Роковое завещание - Мартова Людмила. Страница 8

– Нет. Саша задержался на работе. Он часто задерживается. У него очень ответственная работа. Саша – фактически второе лицо в крупной строительной компании. «Турмалин» называется, – в голосе Гордеевой звучала неприкрытая гордость за сына.

Совпадение было любопытным. Дело в том, что компанию «Турмалин» Женя хорошо знала. Во-первых, ее владельцем был старший брат Женьки Макарова Дмитрий, которого Евгения Волина несколько раз видела на семейных торжествах. А во-вторых, один раз она сталкивалась с юристами «Турмалина» в суде. Бывший свекор тогда попросил представлять интересы его компании в деле о спорном земельном участке, и это был один из тех редких случаев, когда суд Женя проиграла.

Проиграла суд не по своей вине, она с самого начала предупреждала и свекра, и бывшего мужа о том, что дело пропащее, но они все равно настаивали, потому что, как два барана, всегда считали необходимым настаивать на своем до конца и биться лбом в стену до сотрясения мозга. Виновата она не была, но вспоминать о проигрыше не любила. «Турмалин», значит. Так и запишем.

Итак, Александр Гордеев был на работе. Или матери сказал, что был на работе. Сам же он, судя по всему, ездил домой к Ренате Максимовой, которую наутро нашли мертвой. Ездил и потерял в ее квартире свою золотую монету. Подарок деда.

– Татьяна Михайловна, вы, пожалуйста, не переживайте. Когда у вашего сына появится время, пусть он придет в мой офис, чтобы мы официально расторгли наше соглашение. Предоплату я все-таки верну, потому что работать по вашему делу не начала. И если вдруг понадобится помощь Ветлицкого, то звоните. Мой телефон есть в документах, которые мы подписали.

Кажется, ей удалось успокоить Гордееву.

Оставшись одна, Женя погрузилась в свои дела, которые никогда не откладывала на потом. Однако некая мысль не давала ей покоя, заставляя все время отвлекаться. Ей ужасно хотелось узнать, сколько может стоить монета 1908 года.

«Ты найдешь эту информацию позднее, – строго сказала она сама себе. – А пока работай. У тебя скоро два процесса, за которые ты отвечаешь». Что-что, а держать себя в руках Евгения Волина умела. Прогнав непрошеные мысли прочь, решительно доделала все свои дела, надиктовала Миле задания на завтра, позвонила Кристинке с вопросом, что приготовить на ужин, после работы заехала в магазин за продуктами, дома, переодевшись в теплый домашний костюм, встала к плите и только после ужина, помыв посуду и поговорив с дочерью о том, как прошел день, позволила себе сесть на диван, открыть поисковик Интернета и вбить интересующий ее запрос.

Спустя пару минут вопрос, мучивший ее со вчерашнего дня, получил ответ. Монеты в двадцать пять рублей золотом, или в два с половиной империала, отчеканили в 1908 году на Санкт-Петербургском монетном дворе. На их аверсе был изображен правый профильный портрет Николая Второго, на реверсе двухглавый орел – герб Российской Федерации. Монета относилась к числу донативных, то есть выпускалась не для регулярного обращения и средства оплаты, а в качестве памятного подарка.

Ну, да. Рассказывая о подарке деда, Гордеев упомянул, что эти монеты Николай Второй раздаривал своим приближенным, приглашенным на празднование его дня рождения. Как выяснила Женя, разновидности у двух с половиной империалов, которые она достала из кошелька и сейчас держала в ладони, отсутствовали. И на аукционах продать подобную монету даже в не очень хорошем состоянии возможно за сумму в два миллиона рублей. Неплохо для амулета, который носишь с собой на удачу.

Потеря подобной штуки могла всерьез расстроить даже без дополнительного огорчения, вызванного тем, что ты потерял монету у трупа. Интересно, хватился ее уже Гордеев или нет. Наверное, хватился, раз имеет привычку постоянно крутить ее в руках.

То обстоятельство, что она прихватила с собой вещицу, стоящую два миллиона, Женю смущало. Она никогда не брала чужое и обладала повышенной честностью, которую бывший муж называл патологической. Женя честность к патологии не относила. Сейчас ей было крайне неуютно, и внутренняя неудовлетворенность усиливалась еще и от того, что она понятия не имела, что ей теперь делать. Как сказать Жене Макарову, что она прихватила в квартире Максимовой два миллиона?

Что-то придумать Женя не успела, потому что ей позвонил тот самый Макаров, о котором она сейчас думала.

– Привет, подруга моей жены, – поприветствовал он Женю.

Голос его звучал невесело, из чего она сделала вывод, что новости он намерен сообщить нерадостные.

– Привет, Жень, – не менее уныло ответила она. – Что-то выяснилось?

– Ага. Выяснилось. Премного тебе благодарен за новое уголовное дело в моей богатой биографии. В общем, найденную тобой даму кто-то умело довел до сердечного приступа.

– Ты хочешь сказать, что она так сильно расстроилась, что умерла?

– Нет, я хочу сказать, что кто-то дал ей довольно сильную дозу препарата, вызывающего аритмию и остановку сердца, – мрачно сообщил Макаров. – Установить, что именно ей дали или ввели, невозможно. Какой-то сердечный гликозид. Они довольно быстро разрушаются в крови, а при осмотре квартиры никаких следов лекарств мы не обнаружили. И посуда вся чистая. И вообще только очень опытный патологоанатом, точно знающий, что именно нужно искать при вскрытии, смог бы отличить индуцированный инфаркт от обыкновенного. К счастью, наш Фадеев – именно таков. Так что какие-то остаточные следы нашел и выдал заключение, что смерть произошла не от естественных причин, а в результате отравления. Вот так-то.

– И что теперь будет?

– Следствие будет. Надо выяснить, кому же это так сильно помешала гражданка Максимова Рената Николаевна, что ее лишили жизни столь изощренным способом. Жень, я чего звоню-то. Ты завтра подъезжай в управление, оформим твои показания под протокол. Сама понимаешь, теперь все серьезно. У тебя завтра как со временем?

– Нормально. Я с утра в суд, но это ненадолго, часа на два. Потом заеду. Около полудня. Устроит?

– Вполне, – заверил ее Макаров. – Ладно, бывай. Пойду вызывать на беседу твоего доверителя. Как раз успею с утречка с ним поговорить. Тоже под протокол, разумеется.

Они попрощались, Женя нажала кнопку отбоя на телефоне и задумчиво уставилась в одну точку. Она и сама не знала, что ею двигало, но через минуту уже решительно набирала номер своей помощницы.

– Мила, найди мне номер телефона Александра Гордеева, – наказала она ей.

То, что на часах было почти девять вечера, ее нимало не беспокоило. Помощница скинула номер минут через пять. Именно столько времени ей понадобилось, чтобы удаленно залезть в базу данных клиентов, которую она вела. Еще через минуту Женя набирала искомую комбинацию из одиннадцати цифр.

– Слушаю, – услышала она спокойный мужской голос в трубке и на мгновение замерла, не очень понимая, что говорить.

Впрочем, никогда Женя не пасовала в сложной ситуации. И эта не была исключением.

– Добрый вечер, Александр Петрович, – сказала она твердо. – Это Евгения Волина. Мне нужно с вами встретиться и поговорить.

Январь в этом году выдался морозным. С самых первых новогодних дней за окном трещал, переливался, хрустел под ногами снег, а градусник упрямо показывал отметку в минус тридцать градусов с хвостиком. Иногда «хвостик» подбирался к минус сорока.

Дома было тепло, благодаря хорошей системе отопления, да и камин выручал. Ведь нет ничего лучше, чем слышать, как треск дров в камине перекликается с трескучим морозом за окном, смотреть на узоры на стекле и пить сваренный мамой горячий глинтвейн.

В детстве маленький Саша любил дышать на морозное стекло, глядя, как под его дыханием тают мохнатые лапы инея, а стекло покрывается капельками, вскоре испаряющимися навсегда. На их месте открывалось небольшое отверстие, как портал в иной мир, через который можно увидеть улицу со спешащими куда-то закутанными людьми.

В Излуках из окон был виден только пустынный двор, огражденный высоким забором. Чужие здесь не ходили, да и свои бывали нечасто. У всех своя жизнь, свои праздничные хлопоты, свои семьи, большие и дружные. Дружным семьям Александр Гордеев завидовал.