Любовь - Ынджон Ким. Страница 3

– Нельзя было тихо уйти?! Зачем вмешиваться?! – уже кричала Мунхи.

– Просто знайте: не я виновата. Я постоянно думаю о том, что хотела покончить с собой, и о том мероприятии, на которое меня заставили пойти. И вы не забывайте. Позже, когда буду писать статью, я обязательно расскажу, что этот журнал – то самое место, где я даже не могла открыть рот.

Гынён бросила чашку с кофе в мусорное ведро и отвернулась.

– Раз крутишься на телевидении, уже почувствовала себя звездой? Ты ведь знаешь, какой позор тебя ожидает! – крикнула Мунхи напоследок.

Девушка сжала кулаки и закусила губу. Она до сих пор не понимала, почему ей снова нужно приходить на свою старую работу и выслушивать подобное от враждебно настроенных коллег.

Гынён вышла с террасы с пунцовым лицом. Она торопливо шагала по коридору, когда ее окликнул продюсер, выходящий из переговорной:

– Гынён, мы начинаем. Все тебя ждут.

– Неважно. Я не иду, – холодно ответила та и прошла мимо.

Продюсер так округлил глаза, что казалось, будто они сейчас вылезут из орбит.

– Боже, Гынён!

Крик продюсера Хана ударил в затылок девушки, но она не собиралась оглядываться. Ей не хотелось, чтобы кто-то видел ее слезы или красное от поднявшегося давления лицо.

Подойдя к лифту, Гынён торопливо нажала на кнопку. Ей становилось все тяжелее подавлять подступающие слезы. Она следила за тем, как лифт все ближе подъезжает, но, не выдержав, решила спуститься по лестнице. Казалось, антифанатка вот-вот задохнется, если продолжит просто стоять там. Недавно Худжуна избили, и ему наверняка было очень больно. Но теперь ей тоже больно, хотя никто ее и пальцем не тронул.

Гынён поспешила вниз по лестнице, вытирая подступающие слезы. В то же время Джихян последовал за ней и схватил за руку.

– Что случилось? – спросил Джихян в растерянности.

– Я знала, что тут мне будет некомфортно, но не думала…

– Должно быть, продюсер рассчитывал на это.

Гынён холодно перебила Джихяна:

– Вероятно, все ожидали чего-то захватывающего, а у меня ощущение, что я вишу вниз головой на американских горках. Я не могу ни о чем думать, так как кровь кипит и я задыхаюсь. Но все вокруг лишь смеются надо мной.

В конце концов слезы, которые она так пыталась сдержать, хлынули ручьем.

Немного подумав, Джихян вздохнул, обнял Гынён и проговорил:

– Я все понимаю, мне очень жаль. И это все, что я могу сказать.

Гынён, плакавшая в объятиях Джихяна, поспешно вытерла слезы.

– Почему вам жаль? Вы ничего не сделали и ни в чем не виноваты.

Плакать и утешаться в стенах компании, где она перенесла столько страданий, было невыносимо. Гынён ужасно стыдилась своего положения, однако постаралась успокоиться.

– Не учи других, пока не научишься сам. И тогда все получится, – появившись из запасного выхода, многозначительно произнес Худжун. – Ужасная компания. Но что же теперь сделаешь? Уверен, ты не получала тут того, чего заслуживаешь. Так почему ты так жалеешь об увольнении?

Гынён почувствовала горечь от его слов. Словно по ее груди полоснули лезвием. Девушка обиженно уставилась на мужчину.

– Посмотри на это с другой стороны. Ты что, обиделась? – Худжун внимательно взглянул на нее.

Его глаза казались намного холоднее, чем у всех сотрудников журнала.

– А из-за кого это произошло? Если бы не ты, я драила бы полы здесь, а не в твоей шикарной гостиной. Я погасила бы проценты по кредиту, оплатила все счета и комфортно жила в своей квартире. Я вместе с коллегами критиковала бы руководителя и брала интервью у знаменитостей. Ты во всем виноват! – сердито закричала Гынён. – Все из-за тебя. Вокруг меня больше никого не осталось. Не важно, хотел ты этого или нет, разрушив чью-то жизнь, ты должен нести ответственность!

Гынён дрожала, а ее крик, казалось, был слышен везде. Худжун с презрением посмотрел на девушку.

– Такая жизнь тебя устраивала? Критиковать руководителя и обсуждать последние сплетни о знаменитостях. Что я сделал не так? Ты безнадежный репортер, который должен был уволиться раньше. Не лучше ли так для самого журнала? – Его холодный тон пронзил Гынён ледяным копьем.

– Джун, перестань. – Джихян встал между ними.

Глаза Гынён загорелись яростью.

– А чем ты лучше? Вы сокращаете сотрудников, чтобы продвинуть свою компанию вперед! Разве не забавно, что жизнь человека целиком и полностью контролируется его репутацией? Если постоянно приходится скрывать свои эмоции, то чем вы лучше? – Девушка с укором посмотрела на Худжуна, а затем продолжила говорить: – Люди плачут и смеются из-за других людей. Но такие, как ты, плачут и смеются только за деньги! Чувства для тебя не важны! И как ты оправдаешься? Деньги и репутация важнее всего! Кто так решил?

Через мгновение Худжун замахнулся, а Гынён инстинктивно закрыла глаза, ожидая пощечины.

Бах!

После звонкого удара воцарилась тишина. Гынён медленно открыла глаза. Правая рука Худжуна, которая все еще была в бинтах, уперлась в стену в паре сантиметров от головы Гынён.

Девушка испугалась, заметив, как сквозь повязку на руке мужчины маленькими пятнами проступила ярко-алая кровь.

– Джун! – пораженно воскликнул Джихян.

– Я делал все возможное, чтобы стать лучшим. В чем же проблема? – Худжун слегка облизал губу.

Гынён посмотрела прямо ему в глаза и с усилием ответила:

– Именно ты превратил свои чувства в повод для сплетен. Почему ты не мог просто сказать поклонникам правду? Неужели так страшно признаться? – При этих словах сердце девушки разрывалось на части, но остановиться она уже не могла. – Любить и защищать – вот что обязан делать человек для того, кто ему дорог. Все так поступают, но почему не ты? Думаешь, лучше всех? Когда это ты делал все возможное? Неужели тебя не мучит совесть?

Гынён отвернулась, чтобы не видеть его холодного взгляда. Лишь через мгновение она поняла, что ее слова ранили сильнее удара ножом в грудь.

Через десять минут, даже уже через десять секунд, Гынён пожалела обо всем сказанном. Она хотела разделить его боль, но теперь Худжун уверился, что Гынён лишь пытается отомстить ему. Кто знает, как теперь он поступит. Однако сейчас сердце девушки сжималось от печали.

Жаль, не существует пластыря, которым можно заклеить рану в сердце. Каждый из нас переживает свое горе, но, как бы сильно ни ранила любовь и как бы ни была тяжела судьба, жизнь продолжается.

Вернувшись в квартиру Худжуна, Гынён от обиды пнула ногой сумку, из которой вывалился рис быстрого приготовления. Вот и вся разница между людьми: кто-то может позволить себе только рамен и рис, а кто-то – еду из ресторанов. Первым сочувствуют, и выглядят они довольно жалко, а вторые грустят о своей судьбе в полном одиночестве.

Гынён никто не выгонял, но она чувствовала, что сама уже больше не может находиться в этой квартире. Девушка задумалась, не стоит ли ей снять небольшой домик далеко в провинции или же арендовать кошивон – маленькую комнату, в которой негде развернуться. Она не могла думать ни о чем, кроме денег и своей гордости. Гынён снова и снова прокручивала в голове, сколько всевозможных ран нанес ей Худжун.

По сравнению с его выходками, можно считать, что сегодня она лишь задела его мизинцем. Но, несмотря на это, девушка не могла отделаться от мыслей о сказанном и даже чувствовала вину.

Гынён все думала о кровавой повязке и раненой руке Худжуна. Она точно не знала, как сильно ему было больно, но понимала, что теперь порез будет затягиваться еще дольше. Подсознательно девушка все еще хотела помочь певцу.

Быстро сложив свои вещи в мятую сумку, Гынён вышла из квартиры. И только тут озадачилась, куда ей податься – на восток или на север? В ее голове кружил рой мыслей, пока ноги вели к пешеходному переходу. Взглянув на красный сигнал светофора, девушка внезапно вспомнила про утюг, который забыла в доме звезды. Когда утюг нагревается до нужной температуры, загорается красный индикатор. Она также вспомнила про фен.