Самая лучшая месть - Уайт Стивен. Страница 72

— Она была такой милой, Алан. Если не принимать в расчет эти страхи… — Кельда вздохнула.

— Нисколько не сомневаюсь. Джонс была больна. Серьезно больна. Ее страхи существовали лишь в ее воображении. Но она жила с ними.

Кельда невесело улыбнулась, словно благодаря меня за то, что я не прошу ее отказаться от любви к подруге.

Не услышав до сего момента ничего такого, что оправдывало бы необходимость в экстренном сеансе, я терпеливо ждал, а потом, не дождавшись, решил хотя бы попытаться посеять зернышко, пусть даже и без надежды увидеть в скором времени росток.

— Думаю, Джонс не первая, кого вы пробовали спасти.

— Что?

Я не стал спешить с объяснением.

— Большая часть того, что мы с вами обсуждали на предыдущих сеансах, касалось Джонс или Розы Алиха. Можно даже сказать, что и ваша жизнь в значительной степени оказалась подчинена задаче спасения этих двух людей и нейтрализации последствий связанных с этим действий.

Она не вскинулась, не попыталась, как я ожидал, отмахнуться от сделанного мной вывода.

— Я… э… я…

Кельда отвела глаза.

— Продолжайте.

Она наморщила нос, и ее лицо приняло выражение, которого я никогда прежде не видел.

— Я не рассказывала вам о своем… детстве.

«Вот мы и подошли к главному. Наконец-то».

— Нет, Кельда, не рассказывали. Вы вообще очень мало говорили о своей семье.

— Вы уже догадались почему, правда? Вы уже знаете?

— Знаю ли я, что случилось с вами в детстве? Нет, не знаю. Не имею ни малейшего понятия. Допускал ли такую возможность? Да, конечно. У каждого из нас своя история.

Она замолчала. На протяжении последующих двух минут никто из нас не произнес ни звука. Она даже перестала растирать ноги. Что это было: раздумье или побег от реальности? Я не знал.

Если бы меня попросили высказать мнение, я бы сказал, что Кельда пытается найти возможность переменить тему, не дать мне заглянуть в ее прошлое. Я бы сказал, что ее психологическая оборона так же эффективна, как и ее отшлифованные многочасовыми тренировками навыки владения оружием.

И я бы ошибся.

— У нас возле дома росло дерево. И отец соорудил на нем что-то вроде домика для меня и моей младшей сестры. В этом домике была крыша из шифера, занавески на окнах и даже коврики на полу. Мы проводили в нем все свободное время.

Дерево стояло так близко, что я могла залезть на него прямо из окна спальни. Иногда я тихонько пробиралась по ветке и пугала сестру, когда та играла одна. Один раз…

Произнеся «один раз», Кельда не сделала паузу.

Она остановилась.

Ничего не оставалось, как слегка подтолкнуть ее.

— Продолжайте.

Моя пациентка тяжело вздохнула.

— Мне было тогда двенадцать, сестре восемь. Однажды, однажды вечером, после обеда, я прокралась в наш домик и увидела… В общем, с ней там был парень из соседнего дома. — Она закрыла глаза. — Остальное вы знаете.

— Нет, не знаю.

Кельда открыла глаза и посмотрела так, словно собралась прожечь меня взглядом. Мне даже захотелось отодвинуться.

— Я вытолкнула его из домика. Он свалился на землю и сломал шею. Вот и все.

— Вы спасли ее?

— Шутите? Я опоздала. Всегда опаздываю. Но я наказала его. После того дня он уже не мог ходить. Не сделал больше ни шагу.

Все ясно. Плохой сосед нападает на маленькую девочку. Виновный наказан.

Все ясно?

Вряд ли.

— Это ведь еще не все, верно? — спросил я.

— Что?

— Его парализовало. Но это еще не все, верно?

Кельда кивнула:

— Вы правы. Не все. Парень повредил голову. Не мог разговаривать. Не мог общаться.

Огонь в ее глазах потух, голос отдавал холодом.

Очень часто самой важной частью моей работы является констатация очевидного. Что я и сделал.

— Это означает, что он так и не смог рассказать, почему это сделал. Не смог рассказать, что его заводит.

— Не смог.

— И потому у вас осталось чувство… какое?

Желваки скул напряглись. Но лишь на мгновение.

— Итак, Том Клун не имеет никакого отношения к смерти Джонс, — бесстрастно произнесла она.

Смена направления произошла так быстро и внезапно, что я почувствовал себя игрушкой некоей нечеловеческой силы.

— Нет. Выходит, что нет. Вы сменили тему, Кельда.

— Неужели? В таком случае…

В кармане зазвонил телефон. Я предположил, что это Лорен, которой хочется знать, куда запропастился ее муж, поэтому, несмотря на остроту терапевтического момента, позволил себе отвести взгляд от Кельды и взглянуть на экран.

— Извините, но, учитывая обстоятельства, мне придется ответить.

— Понимаю.

Я поднялся, вышел из-за стола и повернулся спиной к Кельде. Конечно, можно было бы выйти в коридор, но мне не хотелось оставлять пациентку наедине с журналами учета и папками.

— Привет.

— Понял, что это я, да? — спросил Сэм. — Не люблю определители. Послушай, я тут подумал и решил, что тебе будет интересно кое-что узнать. Насчет того полицейского из округа Парк. Это некий Боннет, Джордж Боннет, но себя он называет Хоппи. Уж и не знаю почему. В общем, посидел он часа три, помолчал, подумал, а потом взял и признался в убийстве Айви Кэмпбелл.

Я открыл рот. Закрыл. Снова открыл.

— Ты ведь шутишь, да?

— Не шучу. Ребята из службы шерифа немного надавили на него. Не очень сильно. Ладно, без «не очень». Короче, он заговорил. Сначала рассказал о том убийстве, а потом отвел нас к шахте и показал, где убил своего друга, другого копа из округа Парк… секундочку… да, парня по имени Прехост. Признался, что застрелил его и сбросил тело в старый ствол. Достать его оттуда — это еще надо будет постараться.

— Так он убил своего друга?

— Да. Похоже, они вдвоем вели наблюдение за Клуном, хотели поймать его на чем-нибудь и отправить туда, откуда он вышел, но… Тут начинается что-то странное. Наткнулись в лесу на что-то вроде тюрьмы, и Клун рассказал им, что его похитили и пытали. Нес какую-то чушь про пчел, змей и напалм. Признаюсь, ничего подобного я в жизни не слышал.

— Но относительно убийства Айви Кэмпбелл сомнений нет?

— Боннет во всем признался, если ты это имеешь в виду. Я сам слышал. Насколько это верно? Кто знает? Но ребята, которые давно общаются с Хоппи, говорят, что он на такое способен. Да и зачем было сознаваться, если это не так? Не вижу причин.

— А второй, Прехост? Тоже? Он тоже причастен?

— Хоппи сказал, что нет. По его словам, Прехост все время верил в виновность Клуна. Хоппи избавился от напарника, потому что испугался. Подумал, что тот парень, который мучил Клуна, может узнать что-то лишнее и рассказать Прехосту, а уж тот сообразит, как оно было на самом деле.

— Ну и ну…

— А ты об этом ничего не знаешь, Алан?

Голос Сэма слегка изменился.

К счастью, я действительно ничего не знал.

— Мне известно только то, что рассказал Бока. То, что он, наверное, рассказал и тебе. Про похищение, проволочный забор и урок страха. Про пчел и змей. И еще бензин. Да, он говорил что-то про бензин. Помнишь, когда я тебе звонил, то упоминал про бензин?

Я оглянулся через плечо на Кельду, которая даже не притворялась, что наш разговор ее не интересует.

— Что? — прошептала она одними губами.

Я вышел в коридор и закрыл за собой дверь, пожалев, что не сделал это минутой раньше.

— Бока — отличный парень, — сказал Сэм. — Мне он понравился. Все подтвердилось. Мы нашли емкость с самодельным напалмом. Пришлось вытащить из постели специалиста-химика. Но я спрашиваю о другом. Ты и вправду ничего не знал о Хоппи и об убийстве той девушки, Айви Кэмпбелл? Это для тебя новость?

— Я совершенно ничего не знал.

— Хоппи утверждает, что парень, тот, которого убил Клун, болтал насчет еще одного старого убийства. На Гавайях. Ты что-нибудь знаешь?

— Об убийстве на Гавайях? — переспросил я, затягивая время, и в ту же секунду обнаружил в темном углу вопроса Сэма потайной люк. Без особых колебаний я поднял крышку, проскользнул в темноту и, пробормотав несколько слов — «Я ничего не знаю ни о каком убийстве на Гавайях», — закрыл крышку у себя над головой.