Чувствуй себя как хочешь - Холланд Саммер. Страница 40

– Конечно. – Его губы растягиваются в привычной вежливой улыбке. – Тогда я зайду в другой раз. Кстати… Моника?

– Да-да! – Та быстро поднимается с места. – Мистер Эвинг, я хотела предложить посмотреть снова на ту работу, что вам понравилась в прошлый раз. При свете дня она совершенно другая.

Флоренс выдыхает, пока благодарность к Монике растет внутри с новой силой. Грег направляется в зал за ней, давая им с Джеком спокойно выйти из здания.

– Эвинг, Эвинг, – бормочет себе под нос Джек, – знакомая фамилия. А что это был за щегол?

– Грегори Эвинг Третий, – произносит она, стараясь сдержаться и не высказать все, что думает о ситуации. – Владелец этого и соседнего зданий. И еще десятка в Нью-Йорке.

– А чего это твой лендлорд с тобой обедает? – морщится тот.

– Потому что он – мой бывший парень. У меня есть знакомые кроме тебя.

– У твоего бывшего есть в имени приставка «Третий»? – удивляется Джек. – Я хочу знать эту историю.

– Не хочешь. – Флоренс останавливается посреди улицы и убирает его руку со своей талии.

– Ты со всеми бывшими по-хорошему расстаешься?

– Да. А ты нет?

– А у меня нет бывших. – Джек по-дружески обнимает ее за плечи. – В этом я – идеальный парень.

Глава 22

Факбой

Стационарный телефон так оглушительно разрывается, что Джек даже подскакивает от неожиданности – обычно все звонят на мобильник или присылают сообщения. По городскому только Энви иногда говорит.

– Мистер Гамильтон на линии, – звучит в трубке ее напряженный голос, и сразу за ним раздается щелчок.

– Ты чего на этот телефон звонишь? – спрашивает Джек.

– Удобнее, – коротко отвечает Леон. – На прошлой неделе ты отправлял расчет себестоимости по новой позиции, помнишь?

– Нет, конечно, – открывает он папку с файлами, – на прошлой неделе же было.

– Там ошибка.

– Тот, который я в полночь отправлял?

– Откуда мне знать, во сколько это было?

– Это многое объяснило бы. – Джек находит нужный файл под названием «Тыковкина хуевина [5]». – Открываю.

Леон задает несколько вопросов о коэффициентах, из которых выходит, что в расчетах не ошибка. Там полный бардак, и все нужно переделывать. Джек не помнит даже, как собирал документ – на прошлой неделе на него столько свалилось.

Тыковку увезли в Китай – и судя по лицу того, насильно. Даже не у кого было спросить, что он подразумевал под некоторыми названиями. Себ Макрори из контроля качества торчал в Денвере, Тыковка с Леоном – в Шаньдуне. Сумасшедшие хиппи из отдела продукта вообще на работе появлялись через раз в отсутствие начальника.

Удивительно, что получился хоть какой-то расчет.

– Давай сейчас исправлю, – предлагает он.

– Не надо, я уже, – мрачно отвечает Леон. – Отправляю на почту, чтобы у тебя был верный файл. Джек…

Он замолкает на секунду, словно сомневается, но все же продолжает.

– Мне нужно проверять остальные отчеты с прошлой недели? – спрашивает он. – У тебя что-то случилось?

– Все случилось, – говорит Джек, пытаясь проглотить обиду. – Сам перепроверю.

Леон недовольно молчит в трубку, но нечего ему потакать – если так нравится быть директором, а не братом, пусть будет.

Отношения между ними натянутые уже полгода, но раньше Джек был уверен, что он на стороне Леона. Им просто нужно время: реструктуризация – сложный процесс, который требует сильного и непреклонного лидера. Леон и являлся таковым все это время, принимая непростую роль, и все знали, насколько тяжело ему даются некоторые непопулярные решения.

Теперь Леон начинает забываться. Лезет в личную жизнь – даже Гэри пытался отчитать за ту ситуацию с Пайпер и Флоренс. Раздает задачи, только добавляя к основным, которые и без того ощущаются невыполнимыми.

– Джек, нам нужно поговорить? – спрашивает Леон после театральной паузы.

– Нет, сказал же: я перепроверю. Просто много всего свалилось.

Еще пара уверений, что все в порядке, и в трубке слышится гудок. Джек шумно выдыхает и прощается с надеждами успеть запланированное на сегодня. Нужно вернуться к отчетам прошлой недели и перепроверить каждый – иначе ошибки может найти Леон. Или, что хуже, никто их там не найдет, и напортачит вся компания.

Работы как раз до конца дня. Сегодня Джек не планирует задерживаться – хватит с него. Пусть все остальное хоть горит дотла: ему необходимо развеяться.

Он бездумно берет в руки мобильник и пишет первое, что приходит в голову.

«Мне нужен друг. Сегодня. Ты свободна?»

Ответное сообщение всплывает через несколько секунд.

«И мне. У Бри открытие экспозиции. Нужен плюс один».

«Форма одежды?»

«Твоя обычная подойдет. Это мне придется коктейльное платье выдумывать».

Джек улыбается экрану, представляя Флоренс вовсе без одежды.

«Не надевай ничего. Устроим хэппенинг».

«Боюсь, что мой спутник, воспитанный на рыжих мадоннах Россетти [9], сгорит от стыда».

«Не смей произносить его имя своим грязным постмодернистским ртом», – печатает Джек так яростно, что из горла вырывается смешок.

«Набираю сообщение грязными постмодернистскими пальцами. Они смущают меньше?»

«Я их откушу. Во сколько тебя забрать?»

Получив место и время, Джек откидывается в кресле и переводит взгляд на файлы. Окей. С этим можно справиться. Всего несколько часов, и он будет свободен. Никаких цифр, никаких коэффициентов, никаких идиотских расчетов. Не Салфордский музей, конечно, чтобы чувствовать себя как дома, но все равно что-то, в чем он хотя бы разбирается.

А еще она будет рядом.

Флоренс превосходна в черном платье, которое струится, облегая фигуру в самых соблазнительных местах и обнажая правую ногу до бедра. Темная ткань только подчеркивает золотистое сияние ее кожи.

Ей удается быть превосходной во всем, что бы она ни надела. Пусть это хоть пакет из «Волмарта» – есть в ней восхитительная внутренняя уверенность в том, что она красива и желанна. Сегодня Джек планирует поддерживать это ощущение, даже взращивать его, потому что оно полностью оправдано.

– Ты сама произведение искусства. – Он склоняется губами к ее руке.

В ответ Флоренс мелодично смеется, и этот звук пробуждает что-то глубоко внутри него. Лет двести не выбирался в люди, и появиться с такой богиней под руку… Это однозначно лучший вариант из возможных.

Он открывает перед Флоренс дверь своего «Линкольна», и она элегантно опускается на сиденье. Нужно быть джентльменом, даже если хочется увезти ее не в музей Уитни, а домой, и весь вечер смотреть, как она танцует у него в гостиной.

– Что нас сегодня ждет? – Джек садится за руль и позволяет себе еще раз бросить взгляд на ее декольте.

– Барнетт Ньюман [10], – улыбается Флоренс.

– Чудесно, – он заводит машину, – на полосочки, значит, посмотрим.

– Не вздумай сказать это Бри.

– И что она мне сделает? Или вместо нее дерется Нери?

– Ей не нужен будет Маттео, – хищно отвечает Флоренс, – за Ньюмана она тебя сама гвоздями к стене прибьет. Назовет инсталляцию «Наследие Манчестерского университета».

– Ладненько. – Джек настолько ярко это представляет, что становится неуютно. – Признаюсь ей в любви к абстрактному экспрессионизму.

– Не поверит. Она в курсе твоей специализации.

– А зачем ты ей рассказала? Я ей и до этого не нравился. Кстати, что я натворил?

– Критиковал мою работу.

– Подумаешь, – пожимает плечами Джек, – меня в таком случае половина автосервисов должна ненавидеть.

– Скорее всего, так и есть, – подтверждает Флоренс. – А вторая половина ненавидит Гэри.

Между ними повисает тишина. Джек понимает почему – в их разговорах это бывает, но, к счастью, редко. Имя Гэри часто заставляет Флоренс задуматься о чем-то своем, и это что-то не приносит ей удовольствия.