Заговор «Аквитания» - Ладлэм Роберт. Страница 195

Они сняли дом на берегу озера, дом, принадлежавший некогда художнику, со студией, выходящей на озеро, стеклянная крыша которой давала прекрасное освещение с восхода до захода солнца. Контракт на аренду дома в Кейп-Энн был расторгнут, арендная плата полностью выплачена, и он снова вернулся в собственность риэлтерской фирмы в Бостоне. Приятельница, соседка Вэл, упаковала вещи Валери – холсты, любимые кисти и мольберты – и отправила все в Женеву. Теперь она работала каждое утро по нескольку часов и была счастлива, как никогда в жизни. Настолько счастлива, что даже позволяла Джоэлу делать кое-какие замечания. Он считал ее работы вполне приемлемыми, но при этом громко вопрошал, что выгоднее – быть «озеристкой» или «маринисткой». Правда, потом ему пришлось два дня вымывать из волос краску. Джоэл тоже не остался без работы – теперь он возглавлял европейский филиал фирмы «Тальбот, Брукс и Саймон». Впрочем, получаемый им в этом качестве доход не был для него жизненно важным фактором: Конверс никогда не относил себя к числу адвокатов, образ которых постоянно навязывается кино– и телефильмами – по воле сценаристов, те адвокаты если и берут гонорары, то крайне редко. Поскольку его юридические таланты оказались необходимы для сбора решающих доказательств, он выставил счета на четыреста тысяч долларов правительствам крупных стран и на двести пятьдесят тысяч долларов правительствам менее богатых стран. Никто не спорил. Общая сумма составила что-то более двух с половиной миллионов долларов, которые он благополучно положил под хорошие проценты в швейцарский банк.

– О чем ты думаешь? – спросила Валери, дотрагиваясь до его руки.

– О Хаиме Абрахамсе и Дереке Белами. Их не нашли, и не знаю, найдут ли. Но все-таки я на это надеюсь, иначе в один прекрасный день все начнется сначала.

– Нет, Джоэл, с этим покончено, и ты должен в это верить. Но это не то, что я хотела сказать. Я имею в виду – как ты: о чем ты думаешь, что чувствуешь?

– Трудно сказать. Знаю только, я должен был приехать сюда и должен был все выяснить. – Он взглянул на нее, увидел каскад темных волос, обрамлявших любимое лицо, и добавил: – А теперь – внутри пустота. Но зато есть ты.

– И нет ни обиды, ни злости?

– По отношению к Эвери, Стоуну или другим – нет. Все в прошлом. Они делали то, что должны были делать, у них не было выбора.

– Ты гораздо великодушнее, чем я, мой дорогой.

– Просто я больший реалист, вот и все; получить доказательства можно было, только проникнув в их ряды со стороны. Поэтому им требовался аутсайдер. Ядро заговорщиков было слишком крепким.

– Думаю, они просто подонки. И трусы.

– Я так не считаю. Мне думается, их следовало бы канонизировать, изваять в бронзе, воспеть в поэмах, прославить в веках.

– Чепуха! Как ты можешь говорить такие вещи?

Джоэл взглянул в глаза Валери.

– Могу. Потому что теперь ты здесь. И я здесь. И ты теперь «озеристка», а не «маринистка». И я не в Нью-Йорке, а ты не в Кейп-Энн. И мне не надо беспокоиться о тебе и думать, что ты беспокоишься обо мне.

– Почему мы разошлись, дорогой? Если бы была другая женщина или другой мужчина, тогда все было бы гораздо логичнее и намного легче.

– У меня всегда была только ты. Единственная.

– Только попробуй еще раз сбежать от меня, Конверс.

– Ни за что, миссис Конверс.

Держась за руки, они смотрели друг другу в глаза, не стесняясь своих слез. Кошмар остался позади.