Две жизни комэска Семенова - Корецкий Данил Аркадьевич. Страница 36

Академик встал, прокашлялся, отхлебнул воды из стакана.

— Знаете, и как историк, и как патриот… с учётом нынешних трендов… можно было бы подкорректировать ситуацию усилением левой идеи… а там, глядишь, и возглавить, в том виде, который будет приемлем, конечно…

Камил Багава толкнул его с одной стороны, а Галушкина с другой, впрочем, может быть, она его вдобавок ущипнула, потому что речь академика, которая напоминала невнятное бурчание засоренного водопровода, вдруг хлынула, как вода из прочищенного крана.

— Я бы предложил витализировать героя Гражданской войны Ивана Семенова, казнённого белыми.

Президент одобрительно взглянул на Волошина.

— Семенова, говорите? Ивана Мокича? — он поправил часы под рукавом пиджака. — Вполне достойная фигура. Буквально на прошлой неделе читал про него. Это который командовал эскадроном «Беспощадный»?

— Точно так, — оживился Волошин. — Исключительной храбрости боевой командир. Выходец из крестьянской бедноты, из самых низов. Идейный борец, принципиальный и кристально честный! Про таких, как он, говорили: «С Лениным в башке и с наганом в руке!»

Президент поднял палец.

— Тогда еще не говорили. Поэму «Хорошо» товарищ Маяковский написал в 1927 году, а комэск Семенов героически погиб в 1919!

Присутствующие переглянулись и многозначительно покивали головами. Даже Минкульт Величко и Минобр Чуйков дали понять, что в знании литературы значительно уступают Первому лицу.

— И еще, товарищ Волошин, мне кажется, что именно эскадрон «Беспощадный» сломал хребет армии генерала Шкуро? Я не ошибаюсь? Под Смородиновой балкой, кажется?

— Совершенно справедливо, товарищ Президент! — смиренно склонил голову главный идеолог истории. — Наши применили знаменитый семеновский маневр и разгромили беляков в пух и прах!

И снова все восхищенно переглянулись. У Ивлиева шевельнулась нехорошая мыслишка, что все это подстроено, но он тут же загнал ее обратно в глубины подсознания.

Совещание закончилось неожиданно, будто оборванная на полуслове песня. Возможно, такое впечатление создавалось тем, что Первое лицо вдруг куда-то исчезло, разочаровав тех, кто рассчитывал хотя бы на минутку незапланированного общения. Возникло некоторое замешательство. Направляемый железной рукой Юрия Борисовича, Ивлиев против своей воли ловко преодолел образовавшуюся вокруг советников толпу и оказался лицом к лицу с приветливо улыбающимся Семеном Мельником.

— Я ваш Куратор, Сергей Дмитриевич, — представился он, протягивая визитную карточку с золотым обрезом. — Точнее, Куратор проекта. Можете связываться со мной в любое время, здесь прямые телефоны. Безопасность будет обеспечивать очень компетентный специалист, он ждет вас у главного входа. Вам осталось провести еще одну экспериментальную демонстрацию, я не сомневаюсь, что вы прекрасно справитесь. А потом мы будем часто встречаться. До свидания!

В отличие от остальных, ищущих властной ласки, Ивлиеву досталось крепкое рукопожатие, потом советники тоже исчезли, и стало ясно, что совещание завершено окончательно и бесповоротно. Выходя из зала консилиума, мошки вновь набирали вес и размеры, приобретали клыки, бивни, чешуйчатую кожу, сильные крылья, отражающие богатство, власть, связи, могущество и строгую иерархию — одним словом, если продолжать пользоваться аллегориями животного мира, мошки превращались в орлов, носорогов, аллигаторов, анаконд, львов, тигров, мамонтов… Чем ближе к выходу, тем больше становилось вокруг них помощников, референтов, секретарей, охранников… И хотя до украшенных изумрудами паланкинов с чернокожими носильщиками в красных тюрбанах дело еще пока не доходило, на улице им подавали в определенном рангами порядке баснословной цены автомобили, многих из которых заведующий лабораторией витализации никогда не видел, но довольно быстро разобрался, что, независимо от логотипов, это бронированные монстры, способные выдержать прямое попадание из противотанкового орудия. Впрочем, несколько человек вообще машинами не воспользовались и улетели на вертолетах.

Ивлиев с другими ботанами, выйдя на высокие мраморные ступени и жадно вдыхая как никогда вкусный воздух, обнаружил, что вокруг них как бы случайно стоят Юрий Борисович со своим «двойником», двое тяжеловесов из второй машины и новый персонаж — постарше остальных, с лысиной, покрытой экваториальным загаром, такой же мощной фигурой и перебитым (может быть неоднократно) носом. У него были глубоко посаженные глаза, как будто он выглядывал сквозь смотровую щель танка. Да и лицо загорело каким-то странным прямоугольником, как будто через эту самую щель. С Ивлиевым он глазами не встречался и тот, надо признаться, испытал от этого удовлетворение, ибо продолжал ощущать себя мошкой, которую любой проходящий мимо недавний друг и заединщик может растоптать, проглотить при богатырском вдохе или утопить, небрежно сплюнув.

Но оказалось, что ученый ошибся: когда следующие боевым порядком римской пехоты под названием «клин» шестеро серьезных секьюрити, сопровождающих очередного «VIP»-a, обнаружили на пути каких-то беспонтовых очкариков и крикнули: «А ну с дороги, живо!» — то перед ними мгновенно выстроилась не уступающая им в силе и серьезности полудекурия [4], а загорелый, сидящий внутри сам себя «Танкист» гаркнул:

— Вы что, людей не видите?! Враз обошли по правому флангу!

Ивлиев понял, что это и есть специалист по безопасности, еще раньше, чем «клин» послушно выполнил команду. А прошедшие боевое испытание витализаторы, ощутили себя уже не мошками, а полноценными людьми, которых непросто затоптать даже на самой вершине властной вертикали! Тем более, что им вскоре тоже подогнали машины — опять «Гелендвагены», но бронированные — вдвое толще и тяжелей, чем предыдущие. Очевидно, значимость и научная ценность команды ученых значительно возросла!

— Проедем в лабораторию, проведем экспериментальную демонстрацию, — доброжелательно сказал Юрий Борисович и, поддержав Ивлиева под локоть, помог сесть рядом с водителем. Сам он расположился сзади, со своим зеркальным «двойником», которого звали соответственно — Борис Юрьевич. Кстати, тяжеловесы были похожи только на первый взгляд, потом оказалось, что они просто принадлежат к определенному типу людей, которых отбирают по сходным признакам и выращивают в специальных условиях. «Танкист» тоже разместился сзади, а коллеги-витализаторы сели во вторую машину.

Глава 2

Решающий эксперимент

«Гелендвагены» тяжело, но уверенно выбрались из Кремля, набрали скорость и понеслись сквозь дорожные заторы с ловкостью специального штопора, который без ввинчивания прокалывает пробку насквозь и мгновенно выбрасывает ее из горлышка. Ивлиев был несколько обескуражен происходящим: слова «проедем в лабораторию», «проведем экспериментальную демонстрацию» откликнулись в воображении знакомыми образами: он ожидал контрольный эксперимент перед авторитетными научными работниками — докторами и кандидатами, может, и академиками, руководителями напичканных новейшим оборудованием лабораторий. Но и Борис Юрьевич, и Юрий Борисович, а особенно «Танкист», который после властной команды не произнес ни одного слова, были мало похожи на людей науки, если вообще имели с ними хоть какое-то сходство.

Молчаливые, мрачные и сосредоточенные, они напоминали роботов из фильма «Мир Дикого Запада», или живых людей из многих других картин типа «Миссия невыполнима». Но Ивлиев быстро понял, что именно к таким людям ему придётся теперь привыкать, именно с ними надо будет работать, что теперь они станут его коллегами, и вместе они подготовят и осуществят первую в мировой истории витализацию человека! И еще он понял, что новая жизнь, такая заманчивая, пугающая и перспективная, уже началась! Сергей Дмитриевич даже поёжился от радостного возбуждения…

День пробежал быстро, солнце заходило, хотелось есть, а поскольку лаборатория находилась неподалеку от дома, Ивлиев решил пригласить новых друзей на скромную трапезу. Правда, он с трудом представлял, как десяток человек разместятся в двух комнатах, да и сможет ли мама накормить такую ораву. Но ничего, в тесноте да не в обиде — перекусят каких-нибудь бутербродов… Он стал подбирать слова, какими лучше сделать приглашение, но выходила какая-то ерунда: перекус в двухкомнатной квартирке никак не вписывался в рабочий план, да и в запасы домашних продуктов тоже…