L-квест (СИ) - "Yueda". Страница 10

========== 11. Нацуно: Дождь ==========

Стою, смотрю на дверь и не понимаю, как ещё держусь. Как ещё не разнёс всё к чертям. Злость раскалённым железом течёт по жилам, по венам, вытравляя все иные чувства.

Вся эта игра была ловушкой для меня. Исключительно для меня! Всё было подстроено одним богатеньким дядюшкой для своего избалованного племянничка, у которого, видите ли, заскок: гомофоба захотел оттрахать. Меня захотел. Меня!..

Сжимаю кулаки и давлю подступающий к горлу крик.

Я верил ему. Доверял! И он мог всё остановить. Прекратить весь тот кошмар на третьем уровне. Не поверю, что не мог.

А даже если так. Даже если не мог. Ведь можно было попробовать, попытаться. Он мог хотя бы прямо там на месте всё мне рассказать, объяснить, что это подстава, что это спланировано, что за всем этим стоит его дядька. И мы вдвоём что-нибудь бы придумали!

Но вместо этого он просто поимел меня. Тупо поимел.

И о какой любви он может после этого трепаться?

О какой чёртовой любви?!

Пинаю пустую банку из-под пива.

Я придурок. Наивный придурок, который повёлся на мнимую доброту, за которой стояла лишь похоть. Похоть и больше ничто.

Трахнуть в задницу гомофоба, отыметь того, кто тебя и подобных тебе ненавидит, — это, должно быть, весело. Да, он изрядно повеселился. Но этого ему показалось мало, и он припёрся сюда втирать про любовь!

Ненавижу! Ненавижу этого мудака! Лживая подлая тварь.

Но больше всего ненавижу себя. За то, что поверил. За то, что повёлся. За то, что отдался, чёрт побери! Отдался пидору. Думал, что от пыток его спасаю… Дурак… Натуральный дурак.

Скорее всего, и пыток-то никаких не было. Да не «скорее всего», а не было. Какой дядька станет племянника своего истязать? Всё это — лишь спектакль, представление для меня. Чтобы связать, чтобы к стенке припереть. Чтобы тупо отыметь!

Проклятье!

Какого же чёрта он припёрся ко мне? Мало было там унизить? Решил ещё здесь поиздеваться? Вконец опустить? Чтобы я в его очередное враньё поверил? В любовь бескорыстную?!

Урою! В следующий раз все кости ему пересчитаю, отметелю так, что месяц ходить не сможет. Только покажись мне на глаза…

Тошно. Как же мне тошно. Я задыхаюсь в этой маленькой комнате, задыхаюсь в хороводе бесконечных мыслей. Я просто взорвусь, если так и буду тут стоять!

Хватаю куртку и выбегаю на улицу. Уже темно. Мартовская прохлада забирается под воротник и царапает кожу. Так что плотнее запахиваюсь и бреду куда глаза глядят. Прохожие отшатываются от меня, косятся. А я просто иду. Вскоре ко мне присоединяется дождь. Он разгоняет всех прохожих по домам и кафешкам, и мы идём вдвоём. Только я и дождь. Он обнимает меня со всех сторон холодом и гасит мой жар, мой гнев, успокаивает мысли.

Нет, наверное, я погорячился и кое-что напридумывал лишнего. Асакава, конечно, подлец, но не настолько. По крайней мере, разрядом тока он действительно получил. Ну не выйдет у него так качественно сыграть. И теперь становятся понятны все эти его поцелуи и нежности. Только я, кретин слепошарый, мог не заметить, не понять его… его влечения. Я просто представить не мог, что он может испытывать подобное ко мне! Кто угодно, но не он!

Я не мог это вообразить, и этим воспользовались. Придумали игру, заманили в ловушку, обманули, отымели!

Обманули…

Стискиваю зубы до боли, останавливаюсь. Я весь промок, джинсы липнут к ногам, в кроссовках хлюпает вода. Завтра наверняка свалюсь с простудой.

Плевать.

Мне сейчас на всё плевать. Хочу исчезнуть.

Прислоняюсь к стене дома, опускаюсь на корточки и сквозь уже угасающий шум дождя слышу тихий писк. Оглядываюсь и замечаю коробку. Обыкновенную коробку с тряпьём из которой выглядывает маленькая чёрная мордашка.

Котёнок. Крошечный совсем.

Протягиваю руку, выгребаю его из тряпья.

Дрожащий чёрный комочек помещается у меня на ладони и смотрит своими огромными синими глазами так жалобно, так умоляюще, так…

Я зажмуриваюсь, загоняя назад нахлынувшие слёзы, но они всё равно просачиваются.

Этот котёнок, как я. Его тоже обманули. Выбросили на улицу. Но я здоровый, сильный мужик, и я знаю, что могу справиться со всем. А вот этот малыш… эта кроха… Глупый комочек меха с синими глазами и бешено колотящимся сердечком. Если ему не помочь, он умрёт уже завтра.

— Ну что, малыш, будешь моим другом? — спрашиваю я.

Тот пищит и жмётся к ладони, к теплу. Расстегнув куртку, я прячу котёнка за пазуху и выпрямляюсь.

Нужно возвращаться домой. Завтра будет много дел.

========== 12. Асакава: Дождь ==========

Я слабак. Ничтожество. Идиот. Я сам всё разрушил. Сам! Вот этими вот руками. Не устоял перед искушением момента, прикоснулся к мечте, поймал счастье в объятия. На ночь. На одну лишь ночь. И всё. Теперь нет ничего.

Я же сам предвидел это. Знал, что так и будет. Закончится игра — закончится всё. Навсегда. Я знал это!

Почему же не смог остановиться? Почему принял абсурдные правила игры?

Верил в то, что смогу показать свою любовь к Нацуно одной ночью? Что, принудив его к сексу, добьюсь взаимности? Что он поймёт и примет меня?

Наивный идиот…

У Нацуно травма детства, из-за неё он ненавидит геев. И я всё только усугубил. Буквально вскрыл незаживающую болезненную рану, которая, может быть, и не заживёт никогда.

Неудивительно, что Нацуно в бешенстве. А какая у него ещё может быть реакция? Он считает меня подонком. Считает, что это я всё спланировал, что всё знал заранее, что специально расставил ловушку для него. Он считает, что всё это ради секса. Он думает, что всё, чего я хочу, это переспать с ним. Переспать…

И я не знаю, как объяснить ему теперь, что это не так.

Не так!

Я хочу быть с ним рядом. Хочу разговаривать с ним, гулять, ходить в кино. Хочу показать ему свои любимые фильмы, дать свои любимые книги, хочу прочитать и посмотреть всё то, что нравится ему. Хочу сводить его на читательскую встречу с писателем Мидзуно Наоя, ведь Нацуно так обожает его творчество. Хочу вместе любоваться фейерверком на летнем фестивале. Хочу поехать вместе с ним в путешествие, посетить горячие источники. Хочу видеть его улыбку, слышать его смех, держать его за руку. Хочу обнимать его, засыпая в одной постели…

Я хочу, чтобы мы были вместе. Только с ним у меня рисуются все эти картины. Только с ним. И это совершенно не похоже на секс на одну ночь. Это абсолютно другое. Абсолютно!

Только он заставляет моё сердце замирать от счастья, только он заставляет его нестись бешеным галопом. Только Нацуно заставляет моё бедное сердце сжиматься от боли.

Моё бедное глупое сердце… Что же мне делать? Как избавиться от этой терзающей душу боли? Забыть Нацуно? Отпустить его? Но как?

Как?!

Я не понимаю. Не понимаю…

Не помню, сколько простоял под дверью Нацуно. Не помню, как брёл по улицам, но в итоге оказался здесь — в гей-баре «Иттеки», в котором уже давненько не появлялся. Сижу и пытаюсь заглушить боль выпивкой.

Не получается.

Не глушится.

Это невозможно заглушить. Невозможно забыть. Я же ведь уже пробовал — забыть Нацуно. Пробовал. И ничего не вышло.

Любовь — подлое чувство. Оно въелось в меня, проросло корнями в сердце так, что вырвать возможно только вместе с этой глупой мышцей. Рассудком понимаю, что нужно забыть. Нужно! Нужно оставить мысли об этом человеке из другого, параллельного мне мира. Но не могу.

Где-то, в какой-то точке, произошло невозможное: наши параллельные миры пересеклись. И всё. И теперь я не могу жить, не могу дышать без него. Я задыхаюсь без него. Задыхаюсь…

Предательские слёзы выступают на глазах, и я усилием воли загоняю их обратно.

— Асакава! Какая неожиданность видеть тебя здесь!

Незаметно смахиваю слёзы и поднимаю голову.

За столик без приглашения уже подсаживается Кайсо — шумный, бойкий парень, старше меня года на три-четыре. Как-то пару раз он был моим секс-партнёром, но ничего более.