Возвращение Борна - ван Ластбадер Эрик. Страница 59

– Понятно…

– Но я верю – и вы тоже должны разделять эту веру! – в то, что все их действия направлены на одно: защитить, уберечь всех нас в нынешнем мире, который становится все более неспокойным.

Произнося всю эту ахинею, Спалко думал совсем о другом. Главным во все времена являлось умение внушить доверие. Но в случае с этим «лопухом» важнее было другое – убедить его в том, что он, Спалко, доверяет ему. Если это удастся, Сидо можно будет остричь, как барана, и он даже не заподозрит, что с ним что-то происходит.

– Короче говоря, мы должны помогать этим людям во всем, что бы они ни делали, и именно это я пообещал им во время нашей первой встречи.

– Я поступил бы точно так же, – шмыгнув носом, признался Сидо, отерев пот с верхней губы. – Поверьте мне, Степан, если вы и можете на кого-то рассчитывать, то только на меня!

Обсерватория ВМС, расположившаяся на пересечении Массачусетс-стрит и Тридцать четвертой улицы, являлась главным «поставщиком» точного времени для всех официальных структур в Соединенных Штатах Америки. Это было единственное заведение в стране, которое держало под неусыпным контролем все передвижения Луны, звезд и планет. Возраст самого большого телескопа этого ведомства уже перевалил за сто лет, но этот прибор все еще использовался. Именно с его помощью в 1877 году доктор Асаф Холл открыл два спутника Марса. Кто знает, с какой стати ему пришло в голову назвать их Деймосом, что значит «беспокойство», и Фобосом, что означает «страх»! Но, так или иначе, когда директором Центрального разведывательного управления овладевала меланхолия, какая-то неведомая сила тянула его именно сюда, в обсерваторию. Наверное, именно поэтому он выбрал для своего кабинета место в глубине здания, поближе к телескопу доктора Холла.

Именно там обнаружил Директора Мартин Линдрос. Старик проводил видеосовещание с Джеми Халлом, посланным в Рейкьявик для обеспечения безопасности саммита по борьбе с терроризмом, который в ближайшие дни должен был открыться в исландской столице.

– Фаид аль-Сауд меня не колышет, – говорил Халл вполне будничным голосом. – Арабы вообще ни хрена не понимают в обеспечении безопасности, поэтому в данном вопросе они полностью полагаются на нас. А вот русские… – Халл помотал головой и раздраженно скривился. – Особенно этот Борис Ильич Карпов… Он меня просто достал: постоянно задает вопросы, спорит со мной по любому поводу. Мне кажется, он извращенец и эти склоки помогают ему достичь оргазма.

– Джеми, либо я тебя неправильно понял, либо ты пытаешься убедить меня в том, что не можешь совладать с каким-то вонючим русским кагэбэшником?

Голубые глаза Халла испуганно расширились, пшеничные усы дернулись вверх, а затем вниз.

– Нет, сэр! Ничего подобного!

– Ты понимаешь, что я могу отозвать тебя в любой момент и заменить другим человеком? – В голосе Директора звучала холодная ярость.

– Не нужно, сэр! В этом нет необходимости…

– А вот я к этому готов! Поверь мне, я, мать твою, нахожусь в таком настроении, что готов…

– Не надо, сэр! Я справлюсь с Карповым!

– Ладно, даю тебе еще один шанс.

В голосе старого воина Линдрос ощутил огромную усталость. Ему очень не хотелось, чтобы электронная связь донесла то же ощущение до Халла, находящегося за тридевять земель.

– Накануне и в течение визита президента мы должны образовать сплоченный, непробиваемый фронт. Это понятно?

– Так точно, сэр!

– Надеюсь, Джейсон Борн у вас там не просматривается?

– Пока – нет, сэр. Уверяю вас, мы проявляем максимум бдительности.

Поняв, что Директор уже закончил разговор, Мартин Линдрос кашлянул, чтобы обозначить свое присутствие. Услышав этот сигнал, Директор сказал своему заокеанскому собеседнику:

– Джеми, ко мне пришли, так что я не могу говорить с тобой дольше. Пообщаемся завтра.

Затем он соорудил из ладоней пирамидку, облокотившись на поверхность письменного стола, и уставился на стоявшие тут же цветные фотографии пустынной поверхности Марса и двух его безжизненных спутников.

Повесив плащ на вешалку, Линдрос вошел в кабинет и уселся рядом со своим боссом. Кабинет, который выбрал для себя Директор, представлял собой маленькую комнату, в которой было холодно даже в летнюю жару. На одной стене висел портрет президента, на противоположной – располагалось небольшое окно, за которым покачивали ветвями высокие сосны. Направленный на них свет прожекторов службы безопасности заставлял хвою играть самыми причудливыми цветами в черно-белом диапазоне.

– Из Парижа пришли хорошие новости, сэр. Джейсон Борн – мертв.

Директор поднял голову, и еще недавно застывшая маска на его лице уступила место заинтересованности.

– Они его взяли? Как это произошло? Надеюсь, что этот подонок подох мучительной смертью?

– Надеюсь, что так, сэр. Он погиб в дорожно-транспортном происшествии на шоссе А1, к северо-западу от Парижа. Ехал на мотоцикле и врезался во встречный грузовик. Свидетель – офицер Кэ д’Орсей, женщина, которая лично наблюдала эту сцену.

– Господи, – выдохнул Директор, – значит, от него осталось лишь бензиновое пятно на асфальте! – Брови Старика сошлись в одну линию. – Это точно?

– До тех пор пока не проведена идентификация трупов, полной уверенности быть не может. Мы отправили французам образец ДНК Борна и копию его стоматологической карты, но, по словам официальных лиц Франции, имел место колоссальный взрыв, и они опасаются, что в последовавшем за ним пожаре могли не уцелеть даже кости погибших. В любом случае, чтобы разобраться на месте происшествия, им понадобится не менее двух дней. Французы обещали мне держать нас в курсе дела и передавать всю самую свежую информацию по мере ее поступления.

Директор кивнул.

– И вот еще что, – добавил Линдрос, – Жак Робиннэ не пострадал.

– Кто?

– Французский министр культуры, сэр. Он был другом Конклина и на протяжении некоторого времени являлся его главным контактным лицом в Париже. Мы опасались, что он может стать очередной мишенью Борна.

Мужчины сидели молча и совершенно неподвижно. О чем думал Директор? Может быть, об Алексе Конклине? Или – сопоставлял роли, которые играли в нынешней жизни такие чувства, как страсти и страх, дивясь прозорливости доктора Холла? В свое время он с головой погрузился в работу секретных служб, надеясь на то, что она облегчит груз тех самых страстей и страха, с которыми он явился на этот свет, но деятельность за кулисами обыденной жизни, в сумрачном мире разведки, принесла прямо противоположные результаты. Однако, несмотря на все это, он ни разу даже не задумывался том, чтобы бросить свою работу. Он не мыслил без нее своей жизни, все его существование определялось тем, что ему удалось сделать в том мире, который был невидим для постороннего взгляда.

– Сэр, извините меня за то, что лезу не в свои дела, но сейчас уже поздний час.

Директор вздохнул.

– Мартин, скажи мне хоть что-нибудь, чего я не знаю.

– По-моему, вам пора отправляться домой, к Мадлен, – мягко проговорил Линдрос.

Директор устало провел ладонью по лицу, внезапно ощутив, насколько сильно он вымотался.

– Мэдди – у своей сестры, в Финиксе. Мой дом нынче пуст.

– И все равно, нужно ехать домой.

Линдрос встал, собираясь уйти, но Директор остановил его взглядом.

– Выслушай меня, Мартин. Ты полагаешь, что с Борном покончено, но это не так.

– Я не совсем вас понимаю, сэр, – ответил Линдрос, надевая плащ.

– Возможно, Борн действительно мертв, но за последние часы своей жизни он сделал из нас мартышек.

– Простите, сэр?

– Он сделал из нас мартышек в глазах всех остальных. Это недопустимо. Мы все – под колпаком, и, начнись какая-либо проверка, нам станут задавать очень неприятные вопросы, на которые мы не сможем ответить, и последствия будут самыми удручающими. – В глазах Директора вспыхнул опасный огонек. – Для того чтобы спрятать эту историю в чулан и позабыть о ней, нам не хватает одного.