазы» знал, что устами влиятельного адвоката говорит сам могущественный Тривейн, и его не особенно интересовали комментарии Мэдисона. Адвокат хотел сначала дать ему денег, но юрист в нем взял верх, и он передумал, хотя в его желании не было ничего предосудительного. Он хорошо знал, что ушедшие в отставку офицеры, подрабатывавшие в модных отелях, прекрасно понимают всю щекотливость подобных ситуаций: человек верит в то, во что он хочет верить. Именно за это им и платят жалованье.
Мэдисон уселся за письменный стол и взглянул на свои трясущиеся руки. Слава Богу, что жена еще спит. Спит или отключилась? Впрочем, какая разница...
Он старался привести свои мысли в порядок.
Все началось три недели назад, когда он получил одно из самых выгодных предложений в своей жизни. Это был некий тайный договор, о котором никто в его фирме не знал. Договор весьма необычный, хотя с чем-то подобным ему уже приходилось сталкиваться. Правда, не слишком часто, поскольку ситуации не стоили той секретности и напряжения, с которыми были сопряжены.
Эта – стоила. Семьдесят пять тысяч долларов в год, никому не известных и не облагаемых налогом. Деньги переводились из Парижа на его счет в Цюрих. Договор был заключен на сорок восемь месяцев и тянул на триста тысяч долларов.
Условия сделки были совершенно очевидны: их интересовал Тривейн, с которым Уолтер Мэдисон работал вот уже десять лет.
Теперь он должен поставлять своим новым клиентам информацию о деятельности патрона во вновь создаваемом подкомитете, которого пока еще не было в природе. Конечно, где гарантия, что Тривейн станет с ним консультироваться? Вот что следует понять. Это был риск – новые клиенты хорошо понимали. Правда, если бы так произошло, Мэдисон мог бы получить информацию из дюжины других источников и в конечном счете отработал бы свои триста тысяч долларов.
Но о случаях, подобных истории в «Плазе», они ведь не договаривались? Совсем нет! Просто глупо втягивать его в такие дела...
Мэдисон открыл верхний ящик стола и вытащил записную книжку в кожаном переплете. Открыв ее на букве "К", записал какой-то номер. Затем поднял трубку.
– Сенатор? Говорит Уолтер Мэдисон...
Через несколько минут руки у адвоката уже не дрожали: случай в «Плазе» не имел к его новым клиентам никакого отношения.
А сенатор был шокирован. И испуган.
Глава 7
В закрытых слушаниях участвовали восемь сенаторов, представлявших различные оппозиционные группы, а также Эндрю Тривейн, кандидатуру которого им следовало утвердить.
Тривейн вошел и сел на свое место рядом с Уолтером Мэдисоном и огляделся... Все как прежде: тот же длинный стол на возвышении, а вокруг строго определенное количество стульев, те же микрофоны напротив каждого кресла, у стены – тот же флаг Соединенных Штатов. И еще столик для стенографиста. Пока не начались слушания, чиновники, разбившись на группки, мирно беседовали. Но вот стрелки часов показали два тридцать, и группки начали рассыпаться. Сенатор от Небраски и Вайоминга по имени Джиллет занял место в центре стола. Подняв молоток, он ударил им по столу.
– Господа, мы начинаем!
Эти слова служили сигналом для тех, кто не принимал участия в слушаниях, покинуть зал. Затем Джиллет объявил повестку дня, и Тривейн сразу почувствовал обращенные на него взгляды присутствующих. Моложавый чиновник в строгом костюме подошел к столу, за которым сидел Тривейн, и поставил на стол пепельницу, кисло улыбнувшись Тривейну, словно собираясь что-то сказать. Но, так ничего и не сказав, удалился. Забавно...
Сенаторы рассаживались, обмениваясь дружескими приветствиями и улыбаясь. Так, видимо, полагалось в той атмосфере деловитости, которая царила в зале. И вдруг Алан Нэпп, сенатор лет сорока, с высоким лбом и прямыми черными, зачесанными назад волосами, включил свой микрофон и дунул в него. Реакция собравшихся оказалась на редкость дружной: все как по команде повернулись в его сторону и серьезно воззрились на Нэппа, что немало удивило Тривейна. В их глазах застыло тревожное ожидание: Нэпп отличался непримиримостью, а порою и грубостью.
Старик Джиллет был из Вайоминга? Нет, из Небраски, подумал Тривейн. Джиллет мгновенно почувствовал возникшее напряжение и постучал молотком. Откашлявшись, еще раз сказал о том, что им предстоит принять ответственное решение.
– Господа, уважаемые коллеги, господин заместитель министра, – сказал он, – шестьсот сорок первая сессия сенатских слушаний объявляется открытой! Стенографиста прошу приступить к своим обязанностям!
Впрочем, стенографист в указаниях не нуждался: с первых же слов Джиллета его пальцы запорхали по клавиатуре. Тривейн понял, что «заместитель министра» – это он, один из многих.
– Прежде чем приступить к изложению той задачи, ради которой мы сегодня собрались, – продолжал Джиллет, – я хотел бы выразить надежду, что настоящие слушания пройдут в обстановке взаимопонимания и согласия и наши политические взгляды ни в коей мере не будут мешать их достижению!
Ответом спикеру послужили кивки, несколько глубоких вздохов и дежурные улыбки. Джиллет открыл папку и принялся монотонно излагать стоявшие перед сенатом задачи.
– Состояние нашей обороны, – говорил он, – весьма плачевно, и это мнение разделяет каждый здравомыслящий гражданин Соединенных Штатов. Наша с вами задача заключается в том, чтобы, используя гарантированные нам конституцией права и оправдывая высказанное всем нам доверие избирателей, сделать все возможное для того, чтобы исправить ситуацию. По-моему, мы можем сделать это. По просьбе Комиссии по ассигнованиям на оборону, мы уже подготовили проект создания Наблюдательного подкомитета, который будет изучать самые крупные контракты – как одобренные, так и представленные на рассмотрение между министерством обороны и корпорациями, занятыми в оборонной промышленности. Мы с вами должны определить точку отсчета деятельности созданного нами подкомитета. И я считаю, что такой точкой должна стать цифра в полтора миллиона долларов. Договоры с министром обороны на большие суммы станут предметом исследования подкомитета. Он сам будет решать, когда и в каком случае назначить расследование...
Джиллет вздохнул и продолжал все так же монотонно:
– Нам с вами, уважаемые господа, надлежит утвердить на пост председателя подкомитета Эндрю Тривейна, бывшего заместителя министра. Все, что прозвучит сегодня в этом зале, должно быть сохранено в строгой тайне. А теперь мне хотелось бы, чтобы вы, уважаемые господа, сказали все, что считаете нужным, по данному поводу. Кроме того...
– Господин председатель, – перебил оратора Тривейн. Его мягкий, слегка смущенный голос прозвучал так неожиданно, что многие вздрогнули, а стенографист, давно потерявший интерес ко всему происходящему в зале, удивленно воззрился на человека, осмелившегося перебить спикера.
Уолтер Мэдисон, не ожидавший от своего патрона подобной выходки, инстинктивно схватил его за руку.
– Мистер Тривейн?.. Господин заместитель министра?.. – произнес сбитый с толку Джиллет.