Неравная игра - Пирсон Кит А.. Страница 10

Ну уж нет, на хрен.

Я и так уже жертвую своими принципами на работе, не хватало только отказываться от них и еще в личной жизни.

Один из мужчин отвлекается от компании, и наши взгляды встречаются. Он улыбается, и меня обдает безнадегой.

Пора домой.

6

Разогретая в микроволновке лазанья, двухчасовая документалка о холодной войне, плюс полпачки шоколадных печенек и ранний отход ко сну.

Утро начинается с сокрушающего ощущения дежавю. Вот только это не дежавю.

Прогулка пешком, подземка, прогулка.

Кофе, кубикл, кофе.

Единственным отклонением от рутины этим утром оказался извращенец в подземке, несколько раз «случайно» приложившийся ладонью к моей заднице. Подобное дерьмо я не терплю и потому наорала на него при всем честном народе. Старый вонючий козел вылетел из вагона, прежде чем я закончила свою обличительную тираду.

Устроившись за своим рабочим столом — уж здесь-то лапать меня почти наверняка не станут! — я просматриваю почту и обнаруживаю ответ от Стейси Стэнуэлл.

Полная дурных предчувствий, открываю письмо, однако ее отзыв на отредактированную версию нашей беседы оказывается весьма благосклонным. Даже извиняется, что не позволила мне опубликовать самое сладкое, и обещает, что однажды, когда будет готова предать гласности свою биографию, снова даст мне эксклюзивное интервью. Ага, жду не дождусь.

Тем не менее строчу ей не менее любезный ответ. В нашем деле мосты за собой сжигать не стоит.

Согласно ежедневнику, сегодняшний день обещает быть ужасно скучным. Два телефонных интервью с очевидцами встречи звезды третьеразрядного телесериала с наркодилером, производственное совещание и, наконец, выбивание комментариев из деятелей, не желающих со мной разговаривать.

На этом фоне появление Джини с венской сдобой радует.

— Как вчера посидели? — спрашиваю я из вежливости, надеясь, что она поскорее оставит меня наедине с булочкой.

— Супер! Жаль, что тебя не было.

Кажется, сейчас последует детальное описание, кто что делал и как это было клево. К счастью, меня спасает звонок телефона на столе.

— Извини, Джини, мне лучше ответить, — объявляю я и с излишним энтузиазмом хватаю трубку. — Эмма Хоган!

— А, наконец-то! — раздается в динамике мужской голос с четкой дикцией. — Непросто было вас отыскать, мисс Хоган.

— Да что вы говорите!

— Да-да, пришлось взять на себя роль детектива.

Для навязчивого ухажера речь у него чересчур правильная.

— А вы сами-то кто такой?

— Прошу прощения. Меня зовут Майлз Дюпон, я работаю в агентстве недвижимости в Чизике.

— Так.

— Звоню вам насчет квартиры в «Малберри-корт».

Лихорадочно соображаю, о чем таком этот тип толкует. В памяти ничего не всплывает, однако меня отнюдь не впервые беспокоят насчет давно позабытой истории.

— Вам придется напомнить мне, мистер Дюпон.

— Пожалуйста, называйте меня Майлз.

— Хорошо, Майлз, только вы все равно напомните.

— Признаться, мне несколько неловко.

— Дав чем дело-то?

— В квартире, точнее говоря, в имуществе.

— В имуществе?

— Да.

Я поднимаю взгляд на Джини и закатываю глаза. Она понимает посыл и удаляется к себе.

— Простите, Майлз, но я понятия не имею, о чем вы говорите!

— Боже, именно этого я и опасался. При всем своем нежелании причинять вам неудобства, дольше оттягивать мы не можем.

— Что вы не можете оттягивать?

— Насчет имущества и его вывоза.

В жизни не встречалась с Майлзом Дюпоном, и потому создать его образ весьма непросто, однако я напрягаю воображение. И потом представляю, как влепляю ему пощечину, потом еще.

— Послушайте, Майлз, — вздыхаю я. — Мне ничего не известно ни о квартире в Малберри-корт, ни об имуществе. Полагаю, вы ошиблись.

— Боже. Вполне возможно, хотя в гостиной был ваш снимок, и он поразительно похож на вашу фотографию на сайте «Дейли стандарт». Поэтому я и решил, что это именно вы.

Теперь я воображаю, как луплю по физиономии Дюпона кулаком.

— В какой еще гостиной была моя фотография?

— В гостиной мистера Хогана, в «Малберри-корт».

— Мистера Хогана?

— Деннис Хоган. Полагаю, он ваш родственник?

Майлз выжидательно смолкает. Но откуда ему знать, что даже простое упоминание имени моего отца немедленно провоцирует меня на бурную реакцию.

— Слушайте, — добросовестно завожусь я, — какие бы дела вы ни вели с этой жалкой пародией на отца, вам лучше обсуждать их с ним самим!

— Едва ли это возможно. Поэтому-то я и позвонил вам.

Ну все, чаша моего терпения переполнена.

— Довожу до вашего сведения: Деннис Хоган для меня никто, и если вы ищите человека, которому есть до него дело, вы ошиблись адресом!

— Но вы ведь понимаете…

— Я недостаточно ясно выразилась?

— Мисс Хоган! — внезапно выходит из себя и Майлз. — Ваш отец мертв.

И затем опять умолкает.

— Что вы сказали? — брякаю я.

— Прошу прощения за бестактность, — отзывается мужчина, снова сама невозмутимость. — Я полагал, что полиция поставила вас в известность. Мне ужасно неловко.

Пускай ему и неловко, мне собственные чувства совершенно непонятны. Впрочем, я точно потрясена, что вполне объясняет отсутствие привычных козлов отпущения.

— Мисс Хоган, вы как?

— Все нормально.

— Вы можете продолжать разговор или мне перезвонить?

— Я же вам сказала, что все нормально. Точнее, будет, когда вы соизволите объяснить причину своего звонка.

— Да, конечно же. В январе ваш отец снял у нас квартиру. Пять недель назад нам позвонили из полиции и попросили запасной ключ. По-видимому, перед дверью мистера Хогана скопилось поставляемое молоко, вот его соседи и забеспокоились, памятуя его возраст. С сожалением вынужден сообщить, что в квартире полиция обнаружила его труп.

Все-таки удивительно, как работает человеческое сознание: первым делом мне приходит в голову, что теперь я официально являюсь сиротой. Вообще-то, само слово какое-то курьезное, больше ассоциирующееся у меня с нищими детками из романов Чарльза Диккенса. Матери я лишилась в девятнадцать, и вот теперь, когда оба моих родителя мертвы, я могу в полном праве отнести этот статус и к себе несчастной.

— Так, понятно, — отвечаю я без малейшего намека на эмоции в голосе. — А в чем именно проблема с квартирой?

— Вещи вашего отца. Нужно вывезти их из квартиры, чтобы сдать ее другому жильцу.

— То есть там остались какие-то его пожитки?

— Именно. Квартира меблированная, так что это всего лишь одежда и с десяток коробок с прочими вещами. И перед их вывозом мы решили по крайней мере попытаться связаться с ближайшими родственниками мистера Хогана.

— Но как вы установили, что я его ближайшая родственница?

— Ах да, — оживляется Майлз. — Мы обнаружили три альбома газетных вырезок с сотнями статей из старых газет, первые еще двадцатилетней давности. Один из моих коллег заметил, что авторство всех этих публикаций принадлежит вам, именно так мы вас и вычислили. Я-то думал, что этим займется полиция, но им явно не до этого.

Новость, что отец хранил вырезки моих статей, на какое-то мгновение даже вгоняет меня в ступор. Что же до полиции, с учетом их ограниченных ресурсов и огромного количества людей, ежедневно умирающих в Лондоне, совершенно неудивительно, что мне так и не сообщили о смерти родителя.

— Благодарю за звонок, Майлз, но распорядитесь всем, как сочтете нужным.

— Разумеется, мы бы так и поступили, но кто-то должен оплатить данную услугу.

— И в чем проблема? Просто вычтите из залога.

— Боюсь, мы не можем этого сделать. Вопреки нашим рекомендациям, домовладелец договорился с вашим отцом, что тот оплатит квартиру вперед, без залога.

— Делайте что хотите. Это не моя проблема.

— Как раз ваша, мисс Хоган, коли вы признали близкое родство с ним. Если вы не заберете имущество, боюсь, счет за вывоз мы будем вынуждены выставить именно вам.